— Какие чудесные новости, Чарли! — воскликнула Эстелла, думая об Энни и многих других женщинах на фермах, попавших в такое же тяжелое положение из-за засухи. — Надеюсь, мы спасем от голода много скота.

— Можно объявить об этом на танцах.

Эстелла встревожилась.

— А нельзя сделать все без шума?

Чарли рассмеялся.

— Нельзя упускать возможность посмотреть на лица фермеров, когда они услышат, что ты для них сделала.

— Я совсем не хочу, чтобы меня за это благодарили. Тем более что это ты все организовал.

— Но это же была твоя идея. Не забыла?

— Мне и без того не нравится, что на меня стали смотреть как на героиню только за то, что удалось вылечить Звездочета… Я просто хотела помочь таким людям, как Энни и Тедди.

— Наша скромная героиня, — рассмеялся Чарли. — Журналисты с радио будут от этого в восторге.

Эстелла снова застонала, а Чарли добавил:

— Ох, совсем забыл, сюда приедут и газетчики.

Все жители Кенгуру-кроссинг с нетерпением ждали заветного дня.

Накануне скачек Кенгуру-кроссинг совершенно преобразился. Здесь собралось множество людей, и гости все прибывали. На главной улице, как грибы после дождя, выросли стойла для лошадей, которые заняли участники будущих состязаний в семи видах. Чарли рассказал Эстелле, что день скачек, как правило, завершается соревнованиями по бегу, которые устраивают сами зрители. И, судя по всему, это очень забавное зрелище, поскольку все бегуны обычно довольно пьяны. Но как Эстелла ни старалась, она не смогла проникнуться веселым духом предстоящего праздника.

В гостинице Чарли было шесть номеров, которые он сдал «по премиальной цене», как только в округе разнеслась весть о возвращении Звездочета на скаковую дорожку. Остальные зрители расставили свои палатки «в пригороде», а то и просто расположились на земле, постелив одеяла. Палатки были всех размеров и видов, и в них в основном ночевали семьи с детьми; рабочие же пастбищ, стригали и скотоводы предпочитали спать прямо под звездами рядом со своим лошадьми или повозками и автомобилями. Наплыв гостей привел к перегрузке городских коммунальных удобств, и туалетный блок гостиницы был отведен только для женщин и детей; для мужчин пришлось просто выкопать яму за городом. Чтобы справиться с приготовлением еды для такого количества посетителей, Чарли нанял четырех женщин: Марджори Уайтмен, Конни Джи и еще двух сестер с пастбища Уилга.

Выйдя утром на задний двор, Эстелла обнаружила, как какие-то дети наполняют из ее резервуара с водой свои ведра и канистры.

— Эй! Вы могли бы сначала попросить разрешения… — крикнула она им, и те бросились бежать, даже не закрыв кран.

Перекрыв воду, Эстелла услышала за спиной голос Марти:

— Вам придется просто снять кран… По-другому их не остановить.

— Ну, это будет… довольно жестоко, — ответила она, оглянувшись.

— Иначе вы останетесь без воды, — сказал он, осматривая одно из копыт Звездочета.

Все то время, что Звездочет жил у Эстеллы, Марти каждое утро приносил для него воду, и она была ему очень благодарна за это. И сейчас Эстелла понимала, что Марти прав. Ее постоянно беспокоила мысль, что в резервуаре закончится вода, а в небе по-прежнему не было ни единого облачка.

— И не надо чувствовать себя виноватой за то, что не делитесь с другими своими крохами воды. В город приехала водовозка, и каждый может купить столько воды, сколько нужно.

Эстелла почувствовала облегчение, ведь ей казалось, что она ведет себя как скряга. Эстелле неприятно было думать о том, что дети могли мучиться от жажды, но, с другой стороны, у нее совсем не было денег на покупку воды. Подойдя к стойлу, она стала наблюдать, как Марти чистит Звездочета. Эстелла заметила, что Марти уже успел покормить Звездочета и провести с ним тренировку, поэтому конь выглядел спокойным и даже умиротворенным, чего нельзя было сказать о самом Марти. Наблюдая за энергичными нервными движениями щеток в его руках, Эстелла была уверена, что Марти пытался снять беспокойное возбуждение.

— Вы нервничаете по поводу скачек? — спросила она.

Остановившись на секунду, он посмотрел на нее.

— У меня столько… энергии, что я не знаю, что с ней делать, — ответил Марти и снова принялся чистить коня. — Прошлую ночь я почти не спал, поэтому в половине пятого был уже здесь и устроил Звездочету легкую разминку. И завтра приду в это же время.

Марти не добавил, что ему очень понравилось заниматься с конем раньше обычного. На ипподроме не было ни души, дорожку освещал лунный свет, и в лицо ему дул прохладный ветерок, а не жгучий дневной ветер. Марти закончил тренировку как раз в тот момент, когда солнце начало постепенно окрашивать темное небо в розовые тона и другие участники будущих соревнований только-только начали появляться на ипподроме.

— Звездочет — очень восприимчивый конь. Поэтому я уверен, что он прекрасно понимает, что происходит. Пару раз перед скачками у него даже было легкое расстройство желудка, но, думаю, это все от возбуждения, которое царит в городе.

— Правда? — Эстелла была уверена, что Звездочет чувствовал возбуждение Марти и расстройством желудка перед скачками, видимо, страдал не конь, а его хозяин. — Это очень необычно, но я присмотрю за ним.

— Думаю, все из-за этих шумных толп. Эстелла, а вы сделаете ему массаж перед скачками?

— Ну, конечно, Марти. Это поможет ему расслабиться, а я знаю, как важно это для того, чтобы его мускулы были упругими и разогретыми. А может быть, вам тоже нужен массаж?

— Я просто хочу, чтобы это побыстрее закончилось, — ответил Марти, удивив своими словами Эстеллу. «Ты не один такой», — подумала она про себя. Ей становилось не по себе от одних лишь разговоров о скачках.

— Хочу еще раз поблагодарить вас за все, что вы сделали, Эстелла. А сейчас мне пора идти. Нужно помочь Филлис в магазине. Чувствую, что в ближайшие дни нас с ней замотают все эти приезжие.

После того как Марти ушел, Эстелла стала чистить кормушку Звездочета. Она не знала, где сейчас были Мэй и Бинни, но уже привыкла к тому, что те иногда пропадали часами, а то и целыми днями. Когда же снова появлялись, то ничего ей не объясняли. Сначала Эстеллу расстраивал подобный беспорядочный образ жизни, но с течением времени она стала понимать, что лучше всего перестать волноваться по этому поводу. Все аборигены были кочевниками и в буквальном смысле слова жили тем, что давала им земля. Последнее внушало Эстелле чуть ли не благоговейный трепет. Она заметила, что чаще всего они нормально ели только один раз в день, если, конечно, полусырое мясо, зажаренное вместе с мехом или перьями, можно было назвать нормальным питанием. Рано утром они обычно ели изюм и так называемые яблоки акации — наросты на ветках этих деревьев. Мэй говорила, что они очень сладкие, но все равно Эстелла не соблазнилась ими. Она также видела, как Мэй и ее дочь с удовольствием едят «медовую росу» — что-то похожее на засохший мед, который выделяют для своей защиты личинки мелких насекомых, обитающих на ветках акации. В полдень мать и дочь отдыхали в тени деревьев, набираясь сил для вечера, когда Мэй отправлялась на охоту. В племенах охотой занимались мужчины, добывающие кенгуру, варанов или эму, но Мэй жила между двух культур. Когда Мэй и Бинни были одни, то охотиться приходилось самой Мэй. Когда же они приходили в племя, Мэй занималась собирательством вместе с остальными женщинами, а делом мужчин была добыча мяса. Эстелла не раз предлагала Мэй и Бинни еду, но те с большим недоверием относились к консервам. Эстелла также заметила, что как только в город стали прибывать первые болельщики и участники скачек, ее динго пропал. Но она не винила его за это: среди скотоводов было немало любителей пострелять, а на пастбищах в буше динго считались вредителями.

Почистив кормушку, Эстелла оглянулась и вдруг увидела Мерфи, который наблюдал за ней, стоя у забора. «Интересно, давно он тут стоит?» — пронеслось у нее в голове.