— Я Вам понравилась? — поинтересовалась женщина, опираясь на мою руку.

— Такой вопрос больше подходит рабыне, чем свободной женщине, — заметил я.

— И, тем не менее, я спрашиваю об этом, — сказала она.

— Это так важно для Тебя? — уточнил я.

— Да, — призналась женщина.

— Да, — кивнул я. — Ты мне понравилась.

— Замечательно! — обрадовалась она.

— Для свободной женщины, — добавил я.

— О-о-ох, — разочарованно протянула она.

— Конечно, Ты же не думала, что окажешься в состоянии конкурировать с рабыней, — сказал я. — У Тебя просто нет её опыта, её навыков, и Ты не прошла такого же обучения. Ты не знаешь, что это такое жить и терпеть рабский огонь в твоём животе. Ты понятия не имеешь, что такое полное подчинение, повиновение, служение, страсть и любовь. Тебя ещё никто не приучил любить свой ошейник.

— А если предположить, что я стала рабыней. Как Вы думаете, могла бы я стать хорошей рабыней? — вдруг спросила женщина.

— Ты очень быстро и сильно загорелась на полке, — отметил я. — Это — отличный признак.

— Вы думаете, со временем, я могла бы превратиться в настоящую рабыню?

— Да, — признал я, — и возможно, со временем, даже в превосходную.

— Это — весьма лестная похвала, — улыбнулась она.

— Ты должна носить хотя бы это, — сказал я, вручая ей короткий лоскут ткани, которой она прикрывала бёдра.

— Если мужчины увидят Тебя без этого, они могут излишне возбудиться, и Тебя могут просто изнасиловать и не один раз прямо на мостовой, прежде чем Тебе удастся покинуть площадь. Сегодня вечером здесь много пьяных мужчин, и они могут быть несдержанными. Врятли им придёт в голову исследовать твоё тело на предмет наличия клейма. Ты уже не раз успеешь поваляться на спине, пока они поймут свою ошибку.

Улыбаясь моим словам, она повязала ткань на бёдра.

— Прощай, Свободная Женщина.

— Я смогу увидеть Вас снова? — с надеждой в голосе спросила она.

— Это маловероятно, — предположил я.

— А Вы хотите узнать моё имя.

— Нет, — отказался я, — как впрочем, и Тебе нет необходимости знать моё.

— Я поняла, — вздохнула она.

— Это было всего лишь наваждение карнавала, — улыбнулся я.

— Понятно, — улыбнулась она в ответ.

— Счастливого карнавала, — пожелал я ей.

— Счастливого карнавала, — отозвалась она и, зарыдав, отвернулась и покинула меня.

Я смотрел ей вслед. Её тело было переполнено гормонами. Об этом мне сказало её тело, её красота, её поведение и рефлексы, продемонстрированные на полке. Она была откровенно женственной. Наконец её фигура затерялась среди гуляк. Я улыбнулся своим мыслям. Пожалуй, её тело примет решение о её судьбе за неё.

— Я вижу, что Вы заслужили благосклонность свободной женщины, — усмехнулся какой-то мужчина.

— Что? — переспросил я, решив, что он упомянул ту свободную женщину, что только что исчезла в толпе гуляк.

— Вот! — засмеялся он, указывая на шёлковую ленту в петельке моей одежды.

— А! — улыбнулся я. — Да, было дело.

Я посмотрел на ленту, про которую, признаться, уже и позабыл.

— Пага? — предложил он, протягивая мне свой бурдюк.

— Конечно, — согласился я, передавая ему свой.

— Должно быть это здорово, заслужить благосклонность свободной женщины, — заметил он.

— Таких счастливчиков как я, здесь несколько сотен, — усмехнулся я.

— У Вас особая лента, — сказал он.

— Увы, боюсь, даже в таком случае, я — всего лишь один из десяти.

— Один из пятнадцати, — зачем-то поправил он.

— Вот как! — удивился я.

— Именно так, — сказал он.

Я пожал плечами. В такую игру можно играть с любым числом лент и соперниц, но обычно начальное количество — десять.

— Счастливого карнавала, — пожелал он.

— Счастливого карнавала, — ответил я, поворачиваясь, дабы продолжить путь к пропускному пункту, где я должен предъявить свой обрывок пронумерованного квитка и получить назад сданное оружие. Толпы начали редеть, но площадь, по большей части, всё ещё была переполнена.

Внезапно я споткнулся, но устоял на ногах. Странно, вроде, не так уж много паги я выпил за этот вечер. Сделал ещё пару шагов, я упал на одно колено. Кажется, площадь сошла с ума и начала кружиться, раскачиваться и подпрыгивать подо мной. Я с трудом восстановил равновесие. А вокруг меня кружились маски и костюмы, которые, казалось, не замечали странного поведения площади.

— Что случилось? — откуда-то издалека долетел до меня чей-то голос.

— Паги перебрал, наверное, — со смехом ответил другой голос.

Я хотел встать на ноги, но лишь завалился на мостовую.

— Ну, сегодня это в порядке вещей, — сказал первый голос.

Вокруг быстро темнело. Я отчаянно пытался удержаться в сознании. Трудно было просто шевелиться. Даже язык не захотел меня слушаться.

— Маску на него, быстро, — скомандовал надо мной тихий голос, и я почувствовал, что на моё лицо опустилась карнавальная маска.

— Нет! — мне показалось, что я закричал, но ни одного звука не слетело с моих губ.

Меня подняли в вертикальное положение, и каждая из моих рук оказались на плечах мужчин.

— Что это с ним? — послышался ещё один голос.

— Пить надо меньше, — ответил уже знакомый голос.

— С ним всё в порядке? — поинтересовался голос.

— Да.

— Нет! — хотел закричать я, но не смог даже промычать.

— Может помочь? — предложил мужчина.

— Не надо, сами справимся, — сказал голос, по-видимому, одного из тех двух мужчин, что поддерживали меня под руки.

— Уверены? — уточнил мужчина.

— Да, гражданин, — сказал другой человек, державший меня. — Мы справимся вполне. Спасибо, не впервой.

Я скорее ощутил, чем увидел, что мы остались одни.

— В лодку его, вместе с другими, — властно приказал голос.

Женский голос!

Наконец, вокруг стало темно. Я потерял сознание.

— Вот этого, в мой шатёр, — скомандовала женщина.

— Входи, — приказал охранник.

Наклонив голову, я вошёл в палатку. Непроизвольно я пошевелил кистями рук. На моих запястьях плотно сидели наручники, уже до крови стёршие кожу. Внутри я выпрямился.

Шатёр представлял собой натянутые на пяти шестах дорогие ткани. Интерьер был богато декорирован, по всему периметру висели гобелены, были расставлены различные необходимые в быту предметы, такие как кувшины, подушки, низкий инкрустированный стол, коробки и сундуки. Всё это богатство, вместе с материалом палатки и её шестами, было выгружено из большого, фургона с огромными колесами. Я, вместе с несколькими другими неудачниками, как и я одетыми в сбрую, тянул этот фургон последние два дня. Были ещё несколько других мужчин, прикованных цепью за ошейники позади фургона.

Три дня назад нас всех разбудили ударами древков копий.

— На колени, — скомандовал нам дюжий надсмотрщик. — Голову в землю! Вы в присутствии своей Госпожи!

Мы с трудом, извиваясь и дёргаясь поднялись на колени. Руки у всех были скованы за спиной. Почему-то от нас несло тухлой рыбой. А ещё мы были в ошейниках и цепью скованы между собой.

Внезапно, я понял, что кто-то стоит передо мной.

— Подними голову, — приказал знакомый властный женский голос.

Я выпрямился и посмотрел вверх. Лицо женщины была закрыто вуалью, а фигура под одеждами сокрытия, роскошными одеждами, надо признать, кстати совершенно несоответствующими тому открытому заросшему травой месту в котором я оказался. Быстрым взглядом, осмотревшись по сторонам, я отметил, что охранников только пятеро. Я почувствовал, как её тарларионовый хлыст прижался к моей щеке, указывая, что я должен держать голову вперед. Потом он переместился и нажал на мой подбородок снизу. Я, подчиняясь давлению хлыста, задрал голову ещё выше, глядя в глаза женщине.

— Так-то лучше, — усмехнулась она, пристально разглядывая меня. — Ну что ж, кажется, что я победила в игре в благосклонность.

— По крайней мере, пока, — заметил я.