Грешники закоренелые, одним словом, и единственное было им оправдание, не ведали они, что творят, потому как - разумом явно убогие.
Так вот, как ремонт-то закончился, один из старичков этих и говорит, что два дела только осталось - покрасить пароход исправленный, ну, и - поименовать его обязательно. А без этого, говорит, можно и не плыть никуда - все равно потому как не доплывем, во как.
Оно, хоть старичок-то и безумный вроде, а делать, чего он говорит - надо. Кто его знает, может и вправду не доплывем, ежели по евоному не сделаем?
Собрался тем же вечером Комитет Временный, ну, и давай этих два вопроса незамедлительно решать.
Первый вопрос, ну, про парохода покраску, решали они, значится, до самого утра - и так и не решили.
Некому просто добровольно красить оказалось, а насилие над любой личностью бесценной - не приветствуем мы, как святой Митрофаний учил.
Один только вопрос с наименованием к утру и решили, но про наименование - уже ты все знаешь, Леха. Так в протоколе и записали -
поименовать пароход так-то, а вопрос с покраской - отложить, пока сам собою он не решится.
Так ведь, Леха, в заветах сказано, а как сказано - так тому и быть.
А товарищ Стокс как раз в отъезде был, со всею свитою своею уродской, как назло. Возвращается он через три дня, ну, и вопрос задает старичкам - как там парохода готовность?
Старички ему, как есть, и докладывают. Готовность, говорят, полная, окромя покраски, по причине отсутствия желающих покраской этой самой заниматься.
Скрипнул товарищ Стокс зубами и спрашивает - где, мол, Комитет этот Временный, ну-ка, сюда его, быстро.
Ну, собрались, значит, опять, и давай снова вопрос решать.
Только в этот раз быстро решили, минут за пятнадцать управились.
Пальнул товарищ Стокс пару раз в потолок из маузера, и спрашивает,
ну, так как, будем красить или нет? И что за название еще вы идиотское придумали? Будем, конечно, отвечают комитетчики, мы уж и сами надумались, только вот с цветом определиться не можем. Есть, говорят краска голубая, зеленая и розовая еще. Розовой, как - ничего будет? А что - название? Обыкновенное такое название, не хуже других.
Побелел весь товарищ Стокс и тихо им, аж еле слышно, и отвечает, а сам в маузер вцепился, ну, словно прям сейчас стрелять собирается. Ладно, говорит, называйте, как хотите, ваше дело. Розовый и голубой, говорит, очень настоятельно я вам не рекомендую, а дальше - сами разберетесь, и чтоб через полчаса - начали уже. Понятно, говорит? Понятно-понятно, отвечают комитетчики, мы, вообще-то -сами так и думали.
Сплюнул товарищ Стокс, убрал маузер, дверью хлопнул и ушел по своим делам.
Так вот и покрасился пароход наш, Леха, в зеленый цвет. А что, нормальный цвет, приятный, мне нравится даже.
Зажигай, Леха, спиртовку, чаек будем пить. С сахаром. Завалялось у меня еще кусков двадцать в заначке. Ты воду грей, а я пока схожу, сахарку принесу.
Только - чур, не подглядывать!
Понял, Леха?
* * *
Каюта интенданта была заперта, а к ручке двери была прикреплена записка: "Ушел на совещание". На легком сквозняке записку немного качало из стороны в сторону, и в мерцающем свете тусклой аварийной лампочки надпись временами принимала вид: "..ел.. совещание".
Стокс грустно усмехнулся.
С едой уже начинали возникать вопросы. Из тридцати бычьих туш в холодильнике оставались только две, запасы крупы тоже были не бесконечны, и потому, предвидя очевидные будущие трудности, почти с самого начала пришлось ввести жесткое нормирование. Народ, понятное дело, перешептывался и роптал, но до открытого недовольства дело пока не доходило. На еженедельных обязательных расширенных совещаниях Стокс несколько раз пытался протолкнуть вопрос о начале ловли рыбы, благо сетей было погружено достаточно, но понимания не встретил. "А кто ловить-то будет?" - каждый раз спрашивали Стокса, - "Ловить - нехорошо ведь это..." Повторять одно и то же Стоксу изрядно надоело, и он махнул на все рукой. Вот, как закончится еда - тогда, значит, и посмотрим - кто ловить-то будет...
Стокс зачем-то еще раз дернул за ручку, повернулся и пошел к лестнице, отбрасывая в безумном свете умирающей лампочки совершенно невообразимые, неестественные тени. Впереди, под лестницей, что-то зашуршало, и из-под нее, настороженно озираясь, вылез солдатик-продармеец, прижимая к животу какой-то пакет.
- Эй, воин, - окликнул его Стокс, остановившись и уже привычно нащупав рукоять маузера, - Ко мне!..
Воин замер на месте.
- Ко мне!.. - повторил Стокс, повысив голос.
Воин неловко прикрыл руками пакет и мелкими шажками засеменил в требуемом направлении.
Стокс терпеливо ждал, когда солдатик, наконец, приблизится на достаточное для осмотра расстояние.
- Стой! Раз-два... Ну, что у тебя там?
Солдатик переминался с ноги на ногу и молчал.
-Ну?..
- Сахар тут... - жалобно сказал воин, часто хлопая глазами. В изменчивом свете аварийки он казался каким-то внезапно ожившим невероятным и слегка бестолковым чудовищем из детских сказок-страшилок, - Чайку попить.
Солдатик протянул пакет Стоксу.
- Вот...
- Да, действительно, сахар, - сказал Стокс. - Ладно, иди, боец, куда шел. Не шастай только больше здесь. Понял?
- Так точно, товарищ Стокс! - радостно доложил солдатик, - Разрешите идти?
- Давай, - сказал Стокс и отпустил рукоять маузера, - Бегом!
Солдатик гулко затопал сапогами и исчез. "Где я его видел? - подумал Стокс, - А...Молчаливый это, вот... Жив-здоров, значит...Это хорошо".
Вообще говоря, к солдатам бойцов Продармии можно было отнести только весьма условно. Да и сама Продармия армией называлась, скорее, по глубокому недоразумению. Единственной задачей этого пестрого сообщества был поиск пропитания для собственного прокорма, что включало в себя отыскание сохранившихся от докатастрофной жизни продовольственных складов и конфискация любой еды у оставшегося населения, то есть, если называть вещи своими именами - неприкрытый грабеж. Короче говоря, это была просто стихийно образовавшаяся внушительных размеров банда, в целях некоего самооправдания громко называвшая себя не бандой, конечно - а продовольственной, значит, армией. Соответственно, как и следовало ожидать, и "солдаты" в этой армии были еще те.
Интересно, подумал Стокс, если, вот, не плыть бы им было никуда, а на месте оставаться, закончилось бы все это мероприятие, после иссякания окончательного всех источников пищи - чем? Плохо, наверное, бы закончилось, правда...
Где-то сзади хлопнула дверь, и до Стокса донеслось:"Полюби меня, красивый..."
Тьфу-ты, подумал Стокс, вот еще кого не хватало, и ускорился.
* * *
Сирин сидел на кухне и вот уже второй час пил кофе.
Настольный телевизор что-то нудно бубнил про перестройку, гласность и безостановочную борьбу с пьянством, но Сирин его не слушал. Голова была забита совсем другим. Узел предельного контроля , в связи с температурным дрейфом и деградацией дискретных светодиодных излучателей нужно было непрерывно перекалибровывать эталонными импульсами, и Сирин, уткнувшись невидящим взглядом в холодильник, вертел в голове примерную схему автокалибратора с учетом гальванической развязки.
В принципе, все должно было получиться, но это было - в теории, а на практике - всегда обязательно вылазила какая-нибудь незапланированная и никем не учтенная ерунда. Тема висела, сроки поджимали, а недремлющее руководство периодически интересовалось, как идут дела. Да нормально они идут, неизменно отвечал Сирин, и в помощь никого мне не надо, потому что - бесполезно это. Будут сидеть помощнички все рядом, и ждать, когда же это я задачку-то, наконец, решу... Вот и вся помощь.
Понятно-понятно, благосклонно говорило руководство, сам, значит, справишься... Ну, давай, справляйся, только, гляди, не подкачай, вся надежда
