— Дальше я точно обозначила свою позицию. Я дала понять, что намерена торговаться, причём торговаться жёстко.

— Ты просила продукты? — уточнил я.

— Продукты у меня были, — отмахнулась Клодия. — Я накопила их достаточно ещё в самом начале осады, когда всё были уверены, что Ар со дня на день прибудет сюда, со своими знамёнами, трепещущими на ветру, разгоняя косианцев, как солнце рассеивает туман над рекой!

— Выходит, за золото? — попытался угадать я.

— Да, — подтвердила женщина мою догадку, — за золото, и драгоценности!

— Кажется, теперь у тебя нет ни золота, ни драгоценностей, — усмехнулся я.

С её стороны послышался шорох соломы и недовольное ворчание.

— Как только Ты объявила о том, что поддерживаешь Кос, я надеюсь тебе хватило ума, не начать торговлю в денежном эквиваленте, — спросил я.

— Почему нет? — удивилась моя сокамерница.

— Хотя бы потому, что Ты объявила о поддержке Коса, — объяснил я. — Косианцы, как и представители Ара, или любого другого места, ожидают от тех, кто изъявил добровольное желание служить им, и без какого-либо принуждения дал слово о своей преданности, что они будут служить не как торговцы или наёмники.

— Какое это имеет значение? — удивилась женщина.

— Иногда это означает разницу между богатством и ошейником, — сообщил я.

— Я выторговала для себя защиту от такой возможности, — проворчала она. — Я потребовала, в качестве условия моего сотрудничества, не только богатство, но и мою безопасность и свободу.

— Например, чтобы тебя не сделали рабыней, — уточнил я.

— Да, — кивнула Клодия.

— Однако, предположи, что за это время, возможно, кто-либо другой, всё же сделал тебя рабыней, — сказал я.

— Тогда это, было бы концом соглашения, — признала она. — В этом случае, я была бы рабыней. А рабыня — это рабыня.

— Верно, — согласился я.

Косианцы согласились не делать из неё рабыню, но не освобождать её, если она уже стала рабыней. Как она сама сказала, рабыня — это рабыня.

— Кроме того, я потребовала власть в Форпосте Ара, и чтобы город не был разрушен. Всё-таки здесь оставалось немало тех, кто не тормозил моё продвижение по службе, и кому я мстить не собиралась. А вот некоторых из женщин я даже хотела видеть своим рабынями, чтобы я могла лично продать их мужчинам.

— Я смотрю, Ты детально всё проработала, — заметил я.

— Да, — довольно ответила Клодия.

— Вот только в твоём плане оставалось одно слабое место, — усмехнулся я, — он основывался только на благородстве Коса.

— Мужчины благородны, — пожала она плечами.

— Так же как и некоторые женщины, — добавил я.

— Моя преданность направлена только на меня, — сердито заявила она.

— Я знаю подходящее занятие для таких женщин, как Ты, — пробормотал я.

— Что Ты сказал? — спросила не расслышавшая Клодия.

— Ничего особенного, Ты продолжай, — отмахнулся я.

— Мои условия были приняты, и я получила чрезвычайно важное задание. Оно касалось сбора информации о различных вопросах, имеющих отношение к запасам продовольствия в городе, состоянию ворот и стен, их слабых и менее защищенных мест, численности и состоянию гарнизона и ополчения, настроений гражданских лиц и воинов, расписания смен часовых и многого другого. Конечно, далеко не всё я могла узнать. Например, кто допустит меня к информации о паролях и отзывах? К тому же, я понимаю, что их ежедневно меняют.

— Обычно, да, — согласился я.

— Каждую ночь, по мере получения информации, я передавала её за стену. Само собой, то, что удавалось добыть. Взамен я получала золото и драгоценности.

— Ты сообщила своё имя доверенному лицу или, что более вероятно, доверенным лицам, принимавшим твои послания? — спросил я, улыбнувшись.

— Я достаточно умна, чтобы не сделать такой глупости, — заявила Клодия. — Однако я потребовала и получила письмо о признании моих заслуг, гарантировавшее безопасность его предъявителя.

— Ты — умная женщина, — признал я.

— Я чрезвычайно умная, — поправила меня она.

— Как же так получилось, что такая чрезвычайно умная женщина сидит голой в одной камере со мной? — полюбопытствовал я.

Клодия сердито фыркнула.

— Продолжай.

— Возможно, я вызвала подозрение, — пожала она плечами. — Возможно, часовые заметили мои слишком частые появления на стене, в то одном и том же месте и в одно и то же время. Как-то мне даже пришлось ударить и прогнать другую девушку, которая попыталась пристроиться недалеко от моего места. Она не понимала моей настойчивости. Возможно, она думала, что я нашла превосходное место для «рыбалки». Но это было моё место! Может быть, мои расспросы в городе, или мои передвижения и осмотры местности были замечены стражей. Возможно, мои враги бросили на меня подозрения, или кто-то рассердился, что я не остригла волосы и не отдала их на троса для катапульт. Быть может, они ревновали к моим красивым волосам! Но я же свободная женщина! Они не могли заставить меня остричься, заставить меня срезать мои красивые волосы!

Конечно, теперь от её волос остался только короткий неровный ёжик.

Снаружи донёсся тихий звук, возможно, кто-то прошёл мимо двери по коридору. Судя по моим ощущениям, как раз приближался полдень.

— Продолжая, — сказал я.

— Я осмелела. Я была богата. На моих глазах и к моему удовлетворению, Форпост Ара слабел день ото дня. Зато после того как он пал, я была бы в безопасности! А ещё у меня появилась бы возможность отомстить моим врагам!

— Вот только город, скорее всего, был бы разрушен, — заметил я.

— Ну и что, в любом случае, моя месть свершилась бы, — зло проговорила она.

— Понятно, — хмыкнул я.

— Кроме того, если Ты помнишь, я оставила за собой право отбора нескольких женщин в качестве моих личных рабынь, — напомнила мне Клодия.

— Соперницы? — уточнил я.

— Конечно, — усмехнулась она.

— Это те, кого Ты хотела бы потом продать мужчинам?

— Именно, — кивнула женщина. — И это удовольствие наверняка осталось бы моим, даже если бы Форпост Ара сожгли дотла, а оставшийся от него пепел засыпали солью!

— Конечно, — вынужден был согласиться с ней я.

— В ту ночь, я снова пришла на стену, как уже делала очень много раз, — продолжила свой рассказ шпионка. — На сей раз бумаги, спрятанные в моей корзине, касались обороны больших ворота, расписания дежурств часовых, расположения их постов и тому подобного. Я выставила корзину за стену, через ту же самую бойницу, что и всегда, и начал опускать её. Я даже делала вид, что очень ослабла и, идя по стене, немного покачивалась и запиналась, как будто меня шатало от голода. Мне казалось, что у меня получалось неплохо. Всё моё внимание было на верёвке и корзине, когда я почувствовала, вокруг моей шеи затянулась верёвочная петля, и меня отдёрнуло назад. «Не шуметь», — скомандовал мне голос. Скорее всего, я не смогла бы издать даже тихого писка, настолько туго затянулась петля. Я хотела было выпустить корзину, но я не успела этого сделать. Мужчин было трое. Пока один из них держал меня, второй перехватил верёвку из моих рук. В руке у третьего был потайной фонарь. Я даже не слышала, как они подошли ко мне. Им хватило мгновения, чтобы при свете фонаря обыскать корзину и обнаружить под тканью и деньгами, спрятанные там бумаги. Их смысл был понятен, и меня немедленно раздели. Веревка, на моей шее стала поводком. Мою одежду бросили в корзину и спустили со стены. Сомневаюсь, что смысл подобного сообщения был не понят теми, кто стоял внизу. Верёвку вытянули наверх, отвязали от корзины и использовали, чтобы связать меня. Они плотно притянули мои руки к бокам и обмотали верёвкой, сделав наверное не меньше сотни витков. Думаю, тебе трудно будет понять, насколько беспомощной я себя почувствовала. Меня отвели в мой дом, где перевернув всё вверх дном, нашли мои деньги и драгоценности, а так же черновики моих следующих отчётов и письмо о признании моих заслуг. Потом меня поставили на колени, в том же виде, в каком я была, голой, связанной и на поводке, перед Амилианом. Перед ним были выложены доказательства моей вины, и те что взяли из корзины на стене, и те, что нашли в доме. Той самой ночью меня бросили в эту камеру.