— Значит, вы решили их спасти? Похвально, — одобрил дед. — А сами-то как сюда попали?

— Нас отправила в Абсурдию бабушка Фиса.

У Миррея от удивления поползли вверх брови.

— Бабушка Фиса! — воскликнул он. — Дорогая моя сестричка!

— Бабушка Фиса ваша сестра? — в свою очередь удивились ребята.

— Да, бабушка Фиса моя двоюродная сестра. Правда, но видел я ее лет пятьдесят. Были мы тогда еще детьми. И жили все вместе здесь, в Абсурдии. Имели пап и мам, дедушек и бабушек. И вот однажды король Абсурд, папаша Абсурда Первого, издал указ. Тот самый жестокий указ, в котором повелевалось вырубать деревья, уничтожать цветы и уводить всех животных на обдирочные пункты. Абсурд считал, что ничего выше человека в Абсурдии нет. И потому все живое возле человека не имеет права на существование.

— Ненормальным был тот Абсурд. Ведь деревья и цветы — наша, жизнь, наше здоровье, — возмущенно перебила дедушку Ольга.

— Правильно, доченька, — не обиделся Миррей на вторжение в его рассказ. — Но когда человек начинает мнить себя сверхчеловеком, то рассудок его полностью затмевается, и он не ведает, что творит.

Так вот. В городе Антимонии началось что-то ужасное. Звенели пилы, стучали топоры. Горожане волочили по улицам мертвые зеленые насаждения. Их отправляли в дальние карьеры и там сваливали. Раздавался лай собак, дикое мяуканье кошек, которых силой вели на обдирочные пункты. Люди не рисковали оставлять животных в своих домах. Ведь за это они могли поплатиться головой.

Мы жили тогда одной дружной семьей в отдельном домике на окраине города. Имели огородик и небольшой сад. Огороды антимонцам было разрешено оставить. Король не хотел брать на себя лишние хлопоты о пропитании населения. А сад пришлось вырубить. Яблони и вишни в карман не спрячешь. И была еще у нас собачка по кличке Кирька, наподобие вашего Шишка. И так нам было жалко отдавать ее на растерзание абсурдовским палачам, что решили мы всей семьей пойти на преступление и спрятать Кирьку. Старшие вырыли в погребе нишу, обшили досками, приделали к ней дверь и все это замаскировали. Днем Кирька жил там. А ночью его выводили на прогулку в огород. Без нужды жили до тех пор, пока Абсурд не разослал по всей Антимонии тайных агентов, которые должны были выявлять спрятанных животных и изобличать их хозяев.

Агенты были самые разные: расторопные и ленивые, умные и глупые, милосердные и жестокие. Но нам не повезло больше всех. Возле нашего дома стал вертеться сам первый придворный короля — Апломб, отец нынешнего Апломба. Сначала он прикинулся странником, попросил напиться. Долго сидел на крыльце, все выспрашивал да вынюхивал. Но все сразу поняли, что это за птица. В дом его не пригласили и долго с ним не разговаривали. Разозлился тогда Апломб очень сильно.

На следующий день он уже прикатил к нашему дому в карете, наряженный, напомаженный. В жилище вошел не спросясь. А за ним ворвалось и стражников не один десяток. Родители наши, мои и Фисины, сразу поняли, что от этого добра не будет. Они что-то шепнули Фисиной бабушке, и та вывела нас тихонько в огород. Там мы все трое спрятались в картошке. Благо, в то лето ботва была высокая, пышная да зеленая. Долго прятались мы в огороде. А потом увидели, как наших родителей и Кирьку вытащили из дома и куда-то увезли. Бабушка зажала нам с Фисой рты, чтобы мы не закричали. И мы лежали ничком на земле и горько беззвучно плакали. Только карета и вся сопровождающая ее процессия тронулась с места, как я вырвался из рук бабушки и кинулся их догонять.

Долго бежал по пыльной дороге. Но разве нагнать босоногому парнишке быстроногих королевских коней?! К ночи я упал обессиленный возле какой-то лачуги. Потом у меня начался жар, и я потерял сознание. Нашла меня хозяйка лачуги. Она приютила меня у себя и долго выхаживала. Когда я понравился, то пошел тайком к своему дому. Но там уже никого не было. Видимо, бабушка и Фиса не один день ждали меня, но не дождались. А оставаться им в доме было опасно. Я слышал как-то от мамы, что бабушка умела немного колдовать. Наверное, она приложила все свои волшебные силы, чтобы переместиться с Фисой в вашу страну. А я остался здесь. Жил у той доброй женщины из лачуги. Так она меня и вырастила вместо матери. Потом у меня появилась семья. А сейчас мы остались вот вдвоем с внучонком.

Дед Миррей погрустнел и добавил:

— Кстати, я назвал его в честь бабушки Фисы. Ну-ка, прочитайте наоборот «Фиса».

— Асиф! — хором сказали ребята.

— То-то я думаю: «Фиса», «Фиса» — что-то знакомое! — радовался Асиф.

— И как там сестричка поживает? — поинтересовался Миррей.

— Нормально. Дома сидит. Телевизор смотрит. Гуляет на улице. И, как видите, немного колдует, — проинформировал его Воробьев.

— Узнаю чадо, — засмеялся Миррей. — Она и в детстве была весьма любопытной особой. А колдовать, похоже, ее бабушка научила. По наследству, так сказать, передала. Не голодает ли?

— А чего ей голодать-то? Она пенсию получает. Неплохую. На все ей хватает.

— Пенсию? Счастливая, — вздохнул дед. — А тут до самой могилы приходится на кусок хлеба горб гнуть. И все равно не хватает. Кстати, откуда у вас такие залежи еды?

Афис рассказал деду о копеечном богатстве Алеши.

— А где же вы познакомились? — не унимался дед.

— На улице, дедуня, на улице, — заторопился ответить Асиф.

— Ладно, бог с вами. Это все мелочи. Главная наша задача — придумать, как высвободить Антона и Нину. Придется мне, наверное, обратиться за помощью к приятелю Увару. Он служит во дворце трубочистом. Изучил там все ходы и выходы. Пусть узнает все про ваших друзей.

На том и порешили. Не велик был пока план по спасению Нины и Антона. Но первые шаги в деятельности спасательной экспедиции были сделаны.

На следующее утро Антон проснулся рано и долго не мог понять, в какой же яме он ночевал. Потом все вспомнил, и почему-то ему взгрустнулось. Но предаваться чувствам у мальчика не было времени. Сначала он поменял местами матрас с одеялом. Вдруг Абра Ивановна не врала. И его за непослушание могут упечь в карцер. Потом Антон начал размышлять:

«На кой меня сюда занесло? Вроде бы, я не девчонка, чтобы комплименты выслушивать. И что толку в этих восхвалениях. Все равно о них никто не узнает. Была бы здесь Нинка, другое дело. Пусть бы услышала, какой у нее брат!»

Воспоминание о сестре больно кольнуло Антона в сердце. «Ладно, — решил он, — погляжу на волшебную страну и укачу восвояси».

Его мысли прервало появление Абры. Сегодня волшебница вся сияла. И одета она была празднично. Волосы Абры были тщательно причесаны и забраны заколкой, в которой сверкали драгоценные камни. Длинный нос скрывался под толстым слоем пудры. На впалых щеках алели румяна. Платье на Абре Ивановне было из черного бархата. На груди же висела длинная металлическая цепь.

— Поднимайся, гостенек, спать сегодня вышел срок! — стала сразу же распоряжаться Абра. — Нужно позавтракать и привести себя в порядок. Прием назначен на десять утра.

Она хлопнула в ладоши. Вошли двое слуг. Один нес завтрак. Другой — выходной костюм для Антона. Пищу Смолин и Абра проглотили быстро. А на примерке костюма дело застопорилось. Абра и Антон разругались. Одежда для Смолина состояла из бархатного пиджачка и бархатных коротких штанишек. Ему еще полагались розовые чулки и штиблеты.

— Клоун я что ли? Или меня собрались снимать в кинофильме, действие которого происходит при царе Горохе? Бархат-мархат. Чулки-силки. Штиблеты-браслеты, — кричал Антон Абре.

— Кино не кино, а находишься ты на самом деле при царском дворе, при королевском режиме. Что же я тебя ко двору в пионерском галстуке потащу? Ну-ка, дай мне сюда эту гадость!

Чего греха таить, бывало порой с Антоном такое, что тискал он свой пионерский галстук в портфель или запихивал в карман. Мог вообще забыть его дома. И никогда не считал это чем-то постыдным. А сейчас Смолин был готов за этот галстук затеять драку с ротой солдат, не говоря уж об Абре Ивановне.