Однако времени на празднование важнейшего события в жизни Польского королевства и Великого княжества Литовского не было. Война еще не была закончена, а поверженный противник был жив.

Король Владислав и князь Витовт двинули свои войска на штурм последнего оплота крестоносцев – крепости Мариенбург, занимая по дороге города и замки, и уже двадцать пятого июля подошли к цели своего марша.

То, что открылось их глазам, поражало воображение, особенно неискушенных ратников, которым никогда не доводилось своими глазами видеть такую мощь. Замок возвышался на правом берегу реки Ногат, на высоком холме, надежно защищенный самой рекой, широкой и полноводной, с топкими, труднопроходимыми для тяжелого военного снаряжения берегами, и казался неприступным. Он и был построен с великим умением и тщанием – баснословные богатства ордена позволили ему собрать для строительства своей столицы лучших мастеров и использовать все новейшие достижения фортификационного искусства. Хотя, как известно, рыцари-крестоносцы всегда отличались удивительным умением в возведении крепостей, коих немало оставили в покинутой ими Палестине.

Замок занимал огромную территорию. Несколько колец каменных стен окружали его. Ворота и переходы были укреплены по последнему слову оборонительной техники. Система стен, башен, ворот, каналов и мостов была продумана столь хитро, что даже гарнизон из нескольких сотен человек мог обороняться от целой армии. Бойницы сужались уступами таким образом, чтобы обеспечить стрелкам максимальный обзор, но в то же время все они были пробиты выше человеческого роста, чтобы влетающие в них стрелы не могли нанести урона защитникам. Обеспечение питьевой водой из специально сделанных колодцев с подъемными механизмами и большой запас продовольствия, оберегаемого в тщательно оборудованных помещениях с вентиляцией, давал защитникам крепости возможность выдержать даже долговременную осаду.

После долгого и трудного обсуждения сложившегося положения на королевском военном совете было принято решение разделить армию и с частью сил предпринять все-таки попытку овладеть крепостью штурмом, хоть это и казалось маловероятным.

Основные силы королевского войска двинулись дальше, пытаясь захватить всю Пруссию. Население городов, не пылавшее особой любовью к ордену и уставшее от войны, сдавалось на милость победителей. Духовенство же вслед за епископами Кульма и Самбии охотно приняло новых хозяев. Города Торн, Страсбург и Щецин добровольно открыли ворота победителям. Но Данциг, Эльбинг, Кенигсберг и Балга продолжали жестокое сопротивление.

Оставшиеся на месте воины, поляки и литвины, разорили и сожгли окрестные земли, разрушили город и взяли крепость в осаду. Была подтянута осадная артиллерия и началась, пожалуй, самая трудная ратная работа – долговременная осада. Однако стрелы лучников, даже самых опытных, не наносили защитникам видимого урона. Даже пушки, на которые возлагались большие надежды, не принесли желанного результата. Стены были настолько крепки, что выдерживали удары больших каменных ядер с минимальными повреждениями. Сюда бы знаменитую немецкую Бешеную Грету, вздыхали канониры, но гордость орденской артиллерии была им недоступна – Данциг, где ее изготовили и хранили, остался под властью умирающего ордена, который не желал сдаваться. Однажды пушечное ядро, направленное опытной рукой канонира, влетело в окно зала, где, как потом стало известно, заседал капитул. Но и оно не принесло желанного эффекта. Просвистев через зал буквально рядом с центральной колонной, поддерживающей веерные своды зала, оно ударилось в мощную стену и застряло в ней, наполовину погруженное в ее толщу. Однако по пути ядро не задело никого из высоких орденских чинов, заседающих за большим столом. Все они остались целы, отделавшись по-разному проявившим себя испугом. Осада Мариенбурга обещала затянуться на долгие месяцы, что, разумеется, никого не радовало.

Буквально на второй день осады воины из охраны короля изловили под стенами замка подозрительного мужчину, похожего на воина, черноглазого и мрачного. Они хотели повесить его без дальнейших разговоров, но он попросил позволить ему встретиться с королем. Старший из воинов пожал печами, и охрана отвела своего пленника к Владиславу.

– Вот, милостивейший государь, мы отловили шпиона в нашем расположении, но он просил встречи с вами.

Король сделал знак рукой, и воины, крепко державшие пойманного злоумышленника, отпустили его, однако внимания не ослабили и были начеку. Оружие они у него, само собой, отобрали, но мало ли что может случиться.

– Чего ты хочешь от меня, орденский воин? – устало спросил Владислав.

– Я не орденский воин, милостивый пан король, я всего лишь прислуживал им, и не по доброй воле. Мое имя Розарио Бочелли, и я не шпион. Я ненавижу тевтонцев не меньше вашего, если не больше. Они убили моего брата и сломали судьбу мне, навсегда лишив возможности простой человеческой жизни.

В голосе пленника, и особенно в его глазах король почуял правду – этот человек ненавидел орден всем сердцем. Он посмотрел на него внимательнее.

– Но чем я могу помочь тебе, скажи?

– Я прошу меня выслушать. Постараюсь не забрать у вас много времени. – В его глазах читалась мольба.

Король кивнул головой, соглашаясь.

– Два года назад в этот замок приезжала княгиня Александра Мазовецкая из Плоцка. Она искала пропавшего рыцаря, которого орденские братья хотели жестоко казнить за какие-то им одним ведомые прегрешения перед орденом. Я тогда помог княгине найти этого воина и подсказал, как его можно вызволить. В ответ я просил ее увезти из этого ада моего маленького сынишку, который к тому времени остался без матери. Она забрала ребенка с собой. Но теперь я хочу найти своего сына и уехать с ним в Италию. Я ведь оттуда родом и надеюсь, что смогу вернуться на родину.

Владислав задумчиво покачал головой. Что-то такое он припоминал. Сестра рассказывала ему, как отыскала и смогла увезти из орденского плена пана Пешека, могучего воина и впоследствии непримиримого врага ордена.

– Да, я понимаю тебя, Розарио Бочелли. Но помочь не в силах. Тебе надо поговорить с самим князем Земовитом Мазовецким, он тоже здесь.

И король велел своим воинам отвести пленного в палатку князя Плоцкого, находящуюся на другом конце воинского расположения. Там все повторилось. Князь внимательно выслушал просителя и вдруг оживился.

– Да, я помню твоего мальчика, воин. Его увез в свое поместье рыцарь Янек из Збыховца, когда заезжал к нам со своей молодой женой перед самой войной. Я велю своим слугам его разыскать, и ты сможешь поговорить с ним.

Пленный облегченно вздохнул. Кажется, его труды увенчаются-таки успехом, и он узнает, где искать маленького Маттео.

Часа через полтора он уже был в палатке польского рыцаря. Изложив еще раз свою историю, с волнением ждал ответа. Янек покачал головой. Для него не было радостью, что родной отец Матека нашелся. Ведь Ингуш, да и он сам уже успели привыкнуть к ребенку и считали его своим. Но ничего не поделаешь.

– Твой мальчик у меня в поместье, в Збыховце, Розарио Бочелли, и поверь, ему у нас хорошо. Он растет вместе с моей дочерью от первого брака, и моя жена очень любит обоих. Детям тепло и уютно рядом с ней. Но я, конечно, не стану чинить тебе препятствий для встречи с сыном, это твое право. Мы с женой очень благодарны тебе за помощь в поисках пана Пешека.

При этих словах лицо рыцаря омрачилось – он вспомнил о гибели доблестного рыцаря, и на душе опять заскребли кошки.

– Только пан Пешек сложил голову в последней битве, а до моего поместья еще надо добраться, и путь туда неблизкий. Мы же застряли здесь, не знаю на сколько. Эту твердыню так просто, с ходу, не возьмешь.

– Я все понимаю, пан, – покорно склонил голову Розарио, – позвольте мне быть возле вас, воевать вместе с вами, если надо.

Янек согласно кивнул.

– Пусть будет так, лишний воин нам не помешает. – Он устало улыбнулся. – Поступишь под начало рыцаря Ласло, он у меня главный в отряде.