— Удачный был рейс, — сказал надсмотрщик, подцепляя багром цепь, посредством которой рабская сбруя Публию крепилась к брусу, и подтягивая девушку поближе к борту.

— Это точно, — поддержал его я.

Едва тело Публии оказалось в пределах досягаемости, как двое других матросов перегнулись через планширь и вытянули рабыню на палубу бака, где поставили её на колени, пока оставив в кандалах, и сбруе. Через мгновение они точно так же вернули на судно и Клодию.

— Я так понимаю, — обратился ко мне матрос-надсмотрщик, — что у вас были некие тёплые отношения или что-то вроде того, с этими двумя рабынями.

— Да, — признал я.

— Рабыни, — окликнул он женщин.

— Да, Господин, — хором отозвались Публия и Клодия.

— Вы можете проститься с ним, — сообщил им парень, — способом подходящим для рабынь.

— Я желаю вам всего хорошего, Господин, — кротко проговорила Публия, стоя на коленях передо мной и, опустив голову, поцеловала мои ноги.

— И тебе всего хорошего, рабыня, — ответил я.

Клодия вслед за Публией, подползла ко мне и, встав на колени, согнулась и мягко и изящно, прижалась губами к моей ноге.

— Я тоже желаю вам всего хорошего, Господин, — попрощалась она.

— Удачи и тебе, рабыня, — сказал я.

А вот Марк, в отличие от остальных не смотрел ни на пирсы, ни на город, поднимавшийся над гаванью. Его внимание, было обращено в другую сторону, наружу, к выходу из гавани.

На причалах к этому времени уже было пусто, лишь несколько рабынь задержались здесь.

Надсмотрщик присел около Публии. Первым делом, отстегнув ручные кандалы от цепи, крепившейся к брусу, и сняв с её запястий браслеты кандалов, он завернул руки девушки за спину и защёлкнул на них наручники. Только после этого матрос занялся её ногами, точно так же отстегнув кандалы от цепи, затем освободил от кандалов сами щиколотки. Потом настала очередь сбруи. Закончив с Публией, парень перешёл к Клодии.

— Кажется, Ты не слишком стремишься поскорее увидеть Порт-Кос, — заметил я, обращаясь к молодому воину.

— Где, по-вашему, сейчас находятся северные войска Ара? — спросил меня он.

— Где-нибудь к югу от реки, — ответил я.

— Экспедиционные войска Коса ни за что не смогут проскользнуть между ними и рекой, — пробормотал Марк.

— Возможно, не смогут, — не стал спорить с ним я.

— Это было бы просто невозможно, — заявил он, похоже, пытаясь убедить скорее себя, чем меня.

— Возможно, — пожал я плечами, и обернулся.

Мужчина принес два рабских капюшона и цепь для шей, футов пять длиной и с ошейниками на каждом конце. Публия была повёрнута и поставлена на колени перед уже стоящей так Клодией. Шея Клодии оказалась запертой в ошейнике первой. Услышав за спиной сухой металлический щелчок, Публия испуганно вздрогнула, но обернуться не осмелилась. Следующий щелчок возвестил о том, что второй ошейник сомкнулся уже вокруг её шеи. Две рабыни были теперь соединены цепью, длина которой, действительно, оказалась около пяти футов. Круглые от испуга глаза Клодии ещё успели встретиться с моими перед тем, как на её голову опустился рабский капюшон, а его ремень затянулся под её подбородком и плотно прижался к шее. Мужчина застегнул пряжку на затылке рабыни. Через мгновение то же самое было проделано и со второй невольницей.

Надсмотрщик, поставив обеих женщин на ноги, схватил Публию под руку и повёл вдоль правого борта в сторону мачты, где как раз была установлена сходня. Клодия, семенила следом за ними, реагируя на натяжение и рывки цепи, совершенно беспомощная, ничего не видящая перед собой из-за кожаного капюшона.

Я снова обернулся в сторону гавани, и окинул взглядом громаду маяка, высившегося на мысу. Как я уже сказал, ночью его свет можно было увидеть за многие пасанги на восток и на запад по реке.

— О чем задумался? — спросил я Марка.

— О мести, — сказал он, с горечью в голосе, — и о верности.

— Странный набор мыслей, — прокомментировал я, и снова обернулся в сторону пирса где, мимо ящиков, коробок и прочих товаров вели двух голых рабынь, Публию и Клодию.

Сразу за пирсами начинались многочисленные здания, главным образом склады и мастерские, занимавшиеся изготовлением парусов, вёсел, тросов и прочих необходимых в морском деле вещей. Узкие улочки между этими домами вели в город. Скорее всего, эту пару рабынь, проведя по одной из этих улиц, доставят в дом какого-либо работорговца. Сомневаюсь, что пройдя по улицам города, женщины получат хоть какое-то представление относительно того, на что похож Порт-Кос. Капюшоны с них теперь снимут только в доме работорговца. Так что беспомощность и полная дезориентация им гарантированны, причём надолго. Подозреваю, что вплоть до самой их продажи с аукциона, им не предоставят доступа к окну и не выведут наружу без рабского капюшона или повязки на глазах. Да и после торгов, многое будет зависеть от решения их владельцев.

— Я зол, — прорычал молодой воин, возможно, больше себе, чем мне.

— Почему это? — поинтересовался я.

— Я не понимаю слишком многого, — ответил он.

— Есть много чего, что не может понять ни один из нас, — постарался успокоить его я.

— Я огорчён, — вздохнул Марк.

— Потому, что война это не только развевающиеся знамёна и солнце, вспыхивающее на серебристых щитах? — спросил я, вспомнив слова Амилиана.

— Возможно, — буркнул он.

Я обернулся и окинул взглядом пирс. Там всё ещё ошивались три рабыни. Причём, две из них были с обнажёнными грудями.

— Выкинь из головы мрачные мысли, — посоветовал я. — Вы все добрались до Порт-Коса и теперь в безопасности. Радуйся. Сходи, осмотри город. Пошли со мной, если хочешь, пропустим по стаканчику. Давай вместе посмотрим, что Порт-Кос может нам предложить в смысле порабощенных женщин. Он известен, наряду с Викторией и кое-какими другими городами, как превосходное место в этом отношении.

— Благодарю вас за приглашение, — ответил Марк. — Но лучше идите без меня.

— Ты — герой и воин, — сказал я. — Уверен, Ты не из тех, кто возражает помять руками сочную заклейменную женскую плоть.

— Произвол и предательство, смерть и кровь, разрушение и ненависть, занимают сейчас мои мысли, — сердито проговорил он, — сегодня мне нет дела до надушенных и напомаженных тел рабынь.

— А по-моему, Ты напрасно отказываешься, — заметил я. — Ты только представь, как приятно видеть, облизывающую твои ноги красотку, ползающую перед тобой, смотрящую на тебя снизу вверх и умоляющую позволить ей ублажить тебя. Так почему бы не использовать их. Давай, используем их для снятия напряжения. Они именно для этого и нужны.

— Нет, — дёрнулся молодой воин.

— Признаться, мне трудно поверить, что Ты не был бы рад видеть, как они танцуют перед тобой одетые только в бусы и рабские цепи.

— Сейчас меня заботят гораздо менее приятные мысли, — ответил Марк.

— За некоторых из них, — продолжил я, — Ты мог бы отдать свой кошелёк, и даже обнажить меч, чтобы забрать их с аукционной площадки.

— У меня нет больше таких чувств, — бросил он.

— Некоторые, из них настолько соблазнительные маленькие шлюхи, что могут заставить тебя кричать от удовольствия.

Марк мне не ответил. Он надолго замолчал, глядя на восток.

— Да, парень, это трудно терять идеалы, — вздохнул я. — Но иногда их можно вернуть, делами, и в новой форме.

Мне вспоминалась дельта Воска и Торвальдслэнд. Воин так и не захотел говорить со мной.

— Желаю тебе всего хорошего, — попрощался я.

— И вам всего хорошего, — отозвался Марк.

Я оставил его одного, а сам вернулся к мачте, где оставался мой рюкзак с кое-какими мелочами вроде бритвенного ножа и прочих полезных в дороге вещей, купленных мною прямо на корабле у добрых парней из Порт-Коса. Затем, перебросив портупею моего меча через плечо и махнув рукой вахтенному офицеру, я распрощался с «Таис».

Стоило мне только сделать первый шаг по причалу, как все три девицы, до того просто ошивавшиеся поблизости, бросились ко мне и, встав на колени, преградили мне путь.