А в это время в зал «Паласа» ринулись дежурившие у запасных выходов полицейские.

— Товарищи, не поддавайтесь на провокацию! — прозвенел женский голос. Замелькали полицейские дубинки, трости, зонтики, кулаки. Тяжелое, взбаламученное море колыхалось в тесных берегах. Машина полицейской репрессии была пущена в ход.

Но Айт не слышал ничего. Он лежал у ног Руффа в стремительно мчавшейся машине...

Вой сирены, шелест дождя. Проносятся мимо фонари, светлые квадраты окон. Скрип тормозов, крутой спуск. Вдруг потемнело все, точно на улицы, площади, дома накинули сразмаху черное покрывало. Противный лязг, машину тряхнуло, бросило в сторону. Неподвижность...

— Что там, шофер?

— Ткнулись в столб. Не рассчитал на повороте, когда потухли огни... Почему потухло все?

Руфф взглянул на часы.

— Двенадцать! Рабочие муниципальных предприятий начали забастовку.

Шум дождя. Шофер чертыхается, возясь у погнутого крыла.

— Скоро, шофер?

— Не пособите ли мне, господин Руфф? Здесь надо подержать клещи...

Руфф с шофером исправили повреждение, крыло не цепляет за колеса. Шофер собирает инструменты. Его окликнул Руфф. Голос его дрожит:

— Чорт! Где Айт? Айта нет! Уполз?!

Автомобиль, рыча, разворачивается на месте, освещая светом фар темень вокруг.

Колеблющаяся пелена дождя. Карнизы окон, плиты тротуара, водосточные трубы возникают из мглы и снова пропадают в ней. Блестки брызг в луче прожектора.

— Вот он!

Сутулая спина удаляется. Выстрел! Выстрел! Человек исчез за углом дома...

...Айт вошел в тупик. Прижался лицом к стене. Еще выстрел! Осколок кирпича, падая, задел щеку. Значит, пуля ударила поверху.

Шлепанье ног по грязи. В тупик, хрипло дыша, вошел Руфф.

— Где вы! — сказал он сквозь зубы, и Айт представил, как ходят желваки под его тяжелыми скулами. — Бросьте играть в прятки! Идите ко мне!

Молчание. Дождь безустали барабанит по крыше.

Шаги приближаются. Слышно, как чмокает грязь под ногами преследователей.

Вот он — смертный час Айта, ловушка, черный тупик! Он сам загнал себя сюда! Он пошел на сделку с Бибабо, поддался на уговоры, обман — и вот он здесь.

В отчаянии Айт прыгнул на стену, ожесточенно зацарапался вверх, помогая себе коленями, головой, зубами. Выстрел! Выстрел!

Тишина. Шум дождя. И очень слабый замирающий стон.

Руфф нащупал носком ботинка неподвижное тело, небрежно перевернул.

— Берись за голову, шофер! — сказал он просто. — Оттащим это в машину.

Так умер Айт, один из наиболее талантливых и несчастных актеров-пародистов нашего времени, убитый ночью в глухом тупике для восстановления пошатнувшейся репутации своего хозяина — господина Бибабо.

Утром на следующий день экстренные листки оповестили мир о злодеянии. На господина Бибабо было совершено покушение, в него стреляли на митинге, и жизнь его висела на волоске.

Вслед за тем господин Бибабо счел возможным принять корреспондентов.

Он принял их в постели под балдахином, как владетельный герцог. Голова его была так забинтована, что остались видны только густо напудренный нос и бегающие глазки. Господин Бибабо дал интервью еле слышным голосом с паузами и вздохами.

В полдень умирающего посетил лидер его партии и прослезился, стоя в профиль к кинооператору, бешено вертевшему ручку.

Уже разговаривали о памятнике в случае прискорбного исхода.

А реакция тем временем пожинала плоды провокации. Была закрыта коммунистическая газета, произведены аресты наиболее радикальных политических деятелей и епископ Грандье, министр внутренних дел, готовил издание чрезвычайных декретов.

В кулуарах парламента во время перерыва он сказал своему другу полковнику Грубийону, интимно склонившись к его уху.

— Он болтун, этот Бибабо, но очень полезный человек для правительства. Подумайте, как кстати он подлез под пулю террориста!

На что глухой полковник, встряхнувшись, как сеттер, вылезающий из воды, ответил гулким басом:

— Кошмар! Кошмар!

Доступ к Бибабо был прекращен.

Дальнейший план выглядел так. Примерно с часу дня должны были начать по радио передачу бюллетеней об ухудшении его здоровья. Нервы публики предполагалось взвинчивать часов до 9-10 вечера. Потом кризис. Благоприятный поворот в течении болезни. Ура, господин Бибабо выздоравливает!

Апофеоз выглядел совсем заманчиво. Господин Бибабо при жизни принял мученический венец. Как этот венец ему к лицу!

Господин Бибабо поздравил себя также с тем, что он не у дел, пока вводят все эти чрезвычайные законы, хватают, арестовывают. Пусть уляжется буря, пусть гильотинируют, ссылают. — Когда все кончится, он выйдет из-за кулис, светлая, незапятнанная личность с руками чистыми от крови, готовый к услугам и новой болтовне.

Веселый умирающий соскочил с постели и, накинув халат, принялся ходить по комнате. Его распирало от восторга.

Чорт возьми! Почему бы тогда этим идиотам не поручить ему формирование кабинета? Он не удивился бы, если бы они сделали это. Оно было бы в конце концов логично. Теперешнее правительство скомпрометировано. Будущее запятнает себя репрессиями. Наиболее подходящая фигура на пост премьера — Бибабо!

— Господин Ноэль Бибабо, премьер-министр, к вашим услугам! — Господин Бибабо раскланялся перед зеркалом. Как звучит? Неплохо, как будто.

Он выкатил глаза и раздул ноздри. Потом выбросил привычным жестом руку, точно собирался говорить речь. В парламенте он скажет этим дуракам замечательную речь.

— Господа депутаты, надо искоренить большевизм, — скажет он с пафосом.

Ему не удалось закончить фразу. Рука его повисла в воздухе. Насморочный голос сказал из репродуктора:

— Положение господина Бибабо признано безнадежным. Началась агония.

Господин Бибабо прыгнул к выходу. Одна из туфель отлетела к кровати.

Загораживая двери широкими прямыми плечами, вырос перед ним Руфф. Лицо его было спокойно, взгляд бесцветных глаз не выражал ничего.

— Для умирающего вы делаете слишком много движений, — сказал он холодно.

Но Бибабо был слишком взбудоражен, чтобы присматриваться к лицу своего секретаря.

— Тупица! Бездарность! — закричал он, поджимая босую пятку. — Вы напутали что-то. Болван!

Руфф молча запер дверь. Подойдя к креслу, сел. Закинул нога за ногу, поддернул заботливо брюки.

— Вам хуже, Бибабо, — повторил он внушительно. — Уверяю вас, вам делается все хуже и хуже!

Потом, мельком взглянув на его забинтованное опухшее лицо, он сказал:

— Такому тщеславному человеку, как вы, будет, надеюсь, приятно узнать, что долгое время его секретарем работал один из руководителей «Огненных крестов». Я благодарен вам за то, что нашел в вашем доме приют. Вы были сносным хозяином.

Руфф брезгливо покосился на босую ногу Бибабо, которую тот продолжал держать навесу.

— Что же вы стоите, как цапля? Сядьте. Итак, мы не нуждаемся больше в вас. Игра в куклы кончилась. Надо освободить пальцы для других, более цепких движений. Понятно?

Трясущимися руками Бибабо нашел стул и опустился на него.

— Ну-с! Ваши похороны будут обставлены пышно. Их превратят в грандиозную демонстрацию, и «Огненные кресты», о которых вы писали в свое время, что это выдумка коммунистических депутатов, выйдут на улицы и устроят коммунистам резню. Власть перейдет в наши руки.

Бибабо пробормотал жалостным голосом:

— Но, дорогой Руфф («господин Руфф», — поправил его секретарь), простите, господин Руфф, я ведь согласен на уступки. Я хорошо понимаю... Тем более господин Ларжан, зная меня...

— Ни к чему, Бибабо! Время речей кончилось. Я объяснил господину Ларжану положение вещей, и он согласился, что так будет проще... Айт будет похоронен вместо вас, а вы растворитесь в мире. Скромная пенсия. Билет второго класса в Эквадор или Парагвай. Ферма, рыбная ловля, караси. Придется осуществить идеалы Айта. Подходит это вам?