— Не убивай меня! — испуганно крикнул Фламиниус, выкручивая руки из верёвок, увидев меня, приближающегося по коридору, поблёскивая сталью обнаженного меча.

— Пожалуйста, не надо, Господин! — заскулила Янина, беспомощно задёргавшись в своих путах. — Пожалуйста, пощадите рабыню! Пожалуйста, не убивайте меня!

Не сомневаюсь, что они оба отчаянно надеялись, что мы все покинули апартаменты Убара. Но вдруг выяснилось, что я вернулся.

Я прижал остриё меча к горлу Фламиниуса, наблюдая, как его лоб мгновенно покрылся испариной.

— Не убивай меня, — прошептал он.

А опустил меч.

— Нет, — взмолился он, — пожалуйста, не надо.

Я вложил меч в ножны и, отвязав Янину от решетки и бросив её на пол перед Фламиниусом, взял её.

— О-ой, о-о-оххх, — всхлипывала она.

Закончив с рабыней, я отпихнул её от себя. Вздрагивающая Янина лежала рядом со мной, и, похоже, пыталась постичь то, что было с ней сделано. Клеймёную рабыню в ошейнике берут совсем иначе, во всех отношениях, чем свободную женщину. Никакой вежливой любви, никакого уважаения.

Я перевернулся на бок и, приподнявшись на локте, посмотрел на Фламиниуса.

— От твоей рабыни мало толку, — бросил я.

— Простите меня, Господин, — прошептала женщина. — Я была напугана.

— Испуг, смешиваясь с другими чувствами женщины, является сильным стимулятором страсти, — заметил я.

— Да, Господин, — всё также шёпотом ответила Янина.

— Кстати, многие девки приходят в ужас от одной мысли, что они не смогут полностью ублажить своего хозяина.

— Да, Господин.

— Подозреваю, что скоро здесь будут твои люди, — заметил я Фламиниусу, — пора бы им уже начать искать Тебя. Так что и мне стоит побыстрее покончить с Вами и сматываться отсюда.

— Не надо спешить, — выкрикнул Фламиниус. — Никто даже не представляет, что мы здесь. В ближайший ан никто сюда прийти не должен!

— Уверен? — спросил я.

— Она сможет добиться большего успеха! — торопливо заявил Фламиниус.

— Господин! — запротестовала было Янина, но я взял её голову руки, и пристально посмотрел ей прямо в глаза.

— Да, да! — обрадовался Фламиниус. — Используй её снова! Я добровольно предоставляю Тебе право её использования.

— Ты щедр, — усмехнулся я, чувствуя, как она задёргалась в моих руках.

— Разве она не прекрасна? — спросил Фламиниус. — Неужели Ты не желаешь её?

— Она соблазнительно нежна, — признал я, — и трогательно беспомощна в моих руках. А также, у неё красивое лицо и фигура.

— Ну, так используй её! — предложил Фламиниус.

— Господин! — заплакала Янина.

— Ты идиотка! — зашипел Фламиниус на Янину. — Развлекай его! Ублажай его! Соблазняй его! Выигрывай время! Ты что, хочешь, чтобы он нас обоих убил?

— Ты что-то сказал ей? — полюбопытствовал я, поднимаясь на ноги.

— Ничего, — ответил Фламиниус.

— Мне пора уходить, — сказал я, положив руку на эфес меча.

Краем глаза я заметил выражение дикого ужаса, перекосившего прекрасное лицо рабыни Янины.

— Господин, — тревожно и испуганно вскрикнула она, хватая меня за колени, — не уходите!

— Мне пора, — спокойно сказал я, не убирая руки с эфеса.

— Развлекитесь со мной, — начала упрашивать она. — Позвольте Янине ублажить Вас!

Я вопросительно посмотрел на Фламиниуса.

— Ещё есть время, — заверил он меня.

— Янина просит позволить ей доставить удовольствие Господину! — произнесла она. — Янина сделает что-нибудь!

— Что-нибудь? — перепросил я.

— Да, Господин! — воскликнула.

Я улыбнулся про себя. Её заявление свидетельствовало о её совсем недавнем знакомстве с ошейником. Она ещё не знала, что рабыня должна сделать не что-нибудь, а всё, причём всего лишь по намёку рабовладельца, по первому его слову, даже по малейшему его жесту, или взгляду? Это то, что большинство девушек изучает стремительно.

Я посмотрел на неё сверху вниз.

— Янина просит позволить ей доставить удовольствие Господину! — в отчаяньи прошептала рабыня.

— Хм, возможно, — протянул я.

Я встал. Дело уже шло к вечеру. Над Брундизиумом кое-где ещё поднимались жидкие столбы дыма, но огня видно не было. Я пришёл к выводу, что основные очаги пожаров уже локализованы. Никто так и не пришёл в апартаменты Убара. Но, честно говоря, я никого и не ожидал, или, по крайней мере, не так скоро. В этом мои собственные ожидания совпадали с утверждениями Фламиниуса. У людей в городе было слишком много поводов, чтобы заняться другими делами, и в другом месте. Кроме того, я подозревал, что капитан городской стражи в настоящий момент, когда стало известно, что Белнар убит, взял на себя всё полноту власти в городе. Насколько я знал, авторитет Фламиниуса, в значительной степени зиждился на его близости к Убару, и его участии в тайных замыслах Белнара. По моим сведениям, он не был, ни членом городского правительства, ни каким-либо официальным лицом в армии, гражданской или торговой администрации Брундизиума. Всё что у него было за душой, это связи с членами высшего совета города, да и то через Белнара. А члены того совета, несомненно, были тесно связаны с Белнаром и его замыслами. И нового Убара, насколько я понимаю, совет ещё не назначил. По крайней мере, с улиц ещё не доносился характерный звон сигнальных рельсов, который, мог бы объявить о таком назначении. Впрочем, если бы кто-то и пришёл к апартаментам Убара, он бы просто обнаружил их запертыми. И всё, что ему оставалось сделать, это развернуться и уйти. Кому придёт в голову ломать двери в жилище Убара? А даже если и придёт, то пока они справятся с тяжёлой, крепкой дверью, меня здесь уже не будет. К моему бегству, согласно первоначальному плану, уже всё было приготовлено.

Я мазнул взглядом по Янине. Она лежала на животе на мехах, которые я бросил перед опущенной решёткой. Руки она сложила рядом с головой ладонями вниз. Теперь, её шея получила дополнительное украшение, цепь, что нашлась в апартаментах. Длиной она была около восьми футов, и была заперта на висячий замок на её шее. Тяжёлый замок расположился у неё под подбородком. Если мне того хотелось, например, как сейчас, эту цепь можно было пристегнуть, подобным замком, к прутьям решётки.

В течение последнего ана на этой цепи рабыня неплохо служила мне. На ней, под моим руководством, она принимала рабские позы, была несколько раз проведена по коридору замысловатой походкой рабыни. На цепи она даже исполнила умиротворяющие танцы рабыни, которыми женщина, отчаявшись убедить мужчину в том, что, возможно, стоило бы её пощадить, может показать, что она могла бы принести ему много удовольствий в дальнейшем. И, конечно, поскольку это доставляло мне удовольствие, я использовал её множеством способов. Однако, Фламиниус, похоже, не получал того же самого удовольствия из этого, что доставалось мне. Усмехнувшись, я бросил взгляд на него. Теперь он сидел на полу, спиной к решётке, запястья его раскинутых рук, были притянуты к горизонтальной стальной полосе скреплявшей прутья решётки между собой, на высоте примерно шести дюймов от пола. Таким образом, он не мог ни встать, ни вообще эффективно использовать ноги. Я закрепил его так, полагая, что ему будет несколько удобнее наблюдать за происходящим.

Мой пленник, отвёл взгляд, избегая встречаться со мной глазами.

Я отошёл в сторону, и поднял чашку с войлочной подставки. Содержимое было ещё тёплым. В чашке была рисовая каша с мясом вуло. Ранее, я отвёл Янину в кухню. Там, под моим наблюдением, всё также на цепи, стоя на коленях, она и сварила эту кашу. Подозреваю, что это было первое блюдо, которое она приготовила в своей жизни. Кроме того, днём, я водил её по комнатам, где она под моим наблюдением наводила порядок. Меня развлекало видеть как она, некогда гордая Леди Янина, безропотно выполняла эти скромные, домашние работы. Быть рабыней — это целый образ жизни, в который вовлечён весь спектр бытия. И в него входит гораздо больше задач, чем простое служение рабовладельцу на мехах.