Ласло, недоверчиво поглядывающий на итальянца, взял его под свое крыло. Однако не прошло и недели, как мужчины стали прекрасно понимать друг друга. Розарио Бочелли, итальянец и бывший слуга в орденском замке, замечательно вписался в польский отряд Янека из Збыховца и даже не раз оказывался ему полезным.

Осада Мариенбурга и правда затянулась надолго. Одолеть эти мощные стены возможности не было, а тевтонцы держались. В начале сентября князь Витовт вынужден был отступить в свои земли – его армия несла большие потери от вспыхнувшей эпидемии дезинтерии и сильно ослабела. А через неделю и король Владислав оставил свои позиции под стенами крепости. Его войска тоже были достаточно потрепаны той же болезнью, а из Германии и Венгрии к ордену прибыло подкрепление от бывшего короля Сигизмунда Люксембургского, надевшего такую долгожданную для него корону германского императора. Из Ливонии тем временем подоспел с небольшой армией магистр Конрад фон Фитингхоф.

Король отступил в свои земли, однако по пути взял еще две крепости – Мариенверден и Реден. Замок Мариенверден был довольно мощной крепостью над рекой Лабой, притоком Вислы. Его крепкие стены и высокая башня создавали впечатление неприступности. Тем не менее особых проблем со взятием фортификационного сооружения у королевских войск не было, поскольку защитников там находилось совсем мало. Крепость же Реден, расположенная ближе к польской границе, неподалеку от добровольно сдавшегося Страсбурга, никогда не относилась к числу особо мощных, и сейчас рыцарей в ней не осталось вовсе. Немногочисленные кнехты и послушники сильного сопротивления не чинили, и крепость быстро была взята.

Когда поляки вошли во двор замка, навстречу им из невысокой башни выбежали две девушки, бледные и худые.

– Это же наши, наши, – со слезами на глазах повторяла одна из них, более высокая и красивая.

– Ваши, красавицы, конечно, ваши, коль вы говорите на нашем языке, – рассмеялся один из воинов, молодой и прыткий. – А вы как здесь оказались, у тевтонцев проклятых?

– По несчастью, – мрачно ответила на вопрос старшая из девушек. – Продали нас захватившие наше село крестоносцы, как коров на торге, чтоб им пусто было.

– А скажите, братцы, нет ли среди вас кого из мазовецких земель князя Земовита, а может, и из самих владений пана Пешека из Седловиц? – с надеждой в глазах спросила та, что красивее.

Бойкий парень обернулся вокруг в поисках помощи, сам он не знал ни князя Земовита, ни тем более пана Пешека.

– Я слышал, что поместье пана Пешека сожгли проклятые крестоносцы перед самой войной, – откликнулся пожилой воин с усталым лицом и вислыми усами. – А сам пан Пешек пал в битве, это я точно знаю.

Надежда, вспыхнувшая было в красивых голубых глазах девушки, погасла, и в них появились слезы.

– Да ты погоди горевать-то, девонька, – продолжил, глядя на нее, сердобольный воин. – Мне кажется, в соседнем отряде был кто-то из Мазовецких земель. Ты постой тут, с места не сходи, а я попробую его найти.

Девушка осталась стоять посреди двора, как березка в чистом поле. Через полчаса во дворе вновь показался воин с вислыми усами. За собой он вел высокого и крепкого, но совершенно седого ратника. Увидев его, девушка побледнела и покачнулась, а он кинулся к ней со всех ног.

– Ивица, зорька моя ясная, доченька ненаглядная, – воскликнул мужчина, обнимая ее и прижимая к груди. – Все же Бог милостив, спас тебе жизнь, а я роптал на него, каюсь.

Девушка же, прижимаясь к такой надежной груди отца, плакала и сквозь слезы не могла сказать ничего. Только шептала, захлебываясь, повторяла, как во сне:

– Батюшка мой родимый, батюшка мой…

Вокруг них собрались люди. Они удивленно наблюдали, как среди последних отголосков заканчивающейся войны двое близких людей отыскали друг друга в чужой земле.

А Ясько, не выпуская из объятий так неожиданно и счастливо обретенную дочь, которую считал потерянной навеки, обернулся в поисках воина, что привел его сюда.

– Прими благодарность отцовского сердца, друг, – проговорил взволнованно, когда нашел его глазами. – Ты отныне благодетель мой, век не забуду.

– Да что там, – смутился пожилой воин, – дело житейское, все помогают, коли могут.

И он отошел подальше, оставив отца и дочь, неожиданно отыскавших друг друга, и остальным дал понять взглядом, чтобы не мешали им.

Через какое-то время Ивица пришла в себя настолько, чтобы говорить и немного соображать. Она отыскала взглядом свою подругу по несчастью и дала ей знак приблизиться. Та подошла, утирая слезы, – смотреть на эту встречу спокойно она не могла.

– А Яркин отец жив ли, батюшка? – спросила Ивица.

Ясько на мгновенье опустил глаза. Потом взглянул на девушку:

– Не могу порадовать тебя, девка. Отец твой на моих глазах убит был, когда мы против гадов этих железных стояли. Его потом в общей могиле и захоронили. Но в селе нашем тебя ждет не дождется мать. Ты для нее будешь как дар Господний, она ведь совсем одна осталась.

Ярка всплакнула об отце, но воспоминание о матери согрело душу, ее девушка всегда любила больше.

– А село наше, девки, совсем не там теперь стоит, – немного успокоившись, стал рассказывать Ясько. – Его крестоносцы сожгли, да мы тогда уж далеко были. Мы с мужиками, как вас забрали, комтура, зверя лютого, к себе заманили, да и повесили на кресте большущем, как собаку бешеную. А сами в лес подались всем селом и там новые хаты поставили. Вы бы, небось, и не нашли сами. Но теперь вместе пойдем. Война-то уже кончилась.

Счастливый и даже помолодевший Ясько увел девушек в свой стан, где было еще три мужика из их мест, и вскоре они все отправились в свою Земсту, что выросла в мазовецкой земле вместо сожженного тевтонцами Пильно. И невдомек было простому мужику Ясько, что своей местью за уведенную в плен дочь он приблизил войну с рыцарями ордена еще на несколько шагов.

Краков, осень 1410 года

Король Владислав с частями своей победоносной армии возвращался в столицу Королевским трактом. Он начинался от церкви Святого Флориана за пределами города, где покоились мощи святого покровителя Польши, и проходил внутрь высоких городских стен через Флорианские ворота с мощной оборонительной башней, которую опекал цех меховщиков, чрезвычайно гордых сегодня.

Настроение у всех было приподнятым, праздничным, ожидалось большое и яркое торжество. Но ни Янек из Збыховца, ни Раймонд де Клер из Ягелонца, ни их спутники этого праздника не увидели. Возле самой церкви Святого Флориана с двух сторон дороги, по которой шло войско короля, стояли люди из Збыховца, внимательно вглядываясь в проходящих мимо воинов. Они и выловили из потока своего пана, а следом за ним выбрались и остальные. Услышав вести, которые привезли его люди, Янек побледнел как полотно и крепко сжал кулаки. Оказывается, буквально пару дней назад на их поместье было совершено нападение очень жестокого иноземного рыцаря. Он хотел увезти из поместья малышку Ольгицу и жену рыцаря Ласло Данельку. Ингуш кинулась защищать ребенка, но злобный рыцарь с кривой усмешкой всадил ей нож в выпирающий уже живот и унесся, увозя рыдающую девочку и потерявшую сознание Данельку.

– Их еще можно догнать, – взволнованно говорил воин из Збыховца, – они не могли уехать далеко с ребенком и женщиной в тягости.

Тут уж и Ласло побледнел как смерть и, сцепив зубы, проскрежетал:

– Едем вдогонку, пан. Сей же час едем. Мы должны догнать их.

– Едем, Ласло, – отозвался Янек, едва сумевший устоять на ногах от известия. Он потерял любимую женщину, жену, которую клятвенно обещал умирающему пану Пешеку оборонить от всех бед, и это было горе неизбывное. Но он должен был спасти свою дочь.

– Всем принять боевое построение, – отдал команду сохранивший относительное спокойствие Раймонд де Клер, – мы выступаем в поход, немедленно.

И большой объединенный отряд быстрее ветра унесся на юг, оставив позади донельзя удивленных товарищей по кровавой битве под Грюнвальдом. Их война еще не закончилась, и предстоял очень важный, решительный бой со злобным венгром, который, как оказалось, ничего не забыл и не простил, и явился с местью в самый неподходящий момент. Рядом с Ласло скакал итальянец Розарио Бочелли. Его мальчик уже был рядом, но долг велел ему оказать посильную помощь человеку, приютившему и согревшему ребенка. Сейчас он, пан Янек, и верный его Ласло нуждались в помощи надежных людей как никогда.