Друг мой растерянно смотрит на Марусю, словно ждет от нее поддержки. Но Маруся молчит. Она думает о Зое Голубевой. А может, о женихе.
— Разве Сашка ничего не говорил?
— Ничего. То есть мялся чего-то...
— Он же аккордеон загнал. Пошел на Тишинский — в загнал. «Мне, говорит, батька привезет из Берлина еще получше. А пока на училищном буду пиликать».
Ах, Воронок, Воронок, забубённая головушка! Как расплачусь я с тобой за все? Да и нужно ли думать сейчас об этом! Как он сиял тут, сидя рядом со мной.
На душе у меня становятся тепло и радостно. Вот выйду на больницы, и в тот же день будем поступать вместе с ним в комсомол. Вместе!
До самой старости, до седых волос мы будем гордиться тем, что в наших комсомольских билетах будет сказано: «Время вступления — год сорок первый... Город — Москва...»
1962—1965 гг. Москва
