Бригелла довольно заулыбалась. Судя по голосу, это был тот, кто прежде уже проявил интерес к ней.

— Серебряный тарск, пять! — перебил его цену второй товарищ.

— Тарск серебром, десять! — добавил третий.

Эти предложения явно нравились Бригелле. Они подтверждали её ценность, которая, надо признать была значительна. Многих женщин продают гораздо меньше, чем за серебряный тарск. А, кроме того, все парни начавшие торг, казались сильными, красивыми товарищами, а следовательно весьма желанными рабовладельцами. И среди них не было ни одного, кто не показался бы способным обращаться с ней так, как того заслуживает рабыня, которой она, собственно, и была. Я подозревал, что эта Бригелла не планировала, надолго связывать свою жизнь с труппой Бутса Бит-тарска.

— Не мешайте представлению, — шикнула на претендентов свободная женщина.

— И ни одного бит-тарска за Вас, леди, — засмеялся один из мужчин.

Леди Телиция из Асперича сердито и высокомерно отвернулась, и снова уделила своё внимание к сцене.

— Вы можете продолжить, — царственным тоном сообщила она актёрам.

— Огромное спасибо, леди, — шутовски поклонился Бутс Бит-тарск.

— Мне кажется, или Вы непочтительны? — ядовито уточнила она.

— О нет, леди! — совершенно невинно воскликнул Бутс.

— Её стоит выпороть, — проворчал мужчина.

Леди Телиция не соизволила, как-то ответить на это предложение. Она могла позволить себе презрительно проигнорировать его. Она не была рабыней. Она была свободной женщиной, и порка ей не грозила, она была выше этого. А, кроме того, она была в полной безопасности, ведь находилась защищенной земле — земле перемирия, земле Сардарской Ярмарки.

— Ну вот, я стою у обочины дороги, раздетая догола совсем, как рабыня, — доверительно поведала Бригелла зрителям, — но при этом я отлично скрыта этой чудесной вуалью.

— Вы там правда раздеты? — продолжил Бутс с того места где его прервали парни, затеявшие импровизированный аукцион.

— Правда? — шёпотом спросила девушка, поворачиваясь к толпе.

— Уж будь уверена! — подтвердил один из тех товарищей, что предложили на неё цену.

— Да, — на этот раз она обратилась к Бутсу.

— Но как я могу знать, действительно ли Вы раздеты? — спросил Бутс, откровенно разглядывая её.

— У Вас есть моё честное слово, — попыталась надменно заявить девица, но получилось это не очень, — слово — свободной женщины.

— Со всем должным уважением благородная леди, — заметил Бутс, — в сделке такого важного характера, я верю этому, только если мне предоставляют ещё и гарантии несколько большей значимости.

— Что бы Вы желали? — спросила Бригелла.

— Разве нельзя было бы представить некие доказательства Вашей предполагаемой наготы? — поинтересовался торговец.

— Но, сэр, — протянула она, — Я же ещё не решила, предоставить ли Вам позволение на тот мимолётный взгляд в момент непроизносимого счастья, за который Вы, охотно полностью передадите мне эту удивительную вуаль.

— Не поймите меня неправильно, добрая леди, — испуганно воскликнул Бутс. — Я имел в виду только доказательства самого косвенного рода.

— И каково оно могло бы быть? — встревожено спросила девушка.

— Я не осмеливаюсь даже думать о таком вопросе, — пожаловался он.

— О, я придумала! — радостно закричала Бригелла.

— Что? — спросил плут, подмигивая публике.

— Я могу показать Вам свою одежду! — предложила она.

— Но что это может доказать? — невинно справился Бутс.

— Если Вы обнаруживаете, что я не в пределах оной, — объяснила Бригелла, — то сможете заключить, что я раздета?

— О, какой смелый ход, какое удачное решение! — радостно воскликнул торговец. — Кто бы мог предугадать, что наша проблема будет решена столь ловким решением!

— Сейчас, я упакую свою одежду, — сказала она, — и просуну её под краем вуали, и Вы всё увидите.

В этом месте зрители буквально покатились от гомерического хохота. Это на первый взгляд совершенно невинное действие, было чрезвычайно значимым в гореанской культурной традиции. Помещая свою одежду к ногам мужчины, женщина фактически признает, что будет она носить эти, или любые другие предметы одежды, или даже будет ли вообще одета, отныне зависит от его желания, а не от её. Практически, Бутс в контексте комедии, обманом вынудил девушку сложить свои одежды у его ног. Это эквивалентно заявлению о своём полном подчинении мужчине, то есть о добровольном порабощении.

— Подержите вуаль, — велел Бутс Бригелле.

— Зачем любезный сэр? — удивилась та.

— Ну я же должен осмотреть одежду, — совершенно серьезно пояснил Бутс.

— Очень хорошо, — ответила девушка поднимая руки. — О, как она легка!

— Это как если бы вообще ничего не держать, — заверил её Бутс.

— Точно, — согласилась она.

Бутс сделал вид тщательного осмотра и подсчета предметов её одежды.

— Он настолько подозрителен, словно обладает умом судейского, а не торговца, — пожаловалась Бригелла, поворачиваясь к публике, и подняв руки вверх как, если бы держала ткань между собой и ими.

Тем временем Бутс запихивает её одежду в свой мешок.

— Я полагаю, что всё в порядке? — поинтересовалась Бригелла.

— Кажется, да, — сказал Бутс, — если только Вы сейчас не одеты во второй комплект одежды, некий тайный комплект, который был хитро скрыт ниже первого.

— Уверяю Вас, что это не так, — возмутилась Бригелла.

— Ну да, я полагаю, что даже в столь значимых вопросах, — заметил Бутс, — рано или поздно настаёт время, когда допустим некий обмен доверием.

— Точно, — подтвердила девушка.

— Замечательно, — отозвался Бутс.

— Что-то я нигде не вижу своей одежду, — удивлённо заметила Бригелла в толпу, — но скорее всего она спрятана за вуалью.

— Итак! — многозначительно крикнул Бутс.

— Да, — заявила она, — теперь Вы можете совершенно обоснованно предположить, что за этой непрозрачной вуалью я совершенно раздета.

— Полностью? — уточнил торговец.

— О да, — подтвердила девушка.

— О, какое бесстрашное заявление! — крикнул Бутс. — Я едва могу сдерживать себя!

— Вы должны изо всех сил попытаться сделать это, сэр, — обеспокоенно посоветовала она под смех зрителей.

— Держите вуаль повыше, — попросил Бутс. — Ещё выше, чтобы у меня не возникло желания заглянуть поверх её слегка колеблющегося, мерцающего края, осмелившись рассмотреть, какое наслаждение за ним прячется. Выше!

— Так хорошо? — уточнила Бригелла.

— Вот так — роскошно! — признал Бутс.

Теперь девушка стояла, подняв высоко над головой и слегка расставив руки. В этой позе линия её груди красиво поднималась вверх. На невольничьем рынке женщин иногда даже привязывают в таком положении. А в целом это — весьма распространённое начальная поза показа рабыни.

— Вау! — воскликнул Бутс. — Вау!

— Сэр, звуки, которые Вы издаёте, — заметила Бригелла, — почти убеждают меня, что если бы я вдруг смогла увидеть Вас, чего конечно, я сделать не могу, то выражение вашего лица и тела могли бы выглядеть так, кто будто Вы с интересом рассматриваете меня.

— Да, — закричал Бутс, — это всё полёт моей фантазии, я воображаю какая красавица, должно быть, стоит сейчас там, отлично скрытая за непроницаемым барьером этой бессердечной вуали.

— А ведь я — свободная женщина, — с довольным видом бросила в толпу девушка, — даже не рабыня.

Её оговорка была встречена всеобщим смехом. Всё, что она носила в данный момент, в действительности а не в контексте спектакля, в котором она была, в соответствии с театральной традицией совершенно голой, был её ошейник, прикрытый лёгким шарфом и кругляшёк пластыря на её левом бедре, прятавший её клеймо.

— Вау! — вновь повторил Бутс.

— Пожалуй, будет лучше не разрешать ему больше, чем самый мимолётный взгляд, — заметила в аудиторию Бригелла, — А то он, чего доброго, от восторга полностью потеряет контроль над собой.

Бутс от восторга шлёпнул себя по бедрам.