— А ещё, если бы Ты не удерживал стену, так долго, — добавил Амилиан, — не задержал бы косианцев в воротах, на пристани и на переходе, этот день закончился бы для нас задолго до прибытия Каллидора.

Многие мужчины согласно закивали на эго слова.

— Это был пустяк, — пожал я плечами.

В нескольких футах позади и чуть левее Амилиана, рядом с трапом ведущим на рулевую палубу, на коленях стояла Ширли, его хорошенькая белокурая рабыня. Она больше не была настолько бледной и голодной как прежде. Отдых и пища значительно освежили девушку. Её светлые коротко остриженные, а возможно и просто обритые в первые дни осады, волосы, уже немного отросли. Теперь, по мере возвращения сил в тело рабыни, всё сильнее появлялись прозрачные намеки на скорое наполнение её красоты той чувственностью, которая заставляет мужчин выкладывать огромные суммы на торгах, и может заставить её господина обезуметь от страсти. Глядя на неё, закованную в цепи, я пришёл к выводу, что и Амилиан тоже должен чувствовать себя намного лучше и намного сильнее. И пусть девушка всем сердцем любит своего господина, и никогда даже не помышляет о том, чтобы сбежать от него, насколько бы абсурдной не была бы такая мечта на Горе, учитывая клеймо, ошейник и неодобрительное е этому отношение общества, рабыня знает, что при случае она будет закована в цепи. Этот акт символизирует желание её господина видеть её в своих цепях и владеть ей. Этот акт символизирует его власть над ней. Несмотря на их обоюдную любовь, она — по-прежнему его собственность и его рабыня.

Даже у самого нежного и самого доброго из рабовладельцев всегда имеется неограниченная власть над своей рабыней. Она находится в его собственности не менее, чем если бы была самым грубым и грязным животным на Горе. Оказавшись в его цепях, женщина получает дополнительные и неоспоримые доказательства того, что господин страстно желает её, жаждет её. Для рабыни это является ещё одним подтверждением, его желания оставить её себе. Она наслаждается тем, что у неё нет ни единого шанса убежать от него, что она действительно принадлежит ему, что она — его собственность по закону, и тем что она должна продолжать жить для служения и любви, как она сама того страстно желает. Владеть рабыней, одевать её как нравится, если вообще будет желание позволить ей одежду, иметь её в своём распоряжении по первому зову, делать с ней всё, что нравится — это не просто приятно, это приводит в восторг. Мужчина, никогда не имевший рабыню, не имеет никакого понятия о тех максимумах сексуальности, которые может ему предоставить женщина, которая принадлежит.

— Как там поживает мой старый друг Каллимах, командующий силами Лиги Воска? — поинтересовался Амилиан у Каллидора.

Кстати, органом управления в Лиге Воска, по крайней мере, насколько я знаю, является её Высший Совет, который состоит из представителей городов членов союза. И как я понял, этот Каллидор, кем бы ни он был, является одним из уполномоченных лиц этого совета.

— Полностью поглощён работой за столом. Разбирается с многочисленными административными обязанностями, — усмехнулся Каллидор.

— И, подозреваю, крайне озабочен тем, чтобы его деятельность была заметна в Виктории, — улыбнулся Амилиан.

— Так же, как и Ты, окажись на его месте, — кивнул Каллидор.

— Боюсь, что он будет удивлен, узнав о вчерашнем происшествии в Форпосте Ара, — покачал головой командующий.

— Несомненно, — согласился с ним Каллидор. — Можешь быть уверенным, что он проведет осторожное расследование.

Амилиан рассмеялся. Насколько я понял, результаты этого расследования, могут оказаться крайне неубедительными.

Вначале мы услышали бряканье цепи, а потом и увидели «первую из этих женщин, которую следовало привести». Она по-прежнему была в импровизированном рабском капюшоне. Семенящими шажками она прошла мимо нас направляемая мужчиной, держащим её за левую руку. Он поставил девушку перед Амилианом, и усадил её на палубу. Не думаю, что она понимала толком, где находится, ну разве что за исключением того, что её, возможно, провели дальше на корму.

Девушка замерла, прислушиваясь. Никто из нас не произнёс ни слова. Она больше не носила кожаный ошейник с поводком. И руки её больше не были связаны за спиной. Зато на ней был сирик. Горло девушки охватывал железный ошейник, с которого свисала длинная цепь. К середине этой цепи, в районе талии, крепилась другая, горизонтальная цепь, каждый конец которой заканчивался браслетом, запертым на её запястье. К нижнему концу цепи свисавшей с ошейника, была пристёгнута ещё одна горизонтальная цепь, по сути, являвшаяся ножными кандалами, в которые были закованы щиколотки невольницы. Длина вертикальной цепи была такова, что если девушка стояла, то часть звеньев лежала на палубе. Такое устройство можно регулировать как угодно, и количество этих регулировок ограничивается только фантазией и желанием рабовладельца. В данный момент сирик был отрегулирован так, что рабыня могла развести запястья приблизительно на двенадцать дюймов, а кандалы на ногах позволяли ей сделать шаг не более четырнадцати дюймов. Её семенящие шажки и были результатом текущей установки ножной цепи.

Девушка некоторое время сидела на палубе неподвижно. Потом она осторожно ощупала браслеты на щиколотках, цепь между ними, перебрала руками вертикальную цепь, пробежала пальцами до наручников, украдкой попыталась стянуть кольцо с запястья. Конечно, ничего у неё из этого не вышло, и она продолжила исследовать устройство. Наконец руки девушки, пройдя по цепи, добрались до её крепления к ошейнику. Для начала ощупав скобу на ошейнике, она немного потянула, потом дёрнула за цепь и убедилась, что это крепление абсолютно надёжно. На этом её любопытство не иссякло, и пальцы рабыни принялись исследовать сам ошейник, запертый и плотно охвативший ею шею. Она казалась озадаченной и напуганной.

Сирик был надет на неё всего несколько инов назад, и наверняка это был первый случай в её жизни, когда она носила рабские цепи. Уверен, бывшая Леди Публия понятия не имела, как красиво она в них смотрелась.

Хотя теперь длина цепи позволяла ей дотянуться до мешка, надетого на голову и до кляпа во рту, разумеется, она этого не сделала, как и не посмела даже прикоснуться к ним, не говоря уже о том, чтобы попытаться избавиться от них. Всё же она была гореанкой, и ей не было нужды объяснять, что такое гореанская дисциплина.

— На колени, — тихо скомандовал ей Амилиан, и бывшая Леди Публия мгновенно встала на колени.

Она задрожала, и её дрожь, передавшись цепи, заставила тихонько зазвенеть стальные звенья.

Похоже, ей не был знаком голос командующего, так что она пока не смогла понять перед кем она стояла на коленях. Кроме того, что интересно и довольно нелепо, мне показалось, что девушка в целом всё ещё не была уверена в своем положении и статусе, хотя это уже было очевидно было для любого, кто её видел.

Амилиан жестом передал инициативу в руки Каллидора.

— Ты можешь прижать голову к палубе, — намекнул тот.

Девушка немедленно сделала, как ей было приказано, поставив ладони на палубу по бокам головы.

— Можно поднимать, — разрешил Каллидор, и она подняла голову, замерев на коленях как прежде посреди нас, хотя этого она не знала.

— Освободите ей рот, — приказал Каллидор.

Присев подле девушки, я развязал узел, но приподняв мешок чуть выше рта, затянул завязки снова. Таким образом, эффективность этого мешка в качестве средства ослепления ни на мгновение не была поставлена под угрозу. Затем я развязал завязки кляпа и осторожно вытащил мокрый комок ткани из её рта, положив его на палубу около ноги рабыни так, чтобы эти вещи оставались под рукой, и её рот мог бы быть снова заткнут, если мы того пожелаем, мгновенно вернувшись к его прежнему беспомощному состоянию.

— Ты не заклеймена, — заметил Каллидор.

— Нет! Нет! — нетерпеливо закричала бывшая Леди Публия.

— А жить хочешь? — осведомился он.

— Да! — со всем возможным жаром заверила его девушка.