Закончив свою речь, Лабений протянул руку, которую тут же подхвати Плиний, и увёл своего командира к его месту в лагере.

— Ты свободен, — сообщил я парню, выводя того из ступора, — можешь идти.

— Он приведёт к нам остальных, — недовольно проворчал один из солдат.

— К тому времени, нас уже здесь не будет, — отмахнулся я.

— Вы говорите не так, как те, что пришли из Ара, — заметил Хо-Тенрик.

— Я из Порт-Кара, — пожал я плечами.

— У ренсоводов, нет вражды с Порт-Каром, — сказал парень.

— Как и у Порт-Кара с ренсоводами, — кивнул я.

— Как вышло, что Вы оказались с ними? — полюбопытствовал он.

— Я захотел оказать им помощь, — объяснил я. — В конце концов, они, воюют не с ренсоводами, а с Косом, как и Порт-Кар.

— Остерегайтесь косианцев, — предупредил Хо-Тенрик. — Они и их наёмники просто кишат у границ дельты.

Я понимающе кивнул. Не скажу, что его слова меня обрадовали, но я и сам подозревал, что так оно и будет.

— И оставьте их, — кивнул он на солдат. — Им ни за что не пройти.

— Возможно, Ты будешь не против, задержаться с нами на несколько енов, — предложил я.

— Нет, — мотнул головой юный ренсовод, — я должен идти.

— Мой друг, Плиний, — сказал я, — насколько я знаю, припас немного чёрствого хлеба в своём мешке, ломоть или даже два. Конечно, чёрствый и несвежий, но для тебя он мог бы представлять интерес. У вас ведь такого нет, не так ли?

— Нет, — признал он. — У нас такого не бывает.

— Ты мог бы угоститься?

— Не думаю, что меня это заинтересует, — отмахнулся Хо-Тенрик.

— Плиний сейчас занят, но хлеб может быть принесён сюда, — заметил я.

— Принесён? — переспросил ренсовод.

— Женщиной, конечно, — пояснил я.

— А, конечно, — закивал он.

— Ина, — позвал я.

Женщина вскочила со своего мести и, подбежав, встала на колени перед нами, покорно склонив голову.

— Это — рабыня? — поинтересовался Хо-Тенрик.

— Нет, — ответил я, — просто пленница.

Юнец с заметным любопытством рассматривал красотку Ину, стоявшую в очень подходящей ей позе подчинения.

— Ина, сходи к Плинию, — приказал я, — попроси его, передать тебе ломоть хлеба для меня и моего юного друга.

— Да, мой похититель, — отозвалась пленница и, поднявшись с колен, поспешил к Плинию, дежурившему рядом Лабением.

— Она быстро повинуется, — заметил Хо-Тенрик, не сводя жадного взгляда с удаляющейся фигурки.

— Просто она знает, что если не будет хорошо повиноваться, то будет хорошо стегаться, — усмехнулся я.

— Понятно, — кивнул парень.

Не прошло и пары енов, как Ина уже прибежала обратно, и опустилась на колени на прежнее место, аккуратно держа в руке маленький ломоть чёрствого хлеба. Подозреваю, это был один из последней пары, что сохранилась в заначке запасливого Плиния. Надо ли говорить, как я был благодарен ему за его великодушие, проявленное к нам. Это было пожалуй единственное, из того что было у нас в лагере, что, вероятно, показалось бы съедобным нашему гостю ренсоводу. По крайней мере, это не была сырая тарларионина.

— Разломи хлеб напополам, Ина, — велел я, — ту часть, что больше, предложи нашему гостю.

— Да, мой похититель, — отозвалась женщина.

Разумеется, вовсе не чёрствым хлебом надеялся я задержать нашего юного друга в лагере на некоторое время.

— Сначала обслужи нашего гостя, Ина, — приказал я, исправляя её поведение, поскольку она, очевидно, собралась обслужить меня первым.

— Да, мой похититель, — кивнула она, и поспешив исправиться, не вставая с колен, протянула Хо-Тенрику больший из двух получившихся у неё ломтей.

Парень с достоинством принял предложенное угощение. Лишь затем Ина точно так же обслужила меня.

— А почему она почти голая? — спросил Хо-Тенрик, не сводивший глаз с женщины, стоявшей на коленях у наших ног.

— Мне так захотелось, — пожал я плечами.

— А, понятно, — протянул юноша.

— Просто мужчины любят смотреть на красивых пленниц и рабынь, — пояснил я. — Тебе же нравится?

— Ага, — нерешительно кивнул он, но потом улыбнулся, и уже увереннее сказал: — Да!

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся я.

Руки Ины, покрасневшей под нашими пристальными взглядами, рефлекторно прыгнули вверх и скрестились на груди, постаравшись прикрыть свои прелести.

— Тебе не давали разрешения прикрыть грудь, Ина, — напомнил я пленнице, и она покорно опустила руки на бёдра.

— Простите меня, мой похититель, — попросила она.

— У тебя красивая грудь, — сказал я ей, — и Ты должны показывать её, если твои похитители того желают.

— Спасибо, мой похититель, — поблагодарила Ина. — Да, мой похититель.

— Или любой другой, или все кто сочтёт это интересным, — добавил я.

— Да, мой похититель. Простите меня, мой похититель.

— Как жёстко Вы с ней! — восхитился Хо-Тенрик.

— Она — женщина, — пожал я плечам, признаться, немного озадаченный, его восторгом.

Оставалось заключить, что он до сих пор не сталкивался с женщинами, побывавшими в полной мужской власти.

— Да, — вздохнул он, — женщины красивы.

— Верно, — не мог не согласиться я. — Что же Ты не присядешь и не угостишься хлебом?

— Мне нужно идти, — упрямо заявил парень, но взгляда от женщины не оторвал.

Я строго посмотрел на Ину, и та, правильно поняв мой взгляд, быстро расставила колени, заметно задрожав.

— А у тебя когда-нибудь уже была женщина? — осведомился я.

— Возможно, — сказал он, сглотнув слюну, — я мог остаться на немного.

Мы сели на песок и принялись неторопливо грызть почти высохший хлеб. Не трудно было заметить, что Хо-Тенрик был не в состоянии оторвать глаз от пленницы, которая теперь не пыталась прикрыться, а наоборот, выпрямилась, как могла, но при этом не осмеливалась встречаться с ним взглядом.

— Как это тебе? — поинтересовался я.

— Красивая! — выдохнул юный ренсовод.

— Я про хлеб, — сказал я.

— Ах это! — сказал он, посмотрев на кусок в его руке. — Ну да, интересно.

Не трудно было заметить, что парень просто проявил вежливость. Такой хлеб обычно входит в рацион сухого пайка солдат. Его можно найти в походных рюкзаках солдат практически любой армии Гора. Кое-кто даже утверждает, что любит его. Плиний, например, хранил эту пару ломтей в течение многих недель. С другой стороны, возможно, он просто, не мог позволить себе съесть их, держа в качестве последнего шанса, на случай крайнего голода. Впрочем, он без сомнений пожертвовал своей заначкой ради наших нужд. Конечно, я бы не исключал, что мой бывший конвоир действительно питал слабость к солдатскому хлебу, в конце концов, я и сам отдавал ему должное, по крайней мере, в определённых ситуациях. Само собой, я не рекомендовал бы подавать это на каком-нибудь важном дипломатическом банкете, если только не в ситуации подобной нашей.

— Ина, — позвал я, — принеси нам воды.

— Да, мой похититель! — сказала женщина и сорвалась с места спеша выполнить моё поручение.

— А в вашей деревне есть такие женщины? — спросил я, глядя вслед Ине.

— Нет, — вздохнул Хо-Тенрик. — Нет никого даже близко похожего на неё.

— Но у вас же должны быть какие-нибудь миловидные девицы, — предположил я, — которые после соответственного обучения стали бы похожи на неё.

— А-а-а! — протянул ренсовод. — Возможно!

Я не сомневался, что говоря это, парень имел в виду ту или иную знакомую ему девицу или даже нескольких.

Мы оба любовались на то как Ина, изящной походкой, дошла до ямы служившей нам своего рода колодцем, в которую сквозь песок фильтровалась вода из болота, и опустившись там на колени, принялась наполнять маленькую металлическую чашку.

— А где Вы её подобрали? — небрежным тоном, словно человек, для которого приобретение женщин было делом привычным, спросил Хо-Тенрик.

— В ренсе, — улыбнулся я.

— Что-то я сомневаюсь, что она — ренсоводка, — усомнился он.

— Нет, конечно, — признал я. — Она — женщина Ара.