Думая о том, как они уединяются в этих стерильных бизнес-апартаментах, где чай и кофе подаются в маленьких пакетиках, а в углу сиротливо маячит пресс для брюк, Паоло ощущал тоску. На дверь они наверняка вешали табличку «Не беспокоить». Паоло знал, что его брат испытывает вину и сожаление, однако скрывает это под маской наглости и самонадеянности.

Майкл считал, что в любую минуту сможет с этим завязать.

— Самое приятное в связях с замужними женщинами то, что им надо возвращаться домой, — говорил он. — В этом смысле они отличаются от одиноких пташек, которые требуют, чтобы ты постоянно вокруг них порхал, говорил о своих чувствах и водил обедать. Замужняя женщина сама должна соблюдать осторожность.

Паоло уже устал слушать истории из сексуальной жизни братца. Были времена, когда похождения Майкла приводили его в восторг, причем эти похождения тот представлял в форме своеобразной жизненной философии, своего взгляда на вселенную.

Но то во времена их юности, когда они еще не давали никаких клятв невестам на свадьбах! Теперь Паоло был сыт этим по горло. Пусть Майкл пускает свою жизнь под откос, если ему этого так хочется. Паоло занимался тем, что продавал машины. Ему нравилось, когда из Сити к ним в салон приезжали большие шишки с шестизначными суммами и обсуждали достоинства последней модели «Феррари» — «Пининфарины», о которой давно грезили. Но в последнее время бизнес шел вяло, и большую часть дня в салоне эхом отзывались голоса братьев — клиенты сюда не заглядывали.

— В Гонконге открывается автосалон, — сказал как-то Паоло. На него были приглашены и братья Бареси. Два билета бизнес-класса. Гостиница.

Паоло показал брату красочную брошюру. На обложке на фоне лучезарного гонконгского неба сверкал «Феррари Ф1» будущего года, на капот которого облокотилась хорошенькая азиатская девушка в мини-юбке.

— Я уже видел, — небрежно ответил Майкл. — Ожидается нечто грандиозное.

— Мне хотелось бы взять с собой Джессику. Если, конечно, ты обойдешься без меня недельку-другую. Ей не мешает проветриться. Можешь включить это в счет моего отпуска.

— Вперед, — одобрительно кивнул Майкл. — Здесь абсолютная тишь. Мы справимся и без тебя.

Паоло кивнул. Итак, дело решенное. Он уже собрался уходить, но вдруг остановился. Он сделает еще одну попытку остановить брата. Прежде чем станет слишком поздно.

— Я наблюдал за тобой и твоей дочерью, Майк. Я знаю, ты ее любишь. И искренне хочешь стать нормальным семьянином.

— Я не хочу им стать. Я уже нормальный семьянин.

— Но если ты потеряешь Наоко, ты потеряешь все. Ты отдаешь себе в этом отчет? И брак, и дочь, и семью. Ты ведь не хочешь этого?

Майкл наблюдал за Джинджер через стеклянные перегородки офиса. Глядя на нее, никто бы и не подумал, что она способна вышибать из кого-то мозги в «Хилтоне». Причем со скоростью курьерского поезда. Паоло увидел, как поморщился его брат, словно сказанные им слова причиняли Майклу физическую боль.

— Я справлюсь, Паоло.

— Разумеется, справишься!

Майкл покачал головой.

— Я думал, что завяжу с этим, когда по-настоящему влюблюсь. Потом думал, что завяжу после женитьбы. Потом, когда стану отцом. Но что-то конца этому не видно. — Майкл взглянул на брата с грустью. — Ты считаешь, что мир вертится вокруг детей. Что все на свете делается исключительно для них. И ты ошибаешься, Паоло. Миром движет страсть. И секс. Секс с кем-то новым. Вот что лежит в самом сердце жизненного устройства, этой игры под названием жизнь. Желание. Страсть. Называй это как хочешь. А дети здесь всего лишь побочный продукт.

— Только не для меня. И не для моей жены.

— Ты думаешь, что женщины отличаются от нас? Да они такие же, как мы! Вот в чем секрет! Женщины точно такие же, как мы. Они рвутся к удовольствиям и хватают их, где только могут схватить. И никакая женщина так не будет вышибать из тебя мозги, как усталая мать и домохозяйка. — Майкл на секунду задумался и посмотрел на пустой стеклянный офис. — До тех пор, разумеется, пока ты на ней не женишься.

Поппи улыбнулась Джессике. Победоносной, широкой улыбкой с подрагиванием в уголках рта, но безошибочно предназначенной для тетушки. Для пущей убедительности она лягнула ножками, словно пытаясь оторваться от кроватки.

— Послушай, она меня узнает! — радостно сказала Джессика. — Она начала меня узнавать!

— Нет, вы посмотрите на эту маленькую бесстыдницу, — пробормотала Меган, пытаясь прогнать остатки сна. — Стоит тебе появиться, и она вся светится!

— Никакая она не бесстыдница! — Джессика достала ребенка из кроватки и обняла. Поппи от удовольствия загугукала. — Она настоящий маленький ангел!

— Этот маленький ангел полночи кричал, как резаный. Даже сосед снизу не мог заглушить ее своими боевиками. Ее не сможет переорать целая гангстерская шайка!

Ребенок равнодушно посмотрел на мать. В комнату вошел Кирк, на ходу вытирая мокрые после душа волосы.

— Кажется, нам придется отсюда съезжать, — обратилась к нему Меган.

— А что с ней такое? — Джессика осмотрела ребенка, поглаживая пушок у нее на голове.

— Колика, наверное.

— Колика? Это то, что бывает у лошадей?

— У лошадей и у детей, — подтвердила Меган. — Она вопит так, словно наступил конец света. А потом засыпает. Но к тому времени мы сами уже не можем заснуть. А когда засыпаем, она снова принимается за свое.

Джессика покачала малышку, и та издала какие-то удовлетворенные звуки. Потом, выждав паузу, она сказала:

— Вам так повезло, что у вас есть Поппи!

— Знаю! — вздохнула Меган с легкой усмешкой на губах. Она, разумеется, не отрекалась от своей любви к дочери. Но в то же время хотела, чтобы сестра поняла: с рождением ребенка хэппи-энд не наступает. — Я знаю. Однако раньше я даже представить себе не могла, что человек может так уставать.

Меган пошла на кухню и вернулась оттуда с двумя сосками, сделанными в форме звериных голов. Одна представляла собой улыбающегося медведя, а другая — лижущего лапу тигренка.

— Если она снова заорет, вставь это ей в пасть.

— Соску? — Джессика посмотрела на соски так, словно Меган предлагала ей две сигареты с марихуаной. — Я считала, что ты против сосок. В книжках написано, что дети привыкают к соскам, и от этого у них плохо растут зубы.

Меган засмеялась.

— Раньше я была против кормления из бутылочки. И против сосок. А также против того, чтобы вскакивать к ребенку при любом крике или писке. А потом у меня появилась Поппи, и знаешь, что изменилось? Все! Все мои прекрасные намерения, умные книжки, все твердые убеждения, что ребенка надо кормить грудью, и никак иначе, — все пошло к чертям собачьим. Это сущая чепуха, Джесс. По крайней мере, большая часть. А правда заключается в том, что через это надо просто пройти. И при этом выжить.

Меган положила руку на лобик Поппи. Та забеспокоилась на руках у Джессики, отвернула от матери лицо.

— Вот он — настоящий, всамделишный ребенок, — вздохнула Меган, убирая со лба дочери руку. — Живущий по законам реального мира.

В обучении нырянию самый лучший момент — это когда новичок погружается под воду впервые. При этом небольшой процент новичков впадает в панику: срывает с себя маску, стремится вынырнуть как можно скорее, глотает воздух так, словно только что побывал в могиле. Но большинство с первого же раза впадают в экстаз. При виде подводной жизни, психоделических кораллов, при ощущении полета, на который так похоже ныряние с аквалангом, они начинают бредить от восторга.

Под водой существует другой мир, лучший мир, более свободный, и многие люди влюбляются в него с первого взгляда. Но на новой работе у Кирка такого чувства не возникало. Семь дней в неделю по утрам он обучал новичков нырянию с аквалангом в большом бассейне на заднем дворе частного дома в Баттерси. И здесь все было по-другому.

Здесь не было ни рыб, ни кораллов, ни ощущения беспредельного пространства, в котором лежат остовы кораблей, потерпевших кораблекрушение много веков тому назад, и есть горы выше Эвереста и водопады мощнее Ниагары.