«Лик, прорисованный на скалах…» Лик, прорисованный на скалах Создателем, – непостижим. Я долго образ твой искала В явленьях огненной души. Каньоны, горы и вулканы Меня могуществом влекли, Как элементы древней каны, Забытой азбуки земли. Твое сознанье дышит тайной Среди безмолвных древних плит. Движенья путь фундаментальный В скрижалях каменных сокрыт. Геоглиф или пиктограмма — В кристалле каждом различим, Ты раскрываешь в сердце прямо К истокам творчества ключи. «Я думала, здесь горы, море…» Я думала, здесь горы, море, Застывший в хаосе огонь, Огромный шар, объятый тьмою, А это все – твоя ладонь. И я на ней – чешуйка пепла, Молекулярный лепесток… Озарена любовью светлой И памятью, где мой исток. «В твоих стихах обманчивая ртуть…» В твоих стихах обманчивая ртуть Посеребрилась петербургским снегом. Превозмогая мира немоту, Луна мерцает отраженным светом, Обозначая тусклый переход Чужих страстей, скитаний одиноких С неведомых сознания высот, Из областей, холодных и далеких. «На крыльях уходящих конниц…» На крыльях уходящих конниц, Сквозь ветер и холодный дождь, За горизонт моих бессонниц, К высотам вечности несешь. Я слышу дальние раскаты, Волненье туч предгрозовых, Лиловым сумраком объяты Метанья вспышек огневых. Свободы жгучее прозренье: Разрыв путей и пуповин. Мы оба покидаем Землю, Оставив зарево любви. «Сирень в бутонах сожжена…» Сирень в бутонах сожжена Любви невыносимым зноем, Как та безумная жена — Костра высоким аналоем. Ей вместо трепета фаты, Кипенья белоснежных кружев — Взгляд благосклонный с высоты И огненная ласка мужа. «Тебя тягуче обняла…» Тебя тягуче обняла, Ныряя в вихри огневые, И полыхнули факела, Сомкнулись тучи грозовые. Упали души в зеркала, Тенета жизни роковые. Твой мир увидела впервые Таким, – и я не умерла. «В подземелье проходы закрыты…»
В подземелье проходы закрыты, Но случается, на полчаса Размыкаются древние плиты, И оттуда звучат голоса. Я их слышу и, кажется, даже Зов один среди всех различу. Разрешают незримые стражи Рассказать о смятении чувств. Лишь того и отпустят из бездны, Кто проклятьем судьбы не гневил, Наполнял все посланья и песни Покаянной мольбой о любви. «Я в молитве, ты в древней опале…» Я в молитве, ты в древней опале, Дольше века трудные сутки. Наши сны опять не совпали, Пробужденье кажется жутким. Патриарх, сошедший с экрана, Разделяет близость и дальность. За обманной сенью тумана Одиночество – тоже реальность. Здесь бредут по смутному кругу И не знают срок изменений. Только ты тяни ко мне руку Через плен чужих измерений. «Луна качается во мгле…» Луна качается во мгле На волнах облачных и сонных. Зародыш чувства на Земле Заветною пропитан солью. Незримый плен других планет: Зачатья двойственность, духовность. Здесь – воскресать и пламенеть, Там – отражать судьбы условность. Дано постигнуть смысл времен, Исправить будущее в прошлом. Мост к возвращенью разведен, Любимый в запредельность брошен… Смиренье с мудростью твоей — Лишь свет мерцающий, латунный, Как перелив миров, морей, Где дремлют в эмбрионах луны. «Я прижимаюсь к боку валуна…» Я прижимаюсь к боку валуна Замшелого, к твоей щеке небритой, От векового пробуждая сна Сынов земли пропавшей, позабытой. Отогревает каменные лбы Живых молитв горячее теченье, И постигают узники судьбы Высокое любви предназначенье. «Не знаю, кто вручил ключи…» Не знаю, кто вручил ключи От разума сынов всесильных. Душа страдает и кричит В провалах памяти могильных. Тревожен, труден и глубок Незримый путь проникновенья: Сознаний спутанный клубок Ждет очищенья и прощенья. Над переходами времен Свидетелем – в огне и дыме — Встает единственный Закон Любви над судьями земными. |
