Потом я снова закричал, выплеснув в рвущемся помимо моего желания наружу крике, всю мощь своего облегчения, наслаждения, удовольствия. Как же давно у меня не было женщины!

— Я — свободная женщина, — донеслись до меня рыдания снизу.

Я по-прежнему удерживал свою беспомощную пленницу с беспощадностью тисков прижатой животом к песку.

— А-и-и, — тихо простонал я.

— Выпустите меня! — отчаянно закричала женщина.

— Не стоит так шуметь, — укорил я её.

— Это я шумлю? — возмутилась Леди Ина.

— Лежи спокойно, — велел я.

— А что, у меня есть выбор? — сердито спросила она.

— А Ты что, забыла, кто здесь пленница? — осведомился я.

— Нет, — буркнула она.

— Нет, что? — зловеще спросил я.

— Нет, похититель! — в ярости бросила Леди Ина.

Я сомневался, что она получила много удовольствия от произошедшего, по крайней мере, не сразу и если вообще получила. Возможно, мне следовало бы уделить ей немного больше внимания, чем я это сделал, всё же Ина была свободной женщиной, и не простой рабыней. Однако, откровенно говоря, я в тот момент был совсем не в том настроении, чтобы интересоваться чувствами женщины. Действительно, будет ли мучимый жаждой человек где-нибудь в Тахари, интересоваться мнением воды, дорвавшись до которой, он, наконец-то может утолить свою жажду? Вряд ли оголодавший после долгого похода моряк из Торвальдслэнда, будет интересоваться чувствами тех продуктов которыми он собирается закусить?

Я тяжело дышал, с хрипом пропихивая воздух в лёгкие и выталкивая обратно. Однако свою пленницу я продолжал жёстко удерживать под собой. Как бы то ни было, подумал я, но если мужчина пережил долгое воздержание, а ничего более подходящего рядом нет, то можно обратиться за помощью даже к свободной женщине. Возможно, пришло мне в голову, именно поэтому многие свободные женщины стараются держать своих мужчин в состоянии сексуального голода, просто они надеются, что тогда продолжат представлять для них интерес. Интересно, они хоть понимают, чем рискуют? И как же это совершенно отличается от рабыни, чья сексуальность была освобождена, разбужена и отточена, что она превратилась в беспомощную жертву своих потребностей, и зачастую вынуждена умолять своего хозяина о внимании.

— Ох! — простонала подо мной Ина.

— Ах! — с облегчением вздохнул я, наконец-то, отдышавшись и готовый к новому приступу.

Через некоторое время, на этот раз значительно большее, я снова затих, получив желаемое удовольствие от своей пленницы. Однако я и не подумал выпустить её из своих рук. Кажется, она снова рыдала.

— Ну что? — тяжело дыша, поинтересовался я. — Ты можешь выдержать это?

— Это ведь не имеет никакого значения, не так ли? — спросила Леди Ина, не переставая дрожать и всхлипывать.

— Нет, — признал я.

— Слин! — выплюнула она. — Слин!

— Сейчас у меня нет потребности в разговорах, — сказал я.

— Выпустите меня, — потребовала она, попытавшись взбрыкнуть.

— Нет, — осадил её я.

— Ну пожалуйста, — попросила Леди Ина, со странными нотками с голосе.

— Почему это? — полюбопытствовал я. — Неужели Ты боишься, что можешь начать чувствовать?

— Нет, — дёрнулась женщина, как от удара. — Конечно, нет!

— А мне кажется, что Ты уже начинаешь кое-что чувствовать, — усмехнулся я.

— Нет, — замотала она головой. — Нет!

Я почувствовал, как её тело беспомощно задёргалось подо мной. Признаться, все её потуги высвободиться только доставляли мне больше удовольствия. Мне даже стало немного жаль, что она не была рабыней. Трудно описать насколько свободные женщины ниже рабынь в этом плане. Стоит отметить, что одним из самых больших удовольствий занятия любовью с рабыней, является бескомпромиссная эксплуатация её изумительной сексуальной чувствительности, её полной беспомощности, бросающей женщину во власть мужчины, позволяющей ему делать с ней всё, что ему нравится и получать от неё всё, что он хочет. Она может быть вознесена на вершину блаженства, а потом сброшена в пропасть страсти, всё в руках господина, всё в рамках его желаний, в его власти. Он может играть на ней, как на музыкальном инструменте, и добиваться, от неё, чтобы она звучала так, как ему хочется. Стоит только пожелать, и можно безжалостно удерживать её на краю экстаза столько, сколько будет нужно господину, а через мгновение, лёгким касанием, сбросить её в пучины рабского огня. Трудно найти что-либо столь же притягательное, захватывающее и прекрасное, как беспомощно оргазменная рабыня, исходящая криками подчинения и любви.

— Ты двигаешься, — заметил я.

— Мне трудно противостоять этому, — простонала женщина.

— Ничего, я не возражаю, — усмехнулся я.

— Монстр! — вяло запротестовала она.

— Ого, Ты делаешь это снова, — сообщил я.

— Это делает моё тело! — попыталась оправдаться Леди Ина.

— Возможно, — не стал спорить я. — Кажется ему стали любопытны некоторые ощущения, а может даже, оно оголодало без них.

Ина, распростёртая подо мной, прижимающаяся щекой к песку, издала какой-то неразборчивый сердитый звук. Её ладони, лежавшие по обе стороны от головы, вдруг сжались в кулаки.

— О-о-ох! — простонала она, заставив меня засмеяться.

Теперь она подняла, почти запрокинула, голова. Плечи поднялись, тело напряглось, и выгнулось дугой, опираясь на предплечья, утонувшие в песке. Кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. Это было очень красиво, жизненно и чувственно.

— Я не знала, что есть такие мужчины, как Вы, — вздохнула Леди Ина, через некоторое время, немного отдышавшись, — которые делают с женщинами всё, что им захочется.

— Была бы Ты рабыней, — усмехнулся я, — Ты знала бы много таких мужчин.

— Ох! — только и смогла произнести она.

— Возможно, теперь Ты снова должна попытаться не двигаться, — предположил я.

— Я и так пытаюсь не двигаться, — сердито буркнула женщина. — Можете быть уверены в этом!

— Как же я могу тебе поверить, если Ты опять делаешь это? — осведомился я, заставив её застонать от обиды и раздражения. — Эй, Ты поосторожнее, а того и гляди, возбудишь меня снова.

— Нет, нет! — задёргалась Ина.

— О-о, превосходно, — похвалил её я.

— Нет! — выкрикнула она и дёрнулась ещё сильнее.

— Молодец, так ещё лучше! — выдохнул я.

— Нет, пожалуйста, не-е-ет! Ой! О-о-о-ох!

— Ай-и-и! — внезапно закричал я, снова оказавшись во власти моих рефлексов, и потеряв возможность издавать членораздельные звуки.

Мы на какое-то время выпали из реальности, задыхаясь, дёргаясь словно в агонии, извиваясь как в змеи, взрывая песок вокруг своих тел. Теперь я прижимал к себе её, ставшее беспомощным, словно кукла, тело почти нежно. Потом мы замерли в прежнем положении и примерно на том же месте. Обоим нашим, покрытым потом и песком телам, нужен был отдых. Мы тяжело дышали.

— Вы обращаетесь со мной, как будто я простая рабыня, — сказала моя пленница, когда смогла разговаривать.

Я не стал отвечать на её необоснованное обвинение. Фактически, у неё было крайне слабое представление относительно того, как можно было бы обращаться с рабыней.

— Я не игрушка, — обиженно пробормотала она.

— Среди женщин есть много таких, кому судьбой назначено быть игрушкой, — заметил я.

— Значить теперь я — ваша игрушка, — прошептала Леди Ина.

— Да, — не стал отрицать я.

— А помните, как дотронувшись до меня, привязанной к шесту, как Вы выразились, по-хозяйски, Вы принесли мне извинения и попросили прощения? — спросила женщина.

— Помню, конечно, — кивнул я.

— Вы просто дразнили меня, не так ли? — поинтересовалась Леди Ина.

— Конечно, — признал я.

— Вы очень сильный, — сказала она. — Я даже представить себе не могла, что может существовать такая мощь и похоть.

— Тем не менее, Ты уже дважды была с мужчинами, — припомнил я.

— Теперь даже не уверена, что они были мужчинами, — призналась она.

— Рискну предположить, что они-то как раз были мужчинами, — усмехнулся я. — Скорее уж в тот момент это Ты не была женщиной.