- Генка.

- Понятно. Значит, Геннадий бесфамильный…

От обиды малец приподнялся со стула:

- У меня есть фамилия: Геннадий Концевич… Все люди имеют фамилии… А пограничником все равно буду, вот увидите! - Видно, первый испуг прошел, и мальчик осмелел. Крепенький, как орешек, он пригнулся к майору, свел над переносицей белесые бровки и тоже насмешливо обронил:-Бесфамильный… Выдумали… Моя мамка проводницей работает.

- Ты присядь, Геннадий,- вернул его на место майор, притронувшись рукою к тельняшке. И как бы между прочим обронил: - Говоришь, что хочешь стать пограничником, а носишь матросскую форму. Эх ты…

И до чего непонятливыми бывают взрослые! Даже смешно становится. Генкины глазенки гордо блеснули:

- Тельняшка - что? И не моя она вовсе, если хотите знать. Очень она мне нужна!

- Тогда зачем ты ее надел?

По лицу мальчишки пробежала легкая тень. Он молчал, опустив глаза. Видать, нелегко ему было ответить на, казалось бы, безобидный вопрос.

- Вот что, Геннадий,- пришел ему на помощь Дудин.- Коль ты в самом деле намереваешься идти в пограничники, то давай начистоту разговаривать. Как мужчина с мужчиной. Раз уж пришел к нам и познакомились мы с тобой, то с самого начала договоримся быть откровенными друг перед другом. Идет?

Спокойный, дружеский тон майора вернул Генке мальчишечью непосредственность. Он поднял глаза, чуть-чуть улыбнулся уголками обветренных губ.

- Понимаете, дядя, я роль играл,- сказал он серьезно.

- Роль? Ты что же, в театре работаешь?

На лице Гены мелькнула досада:

- Я еще не играю. Меня один артист проверял, сумею ли.

Еще раньше, как только Гену ввели в кабинет и развернули сверток, в котором оказалось пятьсот золотых рублей, Дудин понял, что мальчик втянут в грязную историю. И вот эти темные дельцы остались пока в стороне.

Ты бы хоть рассказал, какой он, этот твой артист,- попросил майор, пригладим рукой " путанные вихры своего юного собеседника.

Гена сверкнул глазенками:

- Ух, и дядька мировой! Одет как! Костюмчик, туфельки, шляпа. Он из Москвы сам. И кино снимается.

- И тельняшку он тебе дал?

- Он. Я же роль играл, а он проверял, получится ли из меня артист. Ведь пограничник все должен уметь, правда?

- Да, конечно,- согласился майор.- Пограничник все должен уметь.- А про себя подумал: время упущено. Из долголетнего опыта знал, что «артист» ускользнул. Однако на всякий случай поручил своему помощнику, старшему лейтенанту Шарикову, поискать «артиста» в районе вокзала.

Теперь во что бы то ни стало нужно было уточнить приметы этого дельца, узнать, где он договорился встретиться с мальчиком, и уж тогда только приступать к обширному розыску.

- Где ты должен был встретиться с москвичом? - спросил майор.- Ты помнишь его?

Из путаного рассказа мальчика Дудин узнал, что встреча назначалась в летнем саду после отправления берлинского на Москву.

Майор взглянул на часы и понял: там, в саду, тоже не окажется «артиста». Не станет он дожидаться, когда за ним прибегут пограничники. И надо думать, он видел, как задержали мальчика.

- Где же мы найдем твоего друга? Пакет-то ему нужно отдать.

Гена беспомощно пожал плечами, нахмурил выгоревшие брови:

- Не знаю,- растерянно ответил он,- ведь дядя может подумать, что я не хочу вернуть ему монетки.

Почувствовав, что мальчик готов снова расплакаться, майор успокаивающе сказал:

- Ладно, Гена, не горюй. Так или иначе мы найдем твоего друга. Только,- доверительно добавил он,- при одном условии: ты никому ни слова о нашем с тобой разговоре.

- Честное пионерское! - Гена привычно взметнул кверху загорелую руку.

Дудин с трудом сдержал добрую улыбку. Он с большим удовольствием обнял бы сейчас этого мальчугана, повел к буфету и угостил мороженым. Но служба есть служба.

- Это боевое задание пограничников! - подчеркнул он.- Проверим, умеешь ли тайну хранить. А сейчас бегом домой, к маме.

К вечеру удалось выяснить, что человек по известным уже приметам еще днем уехал с харьковским поездом. Докладывая об этом, старший лейтенант Шариков не преминул высказать мысль, что, видно, упущен матерый валютчик, если он так легко махнул рукой на пятьсот золотых рублей.

Майор Дудин согласился с таким предположением, но вместе с тем был уверен: вернется, обязательно вернется «артист». Такие ради наживы готовы на любой риск. Начался интенсивный розыск. Включились в него п пограничники и добровольные помощники их - народные дружинники.

Осмысливая случившееся, Дудин перебирал в памяти известных ему темных дельцов, прикидывал в уме, кто из них мог использовать доверчивого мальчишку, на которого не падет и тень подозрения. Одна другой появлялись в блокноте фамилии, но он тут же вычеркивал их. Он уж было намеревался чиркнуть карандашом по фамилии Голодко в самом конце короткого перечня, но вместо того чтобы и ее исключить, поставил рядышком вопросительный знак. И верилось и не верилось, что недалекий по умишку мелкий фарцовщик способен на хитроумный маневр. «Проверить» - появилась надпись против фамилии стрелочника Голодко.

Проводив мать, Николай разлегся на кушетке и начал лениво перелистывать страницы учебника. Вот уже скоро два месяца, как окончил он десятилетку. Большинство одноклассников успели поступить на работу, и только он один, по настоянию матери, готовится в институт.

- Еще наработаешься, успеешь! - всякий раз отвечает она, как только сын заводит разговор о поступлении в депо, куда устроились многие парни из его класса.- Ты пойдешь только в вуз!- И стоит ей заговорить об институте, как строгое выражение на ее лице сменяется полушутливой торжественностью: - Доктор технических наук Николай Васильевич Малевич! Звучит? А чей это сын? - И чуточку нараспев отвечает: - Сын простой работницы прилавка.

До смерти надоели Николаю- честолюбивые мамины планы. Но спорить с нею, что-либо доказывать - бесполезно, того и гляди расплачется, начнет упрекать в неблагодарности. Он и сегодня не стал спорить, когда мать с молчаливого согласия отца укатила в Минск хлопотать об устройстве сына. И даже рукой махнул: выгорит - хорошо, а нет - придется ей смириться с его работой. Да и отец в конце концов поддержит…

Было душно, и читать не хотелось. От тригонометрических функций рябило в глазах. С улицы доносил-| и шум, веселый говор. Совсем близко прошла полипом пая машина, и в открытое окно повеяло свежестью. Она то, ободряющая эта свежесть, и заставила Николая вспомнить, что лето в разгаре, что на реке полным-полно людей.

А я рыжий, что ли? - спросил он вслух.- Скажи, Тришка, рыжий я?

Вопрос был обращен к коту, что мирно дремал под фикусом.

- Молчишь? Ну и черт с тобою, котище! Я и сам совершеннолетний.- Николай швырнул книгу в угол комнаты с такой силой, что Тришка, поджав хвост, испуганно юркнул под кровать.

Полуденное солнце палило немилосердно. Даже листва на деревьях привяла. Только что политый асфальт успел высохнуть, и ноги липли к нему, оставляя четкие отпечатки каблуков.

Не успел Николай перейти улицу, как услышал за своей спиной:

- Колька! Малевич!

Николай обернулся. К нему, не торопясь, приближался Виктор Рябченко, бывший одноклассник. В синей тенниске и такого же цвета шортах, с загоревшим лицом, он походил на курортника, только что возвратившегося с юга.

- Еле догнал,- выдохнул Виктор. И разморенно махнул ладошкой: -Приветик!

Николай улыбнулся, вспомнив, что Виктора в школе все звали «приветик». Но Рябченко и внимания не обратил на улыбку.

Николай в ответ молча показал рукой в сторону реки, куда направлялась вереница людей.

Вот чудненько! Вместе пойдем,- обрадовался

Рябченко и затараторил: - Знатный денек, только и делать, что купаться. Я к одному дружку зашел, к другому, а они, черти, как сговорились, все на работе. Чудаки люди! Разве в такое время стоит себя морить.- И как бы между прочим осведомился: - А ты еще нигде не пристроился?