- Хорошо!..- вздыхает кто-то из пассажиров.- Тогда мы этого не замечали.
- Не до того было! - говорит шофер.
Вот он остановил машину, вышел. Огляделся по сторонам, потянулся с хрустом. Вышли и остальные. И замерли молча.
Им было лет по сорок, этим пятерым людям в штатском, с сединой в волосах. Они были совсем разные и чем-то очень похожие друг на друга…
- Удивительно…- задумчиво сказал один из них.- Почти пятнадцать лет назад я стоял в этом самом лесу на посту, у входа в лагерь, и все старался себе представить, какой будет жизнь после войны…
- Да… Немало и я походил по этим тропинкам…- сказал другой.- Отправляешься на операцию, точно в иной мир попадаешь… А возвращаешься каждому знакомому кустику рад: значит, лагерь рядом. Ближе подойдешь - слушаешь: то пила зазвенит, то топор стукнет… Ждут, значит, в костер подкладывают, обед небось поспевает. Кажется, за версту запах супа чуешь!
Они негромко засмеялись, помолчали.
- Что же,- сказал шофер,- подъедем поближе, поглядим, где раньше жили. Немцы чуть не целый квартал леса выжгли, когда нас искали. Что-то там теперь?.. Э-э, хлопцы, мне сдается, до сих пор оттуда дымком потягивает. А? И вправду дым!
Действительно, с каждой минутой все явственнее тянуло гарью. Они не проехали и километра, как дым уже плотной стеной преградил дорогу. Ветра не было, и серые клубы, медленно разворачиваясь, неторопливо плыли среди деревьев. Небо закрылось плотной желтой пеленой. Теперь там, впереди, уже слышался грозный шорох, порой что-то оглушительно трещало.
Тревожно перекликались голоса.
- Лес горит, хлопцы! - крикнул шофер.
Оставив на дороге машину, они побежали на голоса.
Пожар шел справа, с вырубки на высоком берегу. Там все было затянуто дымом. Змейки огня уже перекидывались по корням и валежнику через дорогу. И молодой, высаженный слева березняк, далеко тянувшийся в глубину, кое-где начало прихватывать. По тонким белым стволам крайних деревьев взбегали рыжие гривки огня, вспыхивала и осыпалась пеплом подпаленная листва. А рядом другие молодые березки, еще зеленые и свежие, стояли недвижно и беспомощно, точно замерли, беззащитные, в ужасе.
Несколько человек металось среди берез, подрубая горящие деревья, роя траншейки. Но огонь, ширясь по фронту, уже начинал обходить с флангов.
- Давайте, хлопцы, по-партизански! - скомандовал шофер.
И пятеро бывших партизан, наломав березовых веток, бросились сбивать огонь, стегая по курящемуся дерну, по чернеющей в завитках коре.
- Давай! Давай! Давай! - кричал шофер.
Казалось, сейчас затрещат автоматы и командир, указывая маузером на стену огня, скомандует:
«На прорыв, товарищи! Ура!..»
И они снова полезут сквозь дым и огонь, чтобы, ослепнув от боли и ярости, врубиться, смять, опрокинуть, прорваться…
Часа через два огонь стал сдавать. Все реже вырывались из-под дерна струйки дыма, все реже трещала и вспыхивала листва. И только сзади на вырубке еще догорали пни и щедро рассыпались снопы искр…
Только теперь приезжие стали знакомиться, местные оказались все из лесничества, до которого отсюда было недалеко. Лесничий, совсем еще молодой, в черной форме с золотыми листьями на петлицах, не участвовал в разговоре. Он молча бродил среди обгоревших березок, время от времени трогал ладонью побуревшую кору, осторожно, словно опасаясь, чтобы деревья не закричали от боли.
Шофер подошел к нему и, стараясь успокоить, заметил:
- Ничего, десятка полтора всего и повредило, не боле… Мелочь!
- Мелочь! - с горечью воскликнул лесничий.- А мне каждое деревце, как кусок сердца!-Он в бессилии сжал кулаки.- Своими руками высаживали после войны. Тут ведь пожарище было. Немцы выжгли…
Стой-ка, стой! -сказал шофер.- Оттого я и не опознал… Хлопцы! Вот в этом квартале лагерь был!
Лесничий резко обернулся к нему:
- А вы сами… извините, кто?
- «Кто, кто»!..- бормотал шофер, как завороженный вглядываясь в чащу.- Из тех, кого фашисты хотели здесь вместе с теми деревьями живьем спалить. Только не вышло у них!
- Партизан! Вы партизаны! - закричал лесничий и, побледнев от волнения, стал всматриваться в лица приезжих.
- Чего смотришь? - улыбнулся шофер.- Или, может, признаешь? - Он в свою очередь разглядывал молодого лесничего.-Ты что же, местный? Так тебе тогда сколько лет могло быть?.. (Безусое, с мальчишескими веснушками лицо лесничего, открытый взгляд добрых серых глаз кого-то напоминали.) Ну, лет восемь - десять, не более…
И вдруг лесничий на шаг отступил, губы у него как-то по-детски жалобно дрогнули.
- Дядя Семен! - прошептал он еле слышно.
- Ну, я…- медленно проговорил шофер.
И внезапно прошлое возникло перед ним ясно и ярко, как этот солнечный день. Он стоит на посту, в секрете. Вечереет. Из кроваво-красного марева заката медленно бредет по дороге к лагерю маленькая оборванная фигурка мальчика…
- Признал я тебя! - сказал шофер. Он подошел к лесничему, положил руки ему на плечи.- Признал. Ты- Сережин брат…
…Давно задумали бывшие партизаны хоть на месяц оторваться от своих повседневных дел, побывать в местах, где когда-то воевали. Пройти по боевым дорогам - поглядеть, как живет сегодня партизанский край, поклониться дорогим могилам.
Много удивительных встреч произошло на тех дорогах. И в тот вечер они с лесничим долго сидели на поляне среди молодого березового леса, вспоминали былое.
В партизанский отряд от подпольщиков города Ровно пришло донесение: в небольшом городке Б. провокатор выдал гестаповцам подпольную комсомольскую организацию.
Начальник гестапо - на совещании в Ровно. Через три дня он приедет, и тогда начнется расправа. Пока же провокатор - в одиночной камере, чтобы никому не проболтался. Список комсомольцев заперт в ящике письменного стола начальника.
Итак, комсомольцев нужно спасти в течение трех дней. Конечно, проще всего было немедленно забрать всех комсомольцев в партизанский отряд. Но они отказались уйти из города - ребята не могли даже представить себе, что созданная с таким трудом подпольная организация перестанет действовать.
Связной сообщил просьбу подпольщиков: организовать нападение на здание гестапо, чтобы захватить и список и провокатора. И всю ночь в штабе партизанского отряда совещались, обсуждали десятки смелых боевых планов и отвергали один за Другим - сил для нападения у партизан не было. Оставалось действовать хитростью. Вот тогда-то и вспомнили партизаны о Сереже Гуртовом.
Недалеко от лагеря на лесном хуторе жила семья расстрелянного гитлеровцами лесничего - жена и Два сына; старшему, Сереже, исполнилось семнадцать лет. Он часто приходил в лагерь-то сообщал о подозрительных людях, которые появились в лесу, то показывал новые тайные тропки. Дважды по заданию партизан побывал он в гестапо - принес ложные сведения об отряде, за что даже получил от немцев вознаграждение: двести марок. Гестаповцы послали карательную экспедицию в лес, обнаружили в указанном им месте оставленный партизанский лагерь, обстреляли, сожгли все, что партизаны не успели взять с собой. А в местной газете появилось сообщение о том, что крупный партизанский отряд полностью уничтожен. Много раз Сережа просил партизан дать ему оружие, послать на боевое задание. Партизаны любили и берегли высокого, молчаливого паренька с застенчивой улыбкой. Но теперь пришел его черед…
Гестапо на оккупированной территории было не только полицейским учреждением, но и центром грабежа и спекуляции. В кабинетах и коридорах гестапо постоянно шла купля-продажа. Все, что представляло хоть какую-то ценность, находило там сбыт. В последнее время гестаповцы стали усиленно заготавливать и отсылать домой продовольствие,- Германия уже голодала. Этим и решили воспользоваться партизаны.
В просторном штабном шалаше собралось командование отряда. И, пока ждали Сережу, произошел тот самый разговор, ради которого я рассказываю тебе эту историю.
- Товарищ командир,- сказал один партизан,- как бы парнишка того… В последнюю минуту перепугается, напутает со страха… Или не выдержит - выдаст.
