Сколько помнил себя князь Витовт, он всегда воевал. Его и воспитывали как воина. Любимым учителем его стал Гано фон Винденгейм, плененный его отцом орденский рыцарь, ставший со временем другом князя. Именно Гано сделал своего воспитанника тем, кто он есть. Он научил его немецкому языку и владению оружием, раскрыл ему военные приемы крестоносцев, воспитал в нем мужество и стойкость, столь необходимые воину.
Одно из первых ярких воспоминаний – развалины замка в Ковно и превращенный в руины город после нападения крестоносцев, когда брат его Войдат в плен к ним попал. Вот тогда он, двенадцатилетний княжич, впервые почувствовал в душе ярость, от которой прямо задыхался, и дал клятву отомстить врагам за землю свою поруганную. И мстил, и воевал, и побеждал много. Уже с тринадцати лет он ходил с отцом в военные походы. И довольно рано отец доверил ему водить войска самостоятельно. Его первый поход был на земли крестоносцев, помнится. Тогда он разорил замок Евстерборг, взял богатую добычу и вернулся к отцу с победой, и войско свое домой привел.
А потом… Потом битвам не было числа – татары, крестоносцы, русские князья, поляки, да еще борьба за власть в княжестве. За что и прозвали его Факелом Войны. Но надо было корону великокняжескую завоевать, а потом границы государства своего оберегать и по возможности расширять. И пришло время с раздробленностью покончить, когда каждый князек удельный сам себе хозяин. Не будет Литовское княжество сильным до тех пор, пока не станет единым. Многого уже добился он в этом деле. И сидят в городах княжеских его наместники, и делают то, что он, князь, велит. Он выше всех, ему виднее. И еще задачей важной было замки строить и укреплять – Киев, Житомир, Черкассы, Звенигород, Брацлав только в Киевском княжестве, сильнее других пострадавшем от набегов татарских.
А с ордынцами приходилось и воевать, и мир держать – по надобности, как и с крестоносцами. На две стороны отбиваться несподручно, и там, и там в проигрыше будешь.
Как сон страшный вспоминалась проигранная битва. Было это десять лет назад, а в памяти свежо, словно вчера случилось. Тогда он, движимый политическими соображениями, ввязался в войну с Золотой Ордой. Ордынцы между собой грызлись за ханский трон и еще от эмира Тамерлана отбивались. Тот три раза ходил на Орду, пока не обескровил ее основательно и не посадил на трон хана, удобного ему. С Тохтамышем могучий эмир не ладил. Он разбил его армию где-то на востоке, и сам двинулся на Русь. Успел разорить Елец в Рязанском княжестве и подступил к Москве. Но потом изменил свои планы и ушел на юг громить Золотую Орду. Он разорил Азов, Кафу и Астрахань, сжег дотла Сарай-Бату, столицу ордынцев. После этого сам Тамерлан вернулся к себе в Самарканд. А Тохтамыша вскоре окончательно разбил хан Заволжской Орды Темир-Кутлуг, захвативший уже золотоордынский трон. Тохтамышу пришлось бежать в Литву, к нему, Витовту.
Ему, конечно, было политически выгодно восстановить на троне Золотой Орды Тохтамыша. С ним можно было договориться, и даже с его помощью решать свои задачи. А тут и Папа Римский поддержал его замыслы – объявил крестовый поход на Орду. Это развязало ему руки и позволило собрать войско огромное – тридцать тысяч воинов. Удалось привлечь к участию в этом походе поляков, валахов и даже тевтонцев, которые выставили четыре тысячи тяжеловооруженных рыцарей. Около восьми тысяч всадников привел Тохтамыш. Но главную силу составляли князья Великого княжества Литовского – пятьдесят хоругвей вели они за собой. Были здесь и те, кто еще в Куликовской битве с татарами бился, среди них прославленный герой этой битвы князь Дмитрий Боброк Волынский, что долгие годы служил великому князю московскому Дмитрию Донскому. Все как один удельные князья Киевского княжества встали под его знамена.
Огромное княжье воинство встретилось с врагом на берегу тихой речки Ворсклы, притока Днепра. И здесь он, Витовт, допустил ошибку. Ему бы оставаться в лагере своем, хорошо укрепленном, а он, увидев, как отступает перед ним Тимур-Кутлуг, кинулся вдогонку, желая догнать и разбить его силы. И тут в тыл ему ударил темник Едигей. Татары взяли войско княжеское в клещи на самом берегу реки и разбили в дым. Тохтамыш бежал с поля боя, но остальные дрались до последнего. Людей полегло видимо-невидимо. Рыцарскую конницу татары разбили подчистую, никто не ушел. В итоге этой битвы больше двадцати тысяч людей погибли в схватке или попали в плен. Только из князей потом насчитали семьдесят четыре погибших, и среди них четыре брата Кориатовича – Дмитрий, Глеб, Семен и Лев, брянский князь Дмитрий Ольгердович, участник Куликовской битвы, псковский князь Андрей Ольгердович, Глеб Смоленский, Андрей Друцкий, да и еще много имен вспоминал он потом с горечью. Сложили головы в той битве и воевода Краковский Спытко Мельштынский, и господарь Молдавский Стефан Муштат.
Сам он, раненый, спасся только благодаря помощи верного своего Айтвараса, который помог ему удержаться в седле, и едва смог уйти от врага со своим небольшим отрядом. Трое суток блуждали они по степи, пока не встретили князя Ивана Глинского, правнука Мамаева и внука Мансура. Тому степь что дом родной. И пришлось просить его о помощи, пообещав отдать во владение ему город из собственных земель, к которому он выведет. Князь Глинский вывел их к Хоробле и получил ее. Слово великого князя литовского крепче камня.
Вернувшись в свое княжество, он устремился к Киеву – его надо было укрепить и подготовить в осаде. Замок Киевский был крепок, взять его непросто – сам брал, когда на место смещенного с княжеского престола Владимира Ольгердовича ставил более надежного Скиргайла Ольгердовича, единоутробного брата кузена Ягайло. Сам же он и укреплял его потом, вложив много сил, чтобы замок стал могучим и неприступным. Сейчас там был наместником доверенный человек, верный соратник князь Иван Гольшанский. Он сильный правитель. И наместник митрополита в Софии Киевской тоже пригодится, поддержит людей при обороне словом Божьим. Осаду войск ордынских Киев выдержал. Да они и не задержались здесь надолго, не стали рисковать – взяли с города откуп и двинулись дальше. А вот Житомирский замок спасти не удалось. Только-только возвели его – большой, мощный, а тут и ордынцы подоспели. Порушили, пожгли. А потом и до Овруча добрались, как он узнал. Одни головешки от замка крепкого остались. Житомирский замок он уже практически восстановил, а вот до Овручского руки не дошли.
Страшные воспоминания и теперь жгли душу. Но были в памяти и такие, что еще горше.
Ему, Витовту, в отличие от многих других князей, не на что было жаловаться в супружестве. Правда, первая жена прошла в его жизни как-то незаметно. Это была Мария Лукомская, дочь князя Лукомского и Стародубского. С ней он прожил недолго. Мария умерла, оставив ему маленькую дочь Софью. А потом он женился на Анне, дочери Смоленского князя Святослава Ивановича, и она стала ему любимой женой и верным другом на долгие годы.
Князь усмехнулся, вспомнив начало их совместной жизни. Ей было тринадцать лет, совсем еще девчушка, голубоглазая и светловолосая. А ему тогда исполнилось уже двадцать семь, и был он удельным князем Городненским. В любви горяч был и удачлив, красивых женщин вниманием своим не обделял никогда. А эта малышка сумела крепко захватить в плен его сердце, и первые пять лет их жизни были безоблачными. За это время родились у них два сына – Иван и Юрий. Они с Анной любили детей своих, и им нравилось самим заниматься их воспитанием. Да, видно, не судьба была ему жить мирной и спокойной жизнью. И началась борьба за великокняжеский престол. И с крестоносцами были то мир, то война. А когда замирился он с кузеном своим, Ягайло, и надел корону великого князя литовского, не смогли тевтонцы простить ему этого и отомстили жестоко. Тогда его жена и сыновья оказались у них в заложниках в замке Кролевец, что немцы называли Кенигсбергом. Анну они отпустили, а сыновей… Больно и страшно вспоминать.
Да, дорогой ценой досталась ему корона великокняжеская. Брат его, Жигимонд, был захвачен крестоносцами, закован в цепи и брошен в подземелье. А сыновья, кровь от крови его, плоть от плоти, так и не вернулись к отцу. Уже позднее узнал он, что рыцарь Саненберг, называвший себя его другом, поднес Ивану и Юрию чашу для причастия, а в вине был яд. Мальчики в муках скончались. А рыцари открестились от детоубийцы, говоря, что деяние это богомерзкое. Но он-то знал, что это была цена, заплаченная им за примирение с кузеном и объединение Литвы с Польшей.
