2
«Эта книга, — признавался Уэллс, — по всей вероятности, последняя из той серии, начало которой положили «Предвиденья». Первоначально я предполагал, что «Предвиденья» окажутся единственным моим отступлением от искусства или ремесла (называйте, как хотите) писателя-беллетриста. Я написал ее (книгу. — Г. М.) с целью разобраться в путанице возникших у меня бесчисленных социальных и политических вопросов — вопросов, которые я не мог обойти, которые мне не хотелось затрагивать походя и которые, насколько я знал, никто еще не трактовал так, чтобы меня это удовлетворило. Однако «Предвиденья» такой цели не достигли. У меня неторопливый, обстоятельный, нерешительный склад ума, и когда я завершил работу, то обнаружил, что большую часть волновавших меня вопросов еще только предстоит поставить и разрешить. Не больше и не меньше. Поэтому в другой своей работе — «Сотворение человечества» (Mankind in the Making) — я попытался рассмотреть организацию общества несколько иначе, подойти к ней как к процессу обучения, а не как к чему-то, имеющему будущую историю, и если вторая книга оказалась с литературной точки зрения еще менее удовлетворительной, чем предыдущая, то неудача эта оказалась, по моему мнению, поучительной — по крайней мере для меня…»
3
Что мы узнаём из «Современной утопии» о своем будущем?
Человек вернется к растительной пище, которая изначально была уготовлена ему природой. И это не только моральное достижение, но и верный экономический ход. Уже сегодня стоимость мяса слишком высока — во всех смыслах, в том числе и в моральном. Знаменитая поговорка «здоровый дух в здоровом теле» будет звучать несколько иначе: «здоровое тело в здоровой обстановке».
Труд…
Жилье…
Медицинское обеспечение…
Где бы ни жили люди, далеко или близко от центров цивилизации, все должны одинаково пользоваться всеми благами цивилизации. Если ты стар и болен — о тебе позаботятся здоровые и молодые, если не хочешь работать, заставят силой. Некоторым оппонентам последний тезис очень не нравился. Но Уэллс настаивал: человек всегда обязан работать. Не желающие вкладывать труд в общее дело будут беспощадно изгоняться из общества — на какие-нибудь заброшенные острова. (Этим предположением — в романе «Туманность Андромеды» — воспользовался в середине XX века И. А. Ефремов.)
Нет сомнений, утверждает Уэллс, что в царстве всеобщей свободы женщина наконец получит ту же свободу, что и мужчина. При этом она не потеряет свою женственность, напротив, станет гораздо привлекательнее. У всех представителей животного царства самка отличается от самца сравнительной слабостью, она всегда изящнее в движениях, мягче в наклонностях — словом, она женственна. Есть множество областей, в которых женщины найдут возможность по-настоящему проявить себя, в которых они окажутся даже нужнее мужчин: искусство ухаживания за больными или некоторые отрасли изящной промышленности. «Рискуя навлечь на себя негодование последователей социальных учений, отрицающих институт брака, замечу, что в будущем брак не только не исчезнет, но даже укрепится. Ведь неудача большинства современных браков зависит не от любовного «порыва», а от материальных расчетов, на которых эти браки основаны».
Мальчики и девочки будут учиться вместе.
Матерям законы будут уделять особое внимание.
Дети будут расти и развиваться под наблюдением врачей.
Всеобщая гимнастика, игры на открытом воздухе, морские купания, долгие путешествия позволят растить детей сильными, бодрыми, всегда готовыми к учению. (И этим предположением воспользовался впоследствии И. А. Ефремов.)
Государство станет единым, изучение географии значительно упростится. Ботанику можно будет изучать в лесах и долинах, на берегах великих и малых рек, минералогию — в горах, и всё такое прочее.
4
Благодаря прекрасным жизненным условиям гражданин будущего должен отличаться здоровьем, о котором мы при нашем образе жизни и мечтать не смеем. Природа создала человеческий организм с таким расчетом, чтобы он жил не менее ста лет, следовательно, до половины жизни, примерно до пятидесяти, человека можно считать молодым, и только после семидесяти пяти лет — зрелым…
Костюм вряд ли будет меняться так часто, как сейчас. То, что мы называем модой, слишком чудовищно, а человеческое тело слишком красиво, чтобы прятать его в безобразных складках материи…
Особое отношение ждет религию. (В этих вопросах атеист Уэллс редко бывал последовательным.) Человек будущего, знакомый со многими тайнами природы, потрясенный ее величием, не может не углубиться в философию Вселенной. А философия, всегда так трудно ищущая первоисточник существующего, неизбежно приведёт его к желанию поклоняться Первоисточнику. Некоторый поворот в сторону религиозности, замечает Уэллс, уже сейчас проявляется достаточно заметно: смотрите, как много всевозможных братств возникают в самых разных частях света…
Какую религию будут исповедовать утопические люди? Трудно сказать, но, возможно, она объединит всё, что драгоценными блестками рассеяно по самым разным известным нам религиям…
Вступать в брак позволено будет только сильным, здоровым людям.
Безнадежно хилых, больных, как в детском, так и в зрелом возрасте, будут беспощадно уничтожать.
5
И, наконец: Утопию будет заселять единое человечество!
В дни кометы
1
В 1906 году Уэллс впервые побывал в Америке.
Журналист Стеффене устроил ему встречу с президентом Рузвельтом.
Они понравились друг другу, к тому же Рузвельт читал «Машину времени», хотя находил конец романа слишком пессимистичным. «Хорошо, предположим, — сказал он, — что это всё подтвердится, что всё закончится вашими бабочками и морлоками. Но ведь сейчас важны реальные усилия». После завтрака они продолжили беседу на лужайке Белого дома. Говорил Рузвельт непринужденно, видных политиков громил без оглядки; это понравилось Уэллсу, он сам никогда не отличался сдержанностью.
Там же, в Нью-Йорке, Уэллс познакомился с Горьким. Они встретились в частном доме у редактора «Вильтшайр мэгэзин» и провели вместе вечер. Мария Федоровна Андреева, жена Горького, превосходно владела английским, так что их беседе никто не мешал. Уэллса возмутило отношение американцев к русскому писателю: сперва самый настоящий восторженный прием, потом травля. Андреева и Горький жили в гражданском браке; по американским законам это грех — ни один отель не захотел принимать их. Даже Марк Твен, человек, казалось бы, отрицавший условности, и тот отказался от продолжения знакомства с писателем, ведущим столь безнравственный образ жизни. «Сперва я думал, что все это обычное обывательское недоразумение, какое может случиться в любой стране, в любом городе, — писал Уэллс в книге «Будущее Америки» («The Future in America: a Search After Realities»), — но травля Горького продолжалась все время его пребывания в Америке; авторы статеек из кожи лезли, придумывая все новые оскорбления…»
2
Личная жизнь Уэллса тоже подвергалась открытой критике.
«Что касается моей первой жены, и второй, — с некоторым запозданием пытался оправдаться Уэллс в постскриптуме к «Опыту автобиографии», — то в обоих случаях между нами существовала глубокая взаимная привязанность. И, к сожалению, неудовлетворенность. Я так и не смог понять, не слишком ли у меня велика потребность в сексе, или она все же в пределах нормы. Для подобных дел нет измерителей. Пока мы с Джейн вели отчаянную каждодневную борьбу с миром, я не имел возможности давать волю своим желаниям, и мы ухитрялись обходиться теми ограниченными ласками и сдержанной близостью, что были вызваны относительной хрупкостью Джейн и недостатком у нее нервной энергии и воображения, но когда пришли успех и достаток, и окрепло здоровье, наше тесное, не допускающее отклонений партнерство несколько ослабило свои путы, и я стал подумывать о более заманчивых чувственных впечатлениях…»
