Однажды вызывает его директор, знакомит с каким-то молодым человеком и оставляет вдвоем в кабинете. Молодой человек тут же все ему сразу и выкладывает.

Оказывается, нашим чекистам стало известно, что гитлеровцы на днях отправляют в Москву Двух опытных разведчиков - организовать шпионаж на одном из московских заводов. Приедут они как представители частной коммерческой фирмы. Долго думали чекисты, как поступить. Если просто на границе задержать шпионов и отправить обратно, гитлеровцы могут взамен послать других, и более успешно. Если же пропустить и организовать за ними наблюдение, так ведь можно в какой-то момент не уследить. И тогда у чекистов возникла идея - обратиться за помощью к инженеру, хорошо владеющему немецким языком, чтобы провести матерых разведчиков. Инженер… Давайте назовем его условно Бородиным. Так вот, Бородин сперва стал отказываться, боясь провалить все дело. Ведь он никогда ни о чем подобном и не думал, даже детективной литературой не интересовался. Но он прекрасно знал, над чем работает завод и какой ущерб понесет страна, если на завод проникнет шпион. И он в конце концов согласился. А согласившись, стал соображать, как выполнить задание. План, который предложил Бородин, был принят…

Коммерсанты приехали и поселились в гостинице «Националь». Это совсем недалеко от Красной площади. Там на втором этаже они обычно обедали. И на третий день их приезда за соседним столиком оказался инженер Бородин. Он ничем не отличался от других посетителей. Молчаливый, застенчивый, Бородин вел себя очень скромно, ни разу даже не поглядел на коммерсантов. И единственное, что он себе позволял,- это весьма громко, даже развязно заказывать и обсуждать с официантом меню своего обеда. Он объяснялся на хорошем русском языке. Но всякий заметил бы, что у него сильный иностранный акцент, именно немецкий акцент.

Кузнецов коротко, с удовольствием рассмеялся и даже прихлопнул ладонью по колену.

- Да, доктор, это, пожалуй, было самым трудным - русскому человеку научиться говорить по-русски с немецким акцентом!

На другой день коммерсанты подсели к его столу. А еще через день все трое уже непринужденно беседовали - коммерсанты неплохо говорили по-русски.

Как-то в разговоре один из них будто невзначай воскликнул:

- Знаете ли, если бы вы не носили эту форму, я побился б об заклад, что вы - немец!

- Почему? - удивился Бородин.- Цвет волос? Черты лица?

- Акцент! У вас акцент, будто вы родились в Дюссельдорфе!

- Товарищи никогда мне на это не указывали…- задумчиво сказал Бородин.- Вот что значит в семье говорить на одном языке, а в служебное время на другом,- улыбнулся он.- Портишь оба языка.

- Так вы немец! Зи зинд айн дойчер! - захохотал коммерсант и в восторге ударил его по плечу.

- Мои родители - выходцы из Германии, но я родился в России,- строго сказал Бородин.- Я русский.

- О нет, вы немец, зи зинд айн ехтер дойчер!

Вскоре они уже прогуливались втроем по городу, и Бородин показывал достопримечательности Москвы. А однажды пригласил к себе на чашечку кофе. Родители отдыхали на даче, он жил в квартире один. Оставив гостей в своей комнате, инженер долго хлопотал на кухне. Гости не скучали. Справа от двери стоял чертежный столик. Приколотые кнопками чертежи были прикрыты газетой… Коммерсанты с пользой провели время в ожидании кофе.

На другой день коммерсанты попросили Бородина посидеть с ними после обеда в Александровском сквере. Здесь они показали фотографии чертежей и предъявили ультиматум: либо он будет сотрудничать с гитлеровцами, либо эти фотографии попадут в руки чекистов.

Бородин был потрясен. Ох, как потрясен! Но, в конце концов, после долгих сомнений он дал согласие. Тут все и началось. Он стал заваливать разведчиков всякими сводками, чертежами, информациями. Он вербовал для них агентуру и чуть ли не ежедневно сводил с новыми людьми. Вскоре у коммерсантов не оставалось времени ни на сон, ни на еду. Когда пришло время уезжать, Бородин проводил своих «друзей» до самого вагона. И немцы уехали, увозя с собой груду макулатуры и твердую уверенность в том, что создали крупную агентурную группу на одном из важнейших оборонных заводов страны.

Кузнецов помолчал.

- И это все, Николай Иванович?

Он встрепенулся:

- О нет, коллега, история имела продолжение. Когда-нибудь расскажу и об этом. А сейчас я только хотел ответить вам. Призвание! Одно призвание было у инженера Бородина: служить своей Родине! Так, как это требуется в трудную минуту. А профессия… Профессия у него была обычная… созидательная…- Кузнецов нежно провел ладонью по шелковистому стволу березы и совсем уж неожиданно произнес по-латыни: - Бетула веррукоза. Так называется эта березонька, доктор.

- Разве вы занимались ботаникой?

Он посмотрел куда-то вверх, где качались верхушки деревьев в еще светлом предвечернем небе, где кружил ястреб и высоко-высоко плыли малиновые облака, и тихо сказал:

- Выращивать лес!.. Вот это и было моей профессией, доктор…

Много лет спустя побывал я в уральском городке с таким русским и чистым, как родничок, названием - Талица. Здесь я бродил под деревьями, которые так любил маленький Никоша Кузнецов, смотрел в тихую воду реки, которая навсегда отразилась в его глазах. Здесь, в ботаническом саду, заложенном в давние времена каким-то добрым человеком, студент лесного техникума Кузнецов мечтал о родной березке, о садах, шумящих на земле… Может быть, это помогло ему в последний час, когда окружили враги, выхватить из кармана гранату, прижать к груди и взорвать…

Через шестнадцать лет мы нашли могилу Кузнецова. Его останки похоронили во Львове, на Холме Славы.

Командир нашего партизанского отряда Дмитрий Николаевич Медведев не просто уважал,-он любил этого человека. У него теплели глаза, когда Кузнецов напевал у костра уральскую старинную песню. Он буквально не находил себе места, если Кузнецов задерживался на задании, в городе.

После смерти нашего командира в 1954 году, работая над книгой о его юности, я узнал, что Митя Медведев с ранних лет нежно любил лес, проводил в нем целые дни, мечтал окончить Лесную академию. Так вот что их так влекло друг к другу, так сближало! Лес, русская природа - это пело в их душе. Это объединяло их так же, как общая борьба.

Не стыдись же этого и ты, мой мальчик!

Кроме того есть у меня привычка. Ругают меня за нее!.. Привычка всегда спрашивать: зачем? Вот вчера послали переносить скамейки из столовой во двор. Я, конечно, спросил: зачем? Мне говорят: не твое дело, выполняй.

Потом оказалось - для лекции… Конечно, тут же пошел дождь, и мы сейчас же стали переносить скамейки обратно. Я и говорю вожатой: я потому спросил «зачем?», что тучи и на барометре видно было… А на днях в военной игре посылает меля старший вожатый в разведку - искать штаб противника - совсем не в ту сторону. Я говорю - зачем, когда я видел, они вон туда пошли. Ну, он раскричался. Оказывается, у них заранее было придумано, чтоб с разведкой вышла ошибка. Стал он мне говорить, что в настоящей войне я бы ни одного приказа не выполнил, ни одного подвига не совершил.

Вот я и думаю: как же настоящие герои совершали свои подвиги? Не думая? А если бы стали рассуждать, может, они бы и половины подвигов не совершили? Так, что ли?

Нет, нет, не верь этому, не верь! Я знаю: я сам видел.

Лето 1957 года. Жаркий июльский день. По лесной дороге, как по зеленому туннелю, медленно пробирается небольшая машина. Дорога, кузов машины- в дрожащих золотых пятнах. Во всю глубину лес исчеркан солнечными стрелками, исполосован солнечным дождем, и светящиеся столбы подпирают высокие, раскидистые кроны. Лес переполнен солнцем.