- Подлец!-крикнул Гриша, поднимая автомат.- Подлец!

Боголепов, съежившись, боком стал протискиваться за дверь. Но он боялся выйти, немцы уже обстреливали крыльцо. Он еще раз судорожно махнул полотенцем. И вдруг, завопив истошно:

- Сюда! Сюда-а!..- с искаженным лицом обернулся и выстрелил в комнату.

В тот же миг и Гриша нажал спусковой крючок. Боголепов упал.

Со двора в дверь швырнули гранату. Телефонист выронил винтовку, в глазах у него потемнело. И в сумеречном свете видел он Гришу, который носился по комнате, стрелял то в дверь, то в одно окно, то в другое.

Немецкая речь уже слышалась на крыльце.

- Браток, пристрели меня!- прохрипел телефонист, захлебываясь кровью.

- Нет, брат… Мы еще… поборемся!..- проговорил Гриша, меняя обойму.

В комнате разорвалась еще одна граната. Гриша, хромая, отошел к окну, нога медленно подвернулась.

- Что такое? - удивленно сказал он, опускаясь на колено.

На пороге появились два немца. Что-то прокричали.

- Москвы захотели! - с ненавистью сказал Гриша, целясь в них. Но не успел.

Раздался выстрел. Через окно. Немецкой разрывной пулей. Той самой, от которой теперь запеклась кровь на его лице…

Сердце советского солдата! Я узнал его в те незабываемые, трагические и прекрасные дни. О да, мы хорошо усвоили, что жестокость - это оборотная сторона трусости. И не злые, не жестокие, а добрые люди стояли насмерть в лютых снегах Подмосковья, спасая Родину.

Но ведь герой должен любить только героическое. Опасности. Войну. Я читал: почти все герои в детстве искали, где бы кого вытащить из омута или спасти из огня. Они убегали путешествовать, с ними случались разные приключения. Боролись с врагами: шпионами, кулаками. У них вся жизнь так складывалась. Или у него отец герой, дедушка - красный партизан.

У меня папа давно, от болезни сердца. Он был счетоводом. И мы с мамой живем на окраине в обыкновенном большом новом доме. Мама шьет на фабрике. А я больше всего на свете люблю смотреть, как растут цветы и деревья у нас во дворе. И слушать, как утром поют птицы. Значит, у меняя нет наклонности к героизму!

Те же вопросы, те же сомнения волновали и меня в далекие военные годы. Когда смерть была рядом. И мои товарищи, скромные, застенчивые люди, совершали героическое.

Какая жизненная дорога приводила их к подвигу? Почему они становились героями?

Николай Иванович Кузнецов сидел на пеньке у партизанского костра. Немецкий зеленоватый китель его был расстегнут. Тускло поблескивали погоны оберлейтенанта. А рядом с ним стоял командир отряда Дмитрий Николаевич Медведев. Орден Ленина горел на его аккуратно затянутой гимнастерке. Два человека, два героя… Что их связывало, что влекло друг к другу? Что общего было в их судьбе?

- Николай Иванович, вы готовы?

- Полностью, товарищ командир.

- Отдыхайте. Через два часа - в путь.

- Есть!

Кузнецов встал, расправил плечи и медленно пошел от костра. Медведев задержал меня.

- Доктор, Николай Иванович здоров? Ни на что не жаловался? Мне не нравится цвет его лица.

- Он здоров. Во всяком случае, мне ничего…

Поговорите с ним, доктор! - властно приказал Медведев и вдруг ласково улыбнулся.-Ведь если даже болит что - никогда сам не признается.- Он любил Кузнецова.

Николай Иванович сидел на поваленном стволе березы и сосредоточенно смотрел в одну точку. Я тихо подошел сзади:

- Как чувствуете себя, коллега?

- О, ганц гут! Данке, коллега! - быстро ответил Кузнецов, обернувшись.

Шутливое обращение «коллега» вошло у нас с ним в привычку.

- Врасплох вас не застанешь! - сказал я, разглядывая его лицо.

Да, он был утомлен, белки глаз пожелтели. Может быть, лучше еще отдохнуть денек-другой?

Кузнецов угадал мои мысли.

- Оставьте, доктор. Я свеж и здоров.- Он отвечал мне по-немецки.- А сосредоточен потому, что тренируюсь - учусь не только говорить, но и думать на немецком языке. Вам понятно?

- Не очень.

Он посмотрел на меня:

- Все очень просто. Если я в городе устану и засну, во сне могу заговорить, сказать русское слово. Лучше, чтоб оно было немецким.- И он снова уставился в одну точку.

Когда бы я его ни видел, он всегда в чем-нибудь тренировался. То учился стрелять «навскидку», как он выражался.

- Понимаете, в городе может возникнуть ситуация - целиться некогда. Все решают секунды и точность!

И целыми часами на привалах вышагивал среди деревьев, ежеминутно выхватывал из кармана незаряженный пистолет, наводил, целился, стрелял, прятал в карман, снова выхватывал… И так без конца.

То учился прыгать. Или ездить на мотоцикле. Однажды он придумал нечто совсем уж фантастическое…

- Понимаете, коллега,- говорил он мне,- я должен буду за ночь пройти от леса до города по шоссе черт знает сколько километров. Утомлен. В голове туман. А я должен иметь вид свеженького офицера, который только что принял ванну и позавтракал. И главное - ясную голову. Вот, тренируюсь.

- Где, когда, как? - недоумевал я.

Он лукаво улыбнулся:

- Секрет.

Той же ночью секрет его открылся. Отряд совершал очередной переход, шли гуськом по краю большака. Сквозь тучи изредка проглядывала луна, и я заметил, что Кузнецов, шедший передо мной, как-то странно взмахнул руками и… исчез. В ту же минуту откуда-то снизу раздался его раскатистый смех. Я бросился к нему, зажег фонарик. Он лежал в придорожной канаве навзничь и хохотал.

- Вы не ушиблись? В чем дело?

Давясь от смеха, он зашептал мне в ухо:

- Тренировка!.. Чтоб дать отдых голове… Научиться спать на ходу!.. Пока дойду до Ровно,- высплюсь по дороге!..

И снова от души засмеялся.

И вот теперь опять тренировка. Я присел рядом.

- Мне кажется, Николай Иванович, вы тренируетесь всю жизнь. Вероятно, с самого детства у вас уже было это стремление стать разведчиком… Призвание!

Он с удивлением поглядел на меня, усмехнулся:

- Призвание? Я объясняю это заблуждение вашей молодостью, коллега! Десять лет разницы!

Потом он снова стал серьезным.

- Да, это заблуждение, доктор. Война для меня не профессия и. не призвание. Война - необходимость. Как и разведка.- На минуту он задумался, едва заметно вздохнул.- Гитлер много лет воспитывал свою армию, обучал своих разведчиков. Он думал, что это - профессия. А мы с вами всю жизнь готовились к иному… Хотите, расскажу одну любопытную историю? - вдруг оживился он.

Хотел ли я!

- Но ведь вам следует отдохнуть перед дорогой!

- Вот именно. Поэтому я расскажу вам эту историю на немецком языке. В порядке тренировки. Переспрашивайте, что не поймете.

Он опустил голову, чему-то улыбнулся и стал рассказывать.

Незадолго перед началом войны в Москве проживал и работал на большом московском заводе один советский инженер. Человек мирный, он любил свое инженерное дело и ни о чем другом не помышлял. Что? Да, я хорошо его знал, доктор. Семьи у него не было, как-то так сложилась жизнь - учился и работал, кончал рабфак… В общем, дожил до тридцати лет холостяком. Внешность его описывать не стану, не умею. А характер у него был спокойный, уравновешенный, так сказать. Без всяких стремлений к приключениям.