Когда его попросили рассудить, кому должна принадлежать куча компоста, в которую сваливало сорняки и картофельные очистки почти полдеревни, но которой, если делить поровну, на всех не хватало, Кеннет почувствовал, что у него раскалывается голова.

Услышав, что чей-то сосед варит самогон и сливает подонки в корм для домашней скотины, в результате чего птица шастает по двору шатаясь и орет дурным голосом, а кролики порываются напасть на цепную собаку, Кеннет второй раз за месяц ощутил желание кого-нибудь убить, причем собственными руками и незамедлительно.

Но думая, что ни с чем хлеще пьяных кроликов он больше не столкнется, маг жестоко ошибался.

— Меня зовут Стини, ваша милость, — сказал высокий, довольно симпатичный молодой парень. — Я и мой брат Стекси недавно женились. На сестрах. К тому же еще и близняшках. — Стини оглянулся на двух совершенно идентичных девушек, смущенно хихикавших чуть поодаль. Кеннет был несказанно рад уже тому обстоятельству, что этот крестьянин, по крайней мере, не спотыкается через слово. — На нынешнем празднике весны мы… ну, крепко поддали и… — Он потупил глаза и еле слышно добавил: — И того… слегка не оправдали их ожиданий.

В толпе послышались сдавленные смешки. Скорее всего, это признание еще долго будет тянуться за свежеиспеченными мужьями бесславным хвостом.

— Ну, девочки, понятное дело, расстроились…

Смешки в толпе стали явственнее.

— …и сбежали.

Дружный хохот заглушил даже взвизги и вопли, доносившиеся из того леска, куда удалились выяснять отношения почтенные матроны, не поделившие гнет для капусты.

— Мы их, ясен пень, уже на следующий день словили, только тут возник вот еще какой разрез, вашмилость. Они назло нам переоделись, и теперь… того, непонятно, кто из них кто.

Это было уже слишком. Они что, действительно не могут разобраться, где чья жена?! Видимо, мысли Кеннета ясно отразились на его обычно невозмутимом лице, потому что Стекси, придя на помощь брату, стал торопливо объяснять:

— Но они же кошмарно похожи, а к себе-то не подпускают, так мы вот уже цельный месяц не можем решить энтот вопрос…

Кеннет наконец-то осознал, что это не идиотская шутка, хотя по поводу идиотов у него возникли некоторые сомнения, и поскольку хоть убей не мог припомнить ни одного заклинания, идентифицирующего женщин с их супругами, повнимательнее присмотрелся к виновницам переполоха. Девушки и впрямь ничем внешне не отличались и, кроме того, были одинаково одеты. При более пристальном изучении маг обнаружил, что различия все-таки есть: у одной пробор в волосах был на правую сторону, а у другой — на левую. Тут у него возникла одна мысль. Кеннет выудил из кармана оставшееся с обеда яблоко и кинул его одной из девушек. Та поймала его левой рукой. Маг посмотрел на пробор в ее волосах и улыбнулся: конечно же, они были зеркальными близнецами. Он повернулся к Стини и резко спросил:

— В какой руке твоя жена обычно держит ложку?

— В правой, милорд, — опешил тот.

— Значит, та, у которой яблоко, — жена твоего брата.

Стекси сделал шаг к сестрам, посмотрел на одну и несмело спросил:

— Кайри?..

— Болван, — вздохнула девушка, машинально откусывая брошенное ей Кеннетом яблоко. — Ладно уж, пошли домой.

Кеннет не в силах был и дальше выносить этот абсурд, но к счастью, более никто не изъявил желание разрешить с его помощью свои споры. Толпа потихоньку расползлась, и маг повернулся было, чтобы вернуться в дом, но заметил, что несколько человек продолжают стоять, как стояли.

— Что-то еще? — устало спросил он.

— Если ваша милость только изволит… — начал один.

Кеннета уже тошнило от милостей и прочих милордов.

— Да?

— Нам бы помощи вашей надобно, ваше чародейство, — сказал другой.

Ну, по крайней мере, не милость. Хоть какое-то разнообразие.

— И то сказать, немного чар не помешало бы, — подхватил третий. — У меня вот корова…

— Я ничего не понимаю в целительстве, — решительно отрезал Кеннет. — Это не моя специальность.

— Заткнулся бы ты, Сул, со своей коровой, — угрюмо сказал первый, по виду и по более богатой, чем у других, одежде — деревенский староста. — У нас есть проблемы поважнее. Верите ли, милорд, а только в деревне ведьма завелась. И все нам пакостит. То град нашлет на посевы, то сорняки заставит расти, как бешеные, а то и животину портит. Вона, у Сула корова третью неделю молока не дает, где энто видано, шоб здоровая скотина…

— Это все, безусловно, интересно, уважаемый, — прервал его Кеннет, — но женщины не бывают ведьмами. Это просто невозможно. Так что поищите другую причину своих несчастий.

Он не собирался объяснять этим невеждам, как появляются женщины, обладающие силой, прекрасно зная, что, если бы подобное произошло где-то поблизости, это почувствовали бы и он, и Джейд.

— Дак она и не женщина вовсе, милорд! — возопил второй.

Еще того лучше.

— А кто же она?

— Дак проклятое богомерзкое отродье эльфов!

Эльфийка? В его деревне? Странно. Впрочем, скорее всего, полукровка, если, конечно, вообще имеет какое-либо отношение к эльфам.

— Хорошо, я взгляну на эту девушку. Где она живет?

— Да мы вас проводим, ваша милость.

Кеннет бросил взгляд в сторону конюшни, но решил плюнуть и дойти пешком. До деревни было совсем недалеко. «Отродье эльфов» проживало в хлипкой хижине на самом отшибе. Вокруг хижины громоздились буйные заросли сорняков.

— Эй, Яррика, вылазь! Господин маг по твою ведьмину душу пришел!

На месте девушки Кеннет на такой окрик вылезать не спешил бы. Как видно, она разделяла его мнение. Дом молчал.

— Яррика! А ну вылазь, эльфий выродок!

В кустах рядом с хижиной послышался какой-то треск. Через секунду оттуда вылетела крошечная фигурка и что есть силы припустила к лесу. Но далеко ей убежать не удалось.

Кеннет щелкнул замысловато сложенными пальцами, и спеленатая невидимыми путами беглянка ничком рухнула на землю. Маг подошел и вздернул ее на ноги, повернув к себе. Его взгляду открылось занавешенное копной растрепанных кудрей маленькое личико. Она и впрямь походила на эльфа: светлые, почти белые волосы, точеные черты лица, которые редко можно было увидеть у деревенской побродяжки. Возможно, в ее родословную затесался какой-нибудь аристократ. Но эльфийкой она не была. У северных эльфов радужная оболочка могла быть зеленой, янтарной либо желтой, у южных — карей или черной. Но никогда ни голубой, ни серой. Это условие сохранялось даже для отдаленных потомков. Огромные же запавшие глаза девушки сверкали голубизной речной глади. Кеннет на всякий случай прощупал ауру вокруг нее. Ни следа магического излучения, как он и предполагал.

— В ней нет ни капли эльфийской крови, — проговорил он. — И ведьмой она не является. Вам придется придумать что-нибудь еще, дабы объяснить эти бедствия. Оставьте девушку в покое, она ни в чем не виновата. — С этими словами он снял с нее магические путы. — Беги.

Она рванулась, как перепуганный заяц, и вскоре скрылась среди деревьев. Кеннет посмотрел на небо; глубокая синь медленно наливалась сумрачно-лиловатым оттенком. Желтое, уже неяркое солнце висело низко над горизонтом.

— Это все, или вы хотели попросить меня о чем-то еще? — спросил он.

Крестьяне заверили, что в жизни не забудут его доброты, и, пятясь и кланяясь, наконец оставили его в покое. Кеннет медленно пошел по направлению к дому. Еще одного такого дня он просто не вынесет.

Маг вошел в дом, отвернулся, заметив полускрытые тяжелой портьерой очертания женской фигурки и блестящие глаза, следящие за ним из темного уголка, отказался от ужина и поднялся к себе. В кабинете он долгое время стоял у открытого окна, наблюдая, как загораются в небе первые звезды. Пришедшее ему в голову решение было простым, хотя далось ему совсем не просто.

Кеннет сел за стол и начал писать письмо брату.

Центральный город графства Осс[6] считался довольно маленьким по меркам остальных столиц (тот же Иверн был значительно больше), но красивым и чистым. В этом была большая заслуга нынешнего графа, который приказал привести в порядок и отремонтировать большинство зданий в столице, расчистить место для крытой ярмарки, построить помост для выступлений бродячих артистов и увеличить число увеселительных заведений. По поводу последних с некоторых пор ходили анекдоты, поскольку в Оссе располагался лучший в графствах дом терпимости. Нельзя сказать, чтобы это приводило в восторг ее светлость Констанцу, но граф Коннор со смехом уверял, что лучшей рекомендации их владениям не сыскать. Столица преобразилась, туда потянулись люди из соседних графств: как ради торговли, так и из интереса — что же стало с когда-то невзрачным городишком…