Святой выждал немного и снова выстрелил. На этот раз разнесся крик, и пуля просвистела над ухом, а другая впилась в обивку тахты в дюйме от головы. Улыбка Святого стала прямо-таки блаженной.

– Совсем как на войне, – счастливым голосом констатировал он.

– Это и есть война! – выпалил Гардинг в ответ. – Вы что, не понимаете?

Роджер Конвей стоял на коленях рядом с Норманом и разрезал брючину, по которой расползалось темное пятно.

– Что вы хотите этим сказать?

Гардинг отступил назад:

– Вы не понимаете? А казалось, что знаете так много... Впрочем, этого вы знать не могли. Новость появится только в дневных выпусках газет, хотя многим она была известна еще вчера. Сегодня в полдень вручен наш ультиматум, ответ на который должен быть дан до завтрашнего полудня.

– А кому, какой стране? И по какому поводу ультиматум?

Гардинг ответил, и его ответ не очень удивил Святого. Не зря он читал между строчками газетных сообщений.

– Разумеется, все это чепуха, как и любой другой ультиматум который одна страна направляет другой, – сказал Гардинг. – Мы оттягивали дело, сколько могли, но нам не оставили выбора. Они напрашиваются на неприятности и определенно намерены получить их. Половина членов кабинета все еще ничего не понимает и полагает, что наши противники достаточно умны. Что это просто раздутое самомнение. Вот почему пока все и держится в тайне. Правительство считает, что их самомнение умерится. А вместо этого оно растет и растет.

Саймон вспомнил фразу из письма, которое отобрал у Мариуса: «На этот раз осечки не будет...»

И он понял: одного слова такого человека, как Мариус, и всех тех сил, которые за ним стоят, может быть вполне достаточно, чтобы поколебать решения королей и тайных агентов.

Не отрывая глаз от дороги, Саймон спросил:

– И многие могли бы объяснить причину столь высокого самомнения?

– Мой шеф и еще несколько человек, – отозвался Гардинг. – Мы знали, что Мариус замешан в деле, а за ним стоят большие деньги. Но разве можно объяснить это широкой публике? Она этого не поймет. И потом, в нашей теории существовала дыра, которую нечем было заткнуть до субботних событий в Эшере. Тогда-то мы все и поняли.

– Я пришел к таким же выводам, – подчеркнул Святой.

– Все упирается в одно, – спокойно продолжал Гардинг, – если Мариус захватит для них Варгана – это война.

Саймон было поднял пистолет, но цель нырнула куда-то вниз, он пистолет опустил и спросил:

– Зачем вы все это мне рассказали?

– Потому что вы должны быть на нашей стороне, – твердо сказал Гардинг. – Мне все равно, кто вы такой. Мне все равно, что за дела есть за вами. Мне все равно, во имя чего вы работаете. Но Мариус здесь, а вы не можете быть заодно с Мариусом. Поэтому...

– Кто-то машет белым флагом, – увидел Святой.

Он встал, и Гардинг встал рядом с ним. За изгородью человек размахивал носовым платком.

Потом Саймон заметил каких-то людей на дороге.

– Что будем делать? – спросил он.

– Пусть приходят, – отозвался Гардинг. – Выслушаем, что они скажут. Войну можно начинать и после этого. А они будут воевать! Темплер...

Святой кивнул и увидел, как из-за изгороди поднялся человек и вышел на дорогу. Не человек – гигант...

– Ангелочек лично! – промурлыкал Святой и резко повернулся, уперев руки в бока. – Гардинг, я ваши доводы выслушал. Они хороши. Но мне больше нравятся мои собственные. Боюсь, в данных обстоятельствах вам придется с ними согласиться. Мое предложение все еще остается в силе. Ответьте быстро, присоединитесь ли вы к нам, хотя бы на время, или я буду вынужден вас выставить вон? Мне не хотелось бы этого, но если вы не с нами...

– Не в этом дело, – заупрямился Гардинг. – Меня сюда послали найти Варгана, и, думаю, я его нашел. В этом вопросе между нами согласия быть не может. Вы это понимаете. Но что касается остального... Забудешь спесь, если нечего есть. Мы сошлись на том, что Варган не должен попасть к Мариусу, а во всем остальном наши взгляды разошлись. Значит, пока мы вынуждены обороняться от Мариуса...

– Перемирие?

Молодой человек пожал плечами, затем протянул руку.

– И уж мы им покажем, – сказал он.

Как Саймон Темплер принимал Мариуса, а кронпринц вспомнил о своем долге

Мгновение спустя Святой был на коленях около Нормана Кента и со знанием дела осматривал рану. Норман хотел остановить его.

– Пат, – прошептал он. – Она спряталась в твоей комнате.

Саймон кивнул:

– Все в порядке. Какое-то время она будет в безопасности. И ей лучше не появляться здесь в присутствии Ангелочка. Сначала посмотрим, что можно сделать с твоей раной.

Он продолжал осмотр. Входное отверстие располагалось дюйма на три выше колена и оказалось значительно больше, чем от обычной крупнокалиберной пистолетной пули. Выходного отверстия не было, и, когда Святой стал ощупывать рану, Норман невольно вскрикнул, а затем спросил:

– Кость перебита, да?

Саймон снял пиджак и оторвал рукав рубашки, чтобы перевязать раненого.

– Разбита вдребезги, Норман, старина. Эта свинья стреляла разрывными... Роджер, дай, пожалуйста, побольше виски... Это тебе немного облегчит боль, Норман, старый вояка.

– И то дело, – хрипло сказал Норман и больше к этой теме не возвращался, но одно понимал совершенно четко: человек с раздробленным бедром не может двигаться долго и быстро. Как ни странно, его это не беспокоило. Он с благодарностью выпил принесенное виски и безразлично подчинился указаниям хлопотавшего Саймона. На бледном лице Нормана Кента разлилось странное спокойствие.

Саймон Темплер также понимал, что означает такая рана, но не отчаивался.

Он знал, что Мариус стоит у входа, но не поднял головы, пока не закончил своими умелыми, нежными, как у женщины, руками перевязку. Ему хотелось разозлиться до начала разговора с Мариусом. Потом-то уж дело пойдет само собой, можно обдумывать ситуацию, скрывая мысли за грубыми шутками и остроумными насмешками. Но в первую очередь Святому действительно хотелось охватить мысленным взором всех участников. И уточнить множество других деталей происходящего. Как быть с Патрицией, находящейся в доме и ограничивающей его свободу действий? А покалеченный Норман Кент? А Британская секретная служба в лице капитана Джералда Гардинга – пленника, разгуливающего по осажденной крепости, освобожденного под честное слово? А старший инспектор Тил, прочесывающий окрестности и могущий в любой момент появиться на сцене? Наконец, Рэйт Мариус, окруживший дом небольшой армией людей, которые уже достаточно убедительно показали, что собрались они в Мейденхеде не для участия в воскресном состязании, кто лучше испечет булочки с кремом. Словом, даже человеку столь оптимистического склада, как Святой, приходилось признать: дело принимало неприятный оборот. Было время, когда Святому нравилось называть себя профессиональным охотником за неприятностями. Он вспомнил сейчас эту милую браваду и подумал: а мог ли он когда-нибудь вообразить, что его молитвы будут удовлетворены, да еще столь обильно? Воистину, он пустил свой хлеб по водам, а вытащил несколько булочек.

Наконец Саймон встал на ноги, скрыв эти размышления в глубинах своей души. Лицо его никогда не было таким кротким.

– Добрый день, малыш, – мягко произнес он. – Я так ждал новой встречи с тобой. За последние примерно восемнадцать часов жизнь без тебя стала мне казаться пустой. Но не будем об этом.

Гигант наклонил голову:

– Вы меня знаете.

– Да, – ответил Святой, – полагаю, мы уже встречались. Похоже, ваше лицо мне знакомо. Оно напоминает мне слоновью задницу, которую я видел в цирке, куда меня водила моя дорогая старая бабушка перед тем, как я заболел корью. Или же оно похоже на то, что попало в наш унитаз и забило канализацию пару лет назад?

Мариус пожал плечами. Он опять был одет в визитку, как и тогда, когда Святой впервые встретился с ним на Брук-стрит; но сочетание этого костюма с новой обстановкой, а также с его огромной фигурой и грубыми чертами лица было бы до смешного гротескно, если бы слегка не пугало.