– О Саймон, – сказала она, – я так тебя люблю!

– Дорогая, это такая неожиданность! Если бы я только знал это раньше...

Но что-то подсказало ему: сейчас не время для шуток, – и он остановился.

Конечно, она любила его. Разве он не знал этого весь последний год, начиная с того момента, когда она сама ему в этом призналась на скалистой вершине холма над Бейкомбом – мирной девонширской деревней – всего неделю спустя после того, как он ворвался туда бесстрашным головорезом в поисках неприятностей, совершенно не подозревая, что может заразиться болезнью, к которой, он считал, у него иммунитет? Разве она не доказала это тысячу раз с той поры? Наконец, разве прошлая ночь в Буресе не доказала этого?

А теперь, отбросив обычную женскую стыдливость, она прямо сказала ему об этом, словно он... «Черт возьми! – подумал Святой. – Неужели она подумала, что я собираюсь с ней расстаться?»

– Пат, глупышка, в чем дело?

Тут из-за плеча Святого появился Роджер Конвей и спросил:

– Ты уже, видел Варгана?

– Да.

– Мы слышали какой-то шум. Что он сказал?

– Понес чепуху. Он сошел с ума. Меня спас Орест, утащил Варгана, хотя тот отбивался как дикий кот. Правильно считает Норман: Варган – безумец. И этот безумец сказал... «нет».

Конвей подошел к окну, взглянул на реку, прикрывая глаза ладонью от солнца, потом повернулся.

– Тил приближается, – произнес он как нечто само собой разумеющееся. – За последние полчаса одна очень шустрая птичка носилась на моторке вверх и вниз по реке. Мы засекли его из окна кухни, где, ожидая тебя, пили пиво.

– Так, так, так! – очень тихо и задумчиво протянул Святой. Он осматривал окрестности в бинокль. Возможно, присутствие Пат на лужайке на некоторое время притупило его бдительность.

– Я оставил Нормана наблюдать, а Ореста послал за Пат, как только услышал, что ты закончил беседу с Варганом, – сказал Роджер.

В этот момент вошел Норман Кент.

– Своим быстрым умом, – начал Святой, – мы пришли к выводу, что Германн раскололся, но забыл точный номер телефона. Поэтому Тил вынужден прочесывать весь Мейденхед. Это дает нам час-другой, но не отменяет приказ об отходе. Полицейские – ребята шустрые. Багаж уже отправлен. Так что быстренько разбегайтесь по комнатам, почистите перышки перед дорогой, и сматываемся. Вперед, друзья!

– Твой чемодан уложен, Орест? – войдя в кухню, спросил Саймон.

– Да, сэр.

– Паспорт в порядке?

– Да, сэр.

– Прекрасно. Я бы взял тебя в машину, но боюсь, места не хватит. Но полиция тебя не ищет, так что неприятностей не предвидится.

– Нет, сэр.

Из пухлого бумажника Святой извлек десять пятифунтовых банкнот.

– Есть поезд до Лондона в четыре пятьдесят восемь, – сказал он, – прибывающий на Паддингтонский вокзал в пять сорок. У тебя будет время попрощаться со всеми своими тетушками и успеть на поезд в восемь двадцать с вокзала Виктория, который через Ньюхейвен и Дьеп доставит тебя в Париж, куда он прибудет в пять двадцать три завтра утром, на вокзал Сен-Лазар. Когда будешь в Лондоне прощаться со своими тетушками, выкрои время, чтобы послать телеграмму мистеру Тремейну с просьбой встретить тебя на вокзале и защитить от нападок ужасно плохих француженок, о которых тебе приходилось читать. Мы встретимся у Тремейна. Да, и отправь вот это письмо.

– Да, сэр.

– О'кей, Орест! Времени у тебя – как раз добраться до станции спокойно, без надрыва кровеносных сосудов. Ну, пока!

Он направился в свою комнату и обнаружил там Патрицию. Саймон обнял ее:

– Бежишь вместе с нами?

Она крепко к нему прижалась.

– Когда я возвращалась в этот дом, все время думала о том, какой же ты глупый донкихотствующий осел, Саймон. Ты же помнишь, как все было в Бейкомбе.

– И ты решила, что я тебя отошлю?

– А ты собирался?

– Однажды мне этого очень хотелось, – сказал Святой. – В недобрые старые времена... Но теперь... Пат, дорогая, я так люблю тебя, что не могу не быть эгоистом! Я люблю твои глаза и губы, твой голос и твои золотые волосы на солнце. Люблю тебя всеми помыслами и каждой минутой жизни. Так люблю, что мне больно. Я не могу подумать о разлуке с тобой. Без тебя мне незачем станет жить... Я не знаю, куда мы направимся, что будем делать и что нас ждет впереди. Но одно твердо знаю: если даже я в своей жизни не буду иметь больше, чем имею, – тебя, моя дорогая! – у меня было больше, чем просто жизнь...

– И у меня тоже, Саймон... Храни тебя Бог!

– Бог и хранит, – засмеялся Святой. – Видишь, как все получается. Джентльмен должен быть сильным, скупым на слова и должен бы выгнать тебя сейчас ради твоего же блага. Но я не джентльмен. И если ты считаешь, что стоит бежать со мной из Англии...

Ее губы заставили его умолкнуть, а потом уже не было нужды говорить. И сердце Саймона Темплера наполнил восторг, благоговение и молитва.

Как Саймон Темплер вынес приговор, а Норман Кент вышел за своим портсигаром

Несколькими минутами позже Святой присоединился в гостиной к Роджеру Конвею и Норману Кенту. Перед этим он уже завел «айрондель», проверил работу двигателя, убедился, что баллоны накачаны. Шум показал, что масла в картере достаточно, а безина в баке хватит, чтобы дважды совершить поездку, в которую они собирались. Он оставил машину с включенным двигателем на дороге и вернулся, чтобы выполнить принятое решение.

– Готов? – спокойно спросил Норман.

Святой кивнул, молча окинул взором местность за окном, потом повернулся к ним и сказал:

– Я должен сделать только одно предварительное замечание, – а именно: где Ангелочек?

В ответ они промолчали.

– Поставьте себя на его место, – сказал Святой. – Он не располагает такими возможностями, как Тил, чтобы выследить нас, а Тил это сделал. Где бы старина Тил ни был, Ангелочек отстанет от него ненамного. Ангелочка не следует считать дураком: Естественно, он решил – зная, что Тил выслеживает нас, – выследить Тила. Я сам именно так бы и сделал. Ангелочек, если говорить о быстроте ума, ничуть не хуже нас с вами. Это обстоятельство необходимо иметь в виду во время нашего бегства и потому, что это еще один довод в пользу немедленного разрешения нашей проблемы.

Они знали, что он имеет в виду, и твердо встретили его взгляд: Роджер Конвей – мрачно, а Норман Кент – печально и загадочно.

– Варган не стал слушать доводов разума, – продолжал Святой. – Вы же сами слышали... Для нас выхода нет, остается только одно. Я пытался найти другие решения, но их просто не существует... Вы можете сказать, что это хладнокровное убийство, но ведь такова любая казнь. История полна примеров того, как кого-то хладнокровно в соответствии с законом казнили за убийство одного человека. Мы казним Варгана ради спасения миллионов жизней. Никто из нас не сомневается, что он станет орудием массового убийства. И взять его с собой не можем... Поэтому он должен умереть.

– Один вопрос, – сказал Норман. – Если мы устраним Варгана, исчезнет ли вместе с ним угроза войны?

– Мы уже отвечали на этот вопрос. Полагаю, Варган – ключевое звено. Но если даже и нет, если механизм, запущенный Мариусом, способен работать без дополнительной зарядки, то есть если война все-таки неизбежна, – я думаю, что оружие, созданное Варганом, не должно применяться. Нас могут обвинить в измене Отечеству, но мы вынуждены не дрогнув пойти на это. Возможно, есть вещи и поважнее, чем выигранная война... Вы меня понимаете, надеюсь?

Норман смотрел в окно, какая-то странная фантазия, непрошеная гостья на этом собрании, кривила его губы подобием улыбки.

– Да, – произнес он, – есть много важного, над чем следует поразмыслить.

Святой повернулся к Роджеру Конвею:

– А ты, Роджер, что скажешь?

Конвей вертел в пальцах незажженную сигарету и спросил:

– Кто из нас должен это сделать?

Саймон Темплер перевел взгляд с Роджера на Нормана и сказал то, что давно собирался сказать: