– Разумеется, милорд, – поспешно ответил на это магистр, – тотчас же.

– Вот и хорошо, герр фон Юнгинген, – кивнул лорд Хазельвуд. – Тогда мои люди заберут его прямо сейчас. И будем считать инцидент исчерпанным.

За эти слова английский лорд был вознагражден таким горячим благодарным взглядом прекрасных черных глаз, что сердце его дрогнуло. Лорд был большим эстетом и любителем красоты. А что может быть прекраснее светящихся счастьем девичьих глаз?

Великий магистр вынужден был со всем согласиться. Ему нужно было спасать лицо ордена. Он еще раз громко возмутился тем, что некоторые забывшие христианские обеты рыцари в его владениях позволяют себе недопустимые поступки, и пообещал наказать виновных. Праздник закончился совсем не так, как начинался.

На другой день княгиня Мазовецкая спешно отбыла из замка крестоносцев, увозя с собой освобожденного из плена пана Пешека. Среди ее придворных дам находился также маленький итальянский мальчик по имени Маттео.

Помимо крестоносцев, кортеж княгини до самой границы сопровождал большой отряд английских воинов. Лорд Хазельвуд довел свою помощь до конца. Когда на прощание лорд сказал несколько добрых слов освобожденному им рыцарю, его дочь подошла к нему и горячо поцеловала отягощенную богатыми перстнями руку.

– Я никогда не забуду, милорд, добра, которое вы нам сделали, – со слезами на глазах произнесла взволнованная Ингуш, – и буду молиться за вас до конца жизни. Да благословит вас Господь за ваше благородное сердце!

А богатый и могущественный лорд Хазельвуд подумал, что только что получил самый дорогой в своей жизни подарок. И долго будут помниться ему прекрасные черные глаза, глядящие на него с такой безмерной благодарностью.

Поляки покинули замок Мариенбург так поспешно, как будто только за тем и приезжали, чтобы освободить и забрать этого огромного и сильного, как матерый лесной вепрь, воина, подумалось великому магистру. Только-только готовились с ним разделаться, как надлежит наказать любого, поднявшего руку на орден. Рыцарь Отто фон Снехштейн уже, конечно, придумал для него казнь долгую и мучительную, лютую казнь за позорную гибель Гуго фон Снехштейна на его землях. Такого простить нельзя. И тут на тебе! Какой афронт! Кто бы мог подумать, что княгиня Александра способна на коварство. Всегда такая милая и любезная. И вдруг подставила подножку ему, самому великому магистру. И граф английский так невовремя явился от своего высокомерного короля. Ульрих фон Юнгинген был зол сверх всякой меры. Не напрасно он говорил в свое время старшему брату, что нечего с ними долго возиться, с этими полячишками. Давно надо было им голову свернуть. А тот все дипломатию разводил, дружбу с ними поддерживал. Вот и дождались, пока король Владислав в полную силу вошел, да еще с братом своим, проклятым Витовтом, объединился. Теперь куда труднее будет с ними справиться. Но воинов сильнее, чем в Тевтонском ордене, нет нигде на земле. В этом он, великий магистр, убежден и готов поклясться сколь угодно страшной клятвой. Они свалят этих слабаков. Обязательно свалят. И теперь уже нечего откладывать войну. Пора положить этому конец!

Герр Ульрих фон Юнгинген долго нервно расхаживал по своим покоям, запретив входить к нему. Он никак не мог успокоиться. Было очень обидно, что такая благородная дама обвела его вокруг пальца, будто молокососа. Его! Великого магистра величайшего из всех рыцарских орденов! Нет, теперь только одно – война. И никакой пощады никому. Он покажет им, что значит ссориться с орденом. Он им… Десятки различных, самых изощренных методов мести теснились в его голове. Но успокоение не приходило. Разболелась голова, и в груди давит. Нет, надо отвлечься. И великий магистр послал за женщиной. Та, что живет, тайно от всех, в высокой башне, всегда умела его успокоить. Пусть придет поскорее. Пусть даст ему забыть обо всем.

Беловежская Пуща, осень 1409 года

Великий князь литовский Витовт возвращался в свой Трокский замок после очередной тайной встречи с кузеном Ягайло – ныне королем Польши Владиславом. Был князь неспокоен. Не то чтобы он не доверял кузену Ягайло. Нет, они заключили крепкий мир еще в начале прошлой зимы, когда втайне от проклятых тевтонцев встречались в Новогрудке, и слово было дано – слово великого князя литовского, которое оба чтили глубоко и блюли свято. И великокняжеская корона уже семнадцать лет на его, Витовта, голове. После стольких лет отчаянной борьбы, после множества потерь, но все же да, получилось. И пусть Ягайло остается верховным правителем обоих государств, объединенных союзным договором, пусть. Он – король. Все, что было между ними плохого, темного, злого, осталось позади. Теперь о другом думать надо, и именно это беспокоит. Война с железным тевтонским драконом, изготовившимся заглотнуть их земли, уже стала реальностью – Великий магистр Ульрих фон Юнгинген сильно ярился последнее время и в конце лета, в августе, объявил-таки войну Польше. Великое княжество Литовское, понятно, тоже вступает в открытое противостояние. А тевтонцы сильны, их мощь огромна. Это он знал не понаслышке, поскольку не раз и не два вступал с ними в схватки в последние годы, после того как…

На чело Витовта наползла черная туча.

– Куда ты так гонишь, князь? – прорвался в его сознание знакомый голос, – люди за тобой не поспевают. Не у всех же под седлом такие дьяволы, как твой Галингас.

Витовт усмехнулся. Ну конечно, это Айтварас, верный друг и соратник, уже не счесть сколько лет, человек, который всегда рядом, во всех походах и битвах. Имени его настоящего никто уже не помнит, все по прозвищу кличут Коршуном, памятуя, как кидается он на любого, кто князю его угрожать может. А сейчас отвлекает друга от мыслей тревожных, что в сдвинутых его бровях прочел.

– Прости, задумался я, – князь бросил взгляд на своего верного телохранителя, придержал коня и оглянулся назад, на своих дружинников.

Не так уж и отстали они, хитрит Айтварас. Литовские воины к седлу с малолетства приучены, их дорогой не напугать. И кони у них знатные, хоть и неказисты на первый взгляд.

– В Новогрудке на отдых встанем, Вилхелмас, – обернулся князь к другу, – а оттуда уж прямиком домой, в Троки. Ну, разве что в Городно заглянем. Мне многое в замке сделать надо, сам понимаешь.

Князь огляделся вокруг. С обеих сторон дороги вставал сплошной непроходимой стеной лес, кое-где уже золотящийся первыми мазками надвигающейся осени. Пуща. Красивая земля, суровая. И лихая для тевтонцев. Если даже рискнут сунуться сюда, все равно тяжеловесам на конях огромных ни за что не пройти здесь. А его воины легко несутся на невысоких коренастых лошадках серо-гнедой масти, выносливых и быстроногих. Их, тарпанов, диких лошадей, здесь же, в пуще, и отлавливают. Не говоря уже о том, что охота тут отменная – туры, зубры, олени, лоси, кабаны. Умница кузен только-только, в этом году, издал привилей, согласно которому охота на крупного зверя в Пуще запрещается всем, кроме короля польского и великого князя литовского. И как раз вовремя. Где еще запасы продовольствия брать для армии огромной, которую они собрать должны?

Кавалькада двинулась дальше, а Витовт вновь погрузился в раздумья.

Сейчас они возвращались из Каменца, где башня высоченная стоит, что именуется Белой Вежей. Ее более ста лет назад поставил волынский князь Владимир. Знатная башня. Сама высокая, пятиярусная, да еще и на холме стоит – видна издалека. Стены толстенные, в них и ходы проложены со ступенями каменными, чтобы с яруса на ярус переходить. Снаружи круглая и гладкая, только окна-бойницы пробиты в стенах, а наверху смотровая площадка, спрятанная за зубцами каменными, туда только ходом, в стене проложенным, и можно добраться. И неприступна эта башня для врагов – сколько ни осаждали ее, взять никто не смог. Да, славно поработал градоруб Алекса, золотые руки, порадовал своего князя. А теперь вот они с Ягайло здесь встречу устроили. Только не в башне оборонной расположились, а в замке княжеском, что стоит на другом холме, западнее Вежи. Здесь и решали свои вопросы огромной важности. Ведь к войне надо готовиться уже всерьез.