За шторой окна на втором этаже — силуэты танцующих. Опять танец, милый в своей непосредственности:
Когда простым и нежным взором ласкаешь ты меня, мой друг,
необычайным цветным узором земля и небо вспыхивают вдруг,
23 часа 37 минут. Все соединения и военно-морские силы Балтийского флота начали получать приказы для перехода на готовность номер один. Война — на пороге!
После полуночи небо начало наливаться зеленью и синью, оставаясь розовым только у горизонта. Похолодало.
«2 часа 30 минут, — подсказывала беспощадная память. — На всем протяжении советских западных границ немецко-фашистские войска закончили последние приготовления. Штурмовые отряды первой волны вторжения сосредоточены в непосредственной близости от границы.
Стволы артиллерийских батарей наведены на советские погранзаставы».
Перерезая набережную, навстречу Сандре двигалась цепочка выпускников-десятиклассников. Девушки — в белых и розовых платьях значительно ниже колен, юноши — в светлых рубашках с отложными воротничками.
Взявшись за руки и дружно шагая в ногу, школьники пели:
Легко на сердце от песни веселой,
Она скучать не дает никогда.
Приблизившись к Сандре, цепочка изогнулась, и школьники закружились вокруг нее, смеясь, не выпуская из кольца.
— Кто вы? — спросил ее один из мальчиков.
— Студентка Библиотечного института.
Сандра не обманывала. Месяц назад, сразу же после прибытия в Ленинград сорок первого года, она представила в этот институт документы о своем переводе из московского института, была принята (но без предоставления, общежития, что ей и требовалось) и теперь успешно сдавала экзамены. Период ее адаптации прошел успешно.
«3 часа 00 минут. Немецкие бомбардировщики к взлету готовы…»
— Девушка, не хмурьтесь! Идемте с нами! — закричали Сандре из налетевшей новой стайки десятиклассников.
Ах как модно были одеты мальчишки, как гордо поглядывали на девчонок! Они были в бордовых, светло-зеленых, голубых «бобочках» — самых шикарных трикотажных рубашках с короткими, до локтей, рукавами, в белых полотняных брюках. А на ногах у них — подумать только! — белоснежные парусиновые туфли, начищенные зубным порошком.
Мальчишки, мальчишки, сколько вас уцелеет?… Как вы красивы сейчас!..
Уже в седьмом часу, едва не падая от усталости, на Лиговском проспекте Сандра села в «десятку». Новенький вагон трамвая сверкал чистотой. В раскрытые окна влетал свежий ветерок.
Набрав в карманчике пятнадцать копеек разными монетами, Сандра протянула их пожилой кондукторше, затянутой в форменную тужурку с белыми металлическими пуговицами, в темно-синем берете, кокетливо сдвинутом набок. Под рукой у нее — потертая кожаная сумка, на груди, на проволочной петле, рулончики билетов.
Сандра доехала до Расстанной.
Своим ключом Сандра открыла дверь и удивилась.
Несмотря на ранний час и воскресенье, все семейство Анны Петровны уже завтракало на кухне, где аппетитно пахло кофе и свежеиспеченными булочками.
— Доброе утро, соседушка! Как раз вовремя! Выпей кофейку, да и кусочек омлета, надеюсь, не помешает.
Анна Петровна, оставшись вдовой после гибели мужа, убитого под Выборгом в 1939 году в войне с белофиннами, духом не пала, хотя на скромную зарплату библиотекаря ей было трудно растить троих детей. Таня нынче закончила десятый класс, Сережа — седьмой, а шестилетняя Катенька ходила еще в детский сад.
— Спасибо, Анна Петровна, я уже позавтракала, отказалась Сандра. Ей было неловко пользоваться добротой хозяйки, зная, как она перебивается от зарплаты до зарплаты. Вот и комнатку ей сдает.
— Брось, Сандра, церемонии! Присаживайся!
— Разве что чашечку кофе, — сдалась Сандра и вышла на кухню.
— Вот и прекрасно. Сережа, подвинься да закрой книгу! Сколько раз говорила — за едой не читают. — Анна Петровна вздохнула; — Видали книгочея? Себе на горе приохотила к фантастике. Сначала все собрание сочинений Жюля Верна одолел, а затем и Циолковского, что смог достать. А в результате? Табель принес — смотреть стыдно. Даже по естествознанию «посредственно».
— Ма, разве я виноват, что мне больше математика нравится? Не то что всякие там пестики и тычинки — мура какая-то.
— А что читаешь? — поинтересовалась Сандра.
— Александра Беляева, «Звезду ТЭЦ», — с сожалением закрывая книгу, сказал Сережа. — Как думаете, Сандра Николаевна, будут такие космические станции около нашей планеты или нет?
— Вероятно, будут, — улыбнулась Сандра.
Ах, если бы могла она рассказать мальчику, что в раннем детстве, потеряв родителей, погибших при аварии планетолета, была взята бабушкой на ОКП «Сергей Королев». И объяснила бы Сереже, что ОКП означает «орбитальное космическое поселение» и названо оно в честь создателя первых космических кораблей Сергея Павловича Королева.
ОКП маленькой Сандре нравилось. Все было в нем: море с чистейшей пресной водой, окаймленное золотыми песчаными пляжами, стадионы, парки с вечнозелеными деревьями, оранжереи, поля, цветники, белоснежные пирамиды тридцатиэтажных домов с террасами, утопающими в цветах; даже небо совсем как настоящее, на нем были умело имитированы утренние и вечерние зори, облака, дрожание и переливы ночных звезд.
И все-таки смутные воспоминания иногда нет-нет да и тревожили маленькую Сандру. Ей казалось, что она припоминает могучие раскаты грома, фиолетово-красные всплески молний, неистовость ливня, а потом, утром, после грозы, — удивительный запах мокрых тополиных листьев. И она тосковала по далекой Земле. Ей казалось, что на острове, плавающем в космосе, и запахи какие-то стерильные…
«Поверь, Сережа, нет ничего прекраснее Земли, все краски космоса меркнут перед ней!» — так закончила бы она свой рассказ…
— Мама, ты слышишь, что говорит Сандра Николаевна? — обрадовался Сережа. — А ты спорила со мной, что КЭЦ — пустая выдумка и что такие станции из-за дороговизны не станут строить. А я знаешь что надумал: на таких станциях надо…
— Сережа, не болтай за столом, — оборвала его Анна Петровна. — А ты, Сандра, не потакай ему, а то спокойно и поесть не даст. Да и засиживаться-то нам нельзя. Мы ведь через час уезжаем, уже и вещи собраны. Хотела тебе записку писать, чтобы без нас цветы поливала.
— Уезжаете? Куда, почему так внезапно?
— К маме. Ночью телеграмму сестра прислала: «Мама серьезно заболела». Я уже и билеты взяла.
— А зачем детей-то с собой берете?
— Не знаю, сколько там пробуду… Не могу же здесь без присмотра оставить… А у меня как раз отпуск. Если, дай бог, с мамой все обойдется, погостим у нее.
— А в каком городе мама?
— В Житомире.
Сандра вздрогнула: вот она — первая критическая ситуация для Сережи. Не под Житомиром ли он был убит?
— Анна Петровна, — решительно сказала она, — ни вам, ни детям в Житомир ехать нельзя. Сдайте билеты.
— Почему? — поразилась Анна Петровна.
— Потому что… — замялась Сандра и замолчала.
Не могла же она заявить, что германские самолеты уже бомбили Житомир, Киев, Севастополь! Анна Петровна все равно не поверит — откуда у студентки такие сведения? Но и отпускать Анну Петровну с детьми в прифронтовую полосу нельзя… Оттуда хлынут толпы беженцев, немецкие самолеты наносят бомбовые удары по шоссейным и железным дорогам… Как же удержать Анну Петровну от поездки? Нужно что-то срочно придумать!
— Анна Петровна, — сказала Сандра, — позвольте поговорить с вами наедине.
— Пожалуйста, — сказала та и увела Сандру в свою комнату. — Ну, что за секреты?
— Анна Петровна, в какой-то степени я обладаю пророческим даром. Откажитесь от поездки — она будет гибельна!
— О, да ты оправдываешь свое имя. Сандра — почти Кассандра. Но почему я должна тебе верить?
— Не иронизируйте. Нет у меня никаких доказательств. Пока нет. Но внутренний голос говорит мне, что в полдень вы узнаете нечто такое, что заставит вас поверить мне. Подождите до полудня! В конце концов, если в полдень ничего не случится, сможете уехать и на вечернем поезде.
