— Гвендолин!

Помедлив для приличия, Линн вошла и молча присела перед хозяйкой, ожидая распоряжений. Лорисса выглядела усталой и встревоженной, тщательно зачесанные назад волосы растрепались, губы искусаны… Что же все-таки случилось?

— Гвендолин, немедленно займись…

— Я мигом уберу, миледи!

— Не перебивай меня, — звякнул металлом голос колдуньи.

Ой-ей, лучше бы она и дальше молчала, кой лешак ее дернул за язык?..

— Плевать на уборку. Займешься этим, если время останется. Я хочу, чтобы ты собрала вещи. Утром мы уедем, так что выглади дорожное платье. — Она на мгновение задумалась, потом, спохватившись, уточнила: — Амазонку. Мы поедем верхом.

— Могу я спросить… сколько продлится поездка, миледи?

Ох, голова кругом… С чего бы это хозяйке вздумалось срываться с места?

— Спросить-то можешь, только ответить я не сумею — не знаю, — угрюмо сказала Лорисса. — Но рассчитывай на долгое путешествие.

— Да, миледи.

— Потом поможешь мне переодеться — и можешь отправляться спать.

Линн еще разок присела, но Лорисса уже отвернулась. Девушка поторопилась наверх, пока ее еще чем-нибудь не нагрузили, — сборы и так полночи займут, да еще глажка…

Свою хозяйку она любила, несмотря на ее неукротимый нрав. Взбалмошная, непредсказуемая, резкая на язык, подчас совершенно невыносимая колдунья не была тем не менее ни злой, ни жестокой. За провинность она могла просто наорать или оскорбительно отчитать, да так, что уши потом два дня горели, но ни разу не подняла на Линн руку. Родители девушки, между прочим, подобной мягкостью не отличались. Лорисса увезла ее из родной деревни, воспитала как умела, выучила грамоте, сделала своей личной горничной и не мешала заниматься дальнейшим самообразованием. А желание на то у Линн было, да еще какое… Девушка втихомолку копировала манеры хозяйки, примечала, как и с кем она держится и разговаривает. Все это до поры до времени хранилось как будто в копилке, но однажды — кто знает? В жизни все пригодится, даже то, что в первый момент может показаться мелким и незначительным. Жаль только, чародейкой, как хозяйка, Линн не стать. Она однажды осмелилась спросить Лориссу, не видит ли та в ней способностей к магии, но колдунья как-то странно на нее покосилась и загадочно ответила: «Если до сих пор не проявились, значит, тебе это уже не нужно». Даже не отчитала за дерзость.

Так… дорожное платье в сторону, белье, обувь, несколько перемен одежды… Обычно Лорисса, уезжая куда-нибудь, таскала с собой полгардероба, но как прикажете грузить столько тряпок на разнесчастных двух лошадей?! Хотя они наверняка возьмут и третью, вьючную. Линн разгребла художественный беспорядок на туалетном столике Лориссы, тщательно рассортировала и уложила ее косметику и самые любимые украшения — не дай боги забудешь какую-нибудь мелочь, вроде флакончика с духами, потом хлопот не оберешься. Девушка взяла кувшин для умывания и поболтала остатки воды. От нее шел отчетливый аромат фрезии и едва заметно припахивало прелью. Фу, гадость… куда б ее выплеснуть? В жардиньерку, наверное, если только цветочки там не повянут от такого букета… А, какая разница, все равно уезжать.

С кувшином в руке Линн высунулась в окно и блаженно вдохнула ночной воздух. Селамни спал, нигде в окнах не мелькали хрупкие свечные огоньки, только помаргивал чуть ниже по улице одинокий фонарь, да в отдалении заливалась лаем собака. И никого… Красотища какая! И никакой прелой фрезии! Внезапно на крыше дома напротив ей почудилось едва уловимое движение. Какая-то фигура… черная на черном… Позабыв обо всем, девушка вгляделась в темноту. Грабитель или пылкий ухажер? В этот момент раздался свист, что-то взрезало воздух слева от ее головы и с тихим звоном вонзилось в ставень. Линн испуганно дернулась и выронила кувшин; раздался крик и через мгновение — неприятный глухой хруст. Перегнувшись через подоконник, Линн увидела внизу чье-то тело со странно вывернутыми конечностями, ахнула и не раздумывая захлопнула окно. И обомлела. Прямо на уровне ее глаз из ставня торчал арбалетный болт.

Лорисса, в своих сиреневых шелках немного смахивавшая в полумраке на привидение, бездумно перебирала безделушки на каминной полке, когда ворвалась взъерошенная, бледная как простыня Линн и с порога выпалила:

— В меня стреляли!

Лорисса поставила на место фигурку дракончика из ривеллинского стекла и на удивление спокойно осведомилась:

— Кто?

— Почем мне знать?! — От волнения Линн выразилась резче, чем хотела. — Я уронила кувшин, и второй упал тоже!

— Второй кувшин? — вздернула брови колдунья.

— Да нет же, миледи, человек! Один стрелял с крыши, второй лез по стене, а потом он упал и разбился. То есть кувшин тоже разбился, но вместе с человеком!

— Ничего не понимаю, — мотнула головой Лорисса. — Успокойся и объясни все еще раз, с самого начала, желательно внятно. Кто стрелял, какой кувшин ты уронила, кто там лез по стене и где разбился… Не бойся, за кувшин ругать не буду. Лешак с ним.

Линн глубоко вздохнула и медленно, по возможности не путаясь в словах и в деталях, поведала о происшедшем. Арбалетный болт — вот он, в ставне торчит, а тело, коли хозяйке угодно взглянуть, вместе с осколками под окном валяется…

— Вот оно что, — бесцветным голосом сказала Лорисса. — Значит, уже началось. Ты собрала вещи?

— Нет, я не успела сложить…

— Брось.

— Что?!

— Брось, говорю, всякую ерунду, собери что попрактичнее, немаркое и чтобы места занимало поменьше. И свое тоже не забудь. Деньги и драгоценности я сейчас сама упакую. Платье мое вытащила?

— Первым делом, миледи, только не отгладила еще…

— Отлично, я иду переодеваться. Мы уедем немедленно.

— Но, миледи, сейчас середина ночи! Неужели вы даже не поспите хоть несколько часов?

— Тебе что, мозги ветром выдуло?! — рявкнула Лорисса. — Если мы промедлим еще немножко, то отсыпаться будем уже в могиле! Поняла? А теперь брысь!

В кустах что-то затрещало, и Линн тревожно встрепенулась, выдернутая из полудремы, но все было спокойно. Мчались по небу пушистые облака, покачивалось на ветру разлапистое кривое деревце, нахально выставившее из земли длинные корни, и дорога, насколько хватало взгляда, пустовала. Тишь да гладь… Линн потянулась и тут же скривилась. Они уже двое суток, с той безумной ночки, практически не слезали с лошадей. В результате у девушки болела поясница, болели натертые седлом ноги, болела с недосыпу голова… да проще сказать, что у нее не болело! Не привыкла Линн к затяжным верховым прогулкам, раньше они всегда путешествовали в карете, но Лорисса казалась железной. Хотя Линн подозревала, что только казалась, — колдунья держалась уже не так прямо, как вначале, плечи ее поникли, и глаза вот прикрыты, небось тоже спит на ходу. Линн чувствовала себя солдатом на марше, только те, в отличие от несчастных служанок, наверняка умеют не только спать в седле, но и высыпаться при этом. А тут еще им убийцы на пятки наступают… Один, правда, уже донаступался, но вдругорядь кувшина под рукой может и не оказаться.

Мысли о своей печальной участи отчего-то пробудили в Линн зверский аппетит, но лезть на скаку в сумки было неудобно, а останавливаться Лорисса и не думала. Нет, наверное, она все-таки железная. И не голодная. Понукая свою лошадку, девушка поравнялась с колдуньей, твердо намереваясь попросить о привале. Ну не станет же хозяйка морить ее голодом? В этот момент Лорисса повернулась к ней и открыла глаза. Вовсе не сонные, злые и поблескивающие золотом.

— Я чувствую опасность, — вполголоса сказала она. — Держись поближе ко мне.

— Опасность, миледи? — тоже понизив голос, переспросила Линн. — Но какую?

— Не задавай глупых вопросов. Молчи и не мешай. Вон тот лесочек выглядит подозрительно удобным для… засады.

— Может быть, нам тогда свернуть в сторону и объехать его?

— Я тебе что сказала про глупые вопросы? Если меня там ждут, они не отступятся, и кто знает, почую ли я заранее следующую ловушку. Нет, я намерена разобраться с ними сейчас.