– Да, всё верно. Но не волнуйся, мы решили подождать до восемнадцати лет.

       Я аж подпрыгнула. МЫ решили?

       – Ничего мы ещё не решили. Лично я ни на что ещё не согласилась. Это я про восемнадцать лет, если кому непонятно. Считаю эту цифру запредельной. Буду жёстко торговаться.

       – Угомонись, малышка, должен же я как-то успокоить Элис, пока она не набросилась на меня с кулаками, защищая твою честь.

       – Моя честь защищена даже слишком надёжно. Похоже, это тебя надо защищать. От меня.

      Элис вдруг звонко рассмеялась и кинулась нас обнимать.

       – Ой, знаете, а я ведь давно нечто подобное предполагала. Меня только возраст Энжи смущал. Но если вы будете благоразумны… Ой, ну как же я за вас рада! Кстати, Эдвард, я видела, как она торгуется, так что тебе придётся сложно, уж поверь мне!

       Она снова пылко расцеловала нас и выпорхнула из комнаты, попутно сгребя в охапку мои дырявые одёжки и унеся их с собой.

       Оставшись одни, мы какое-то время молча смотрели в глаза друг другу, потом Эдвард чмокнул меня в нос.

       – Восемнадцать! Без возражений и вариантов.

       – Что, и поцелуи тоже? Тебе не кажется, что это уже перебор?

       – Ладно, целоваться, пожалуй, можно и раньше, – он уткнулся лбом мне в лоб, так, что наши носы едва не соприкоснулись. Потом тихонько рассмеялся. – Знаешь, малышка, у тебя очень весомые доводы. Хорошо, согласен на семнадцать.

       – Тебе уже есть семнадцать, значит, ты уже можешь меня целовать! А я, так уж и быть, могу и подождать. А когда семнадцать исполнится мне, тогда я тоже буду тебя целовать. Это же логично! – я была очень довольна своими рассуждениями.

       Эдвард расхохотался.

       – Ну уж, нет! Подождём твоих семнадцати.

       – Тогда я не согласна. Предлагаю шестнадцать. Как тебе? По-моему, в шестнадцать я уже не буду считаться ребёнком?

      Эдвард тяжело вздохнул.

       – Ты думаешь, для меня это так просто – отказываться от того, чего я страстно желаю? Но нужно соблюдать хоть какие-то правила. Ладно, согласен, шестнадцать лет – вполне достаточный возраст для поцелуев. Договорились. Как только тебе исполнится шестнадцать. Но ни днём раньше! Для меня это дело чести.

       Я довольно улыбнулась. Надеюсь, к этому нашему разговору никто особо не прислушивался? Хотя, с другой стороны, если что – у меня куча свидетелей. Эдвард даже не понял, что попал в ловко расставленную мной ловушку. Он-то думает, что у него есть ещё почти год, но не учёл того, что скоро у меня на руках появятся документы, где чёрным по белому будет написан возраст! Спасибо Элис за совет сделать меня годом старше. Она и не подозревает, как меня выручила этим.

       И как всегда, в самый неподходящий момент, мой ненасытный желудок дал о себе знать, запев победную утреннюю песню. Вся романтика насмарку. Эдвард отправился готовить мне завтрак, заявив, что отныне – никаких бутербродов, не зря же он полночи изучал поваренную книгу. А я отправилась совершать утренний туалет и переодеваться во что-то более подходящее, чем очередная фланелевая пижамка, на этот раз сиреневая, с Микки-Маусом, очень мягкая и уютная, но лучше бы мне всё же позволили спать в том, в чём я вчера уснула. Ладно, проехали. Нужно просто постараться больше не засыпать вне постели. Хотя, если учесть мою способность выключаться почти моментально, в любом более-менее подходящем месте, то лучше уж не зарекаться.

       Когда я спустилась в кухню, уже прилично и привычно одетая – к счастью, часть топиков и без переделки вполне удовлетворяли моим потребностям, поэтому не были конфискованы Элис, – там меня уже встречали вкуснейшим запахом оладьи и омлет с беконом. На столе выстроились в ряд баночки с разными джемами, мёдом и кленовым сиропом – всем этим мне предлагалось мазать оладьи. Эдвард стоял у плиты и перекладывал со сковороды на тарелку очередную порцию. Постанывая от блаженного предвкушения, я устроилась за столом и предалась чревоугодию. Заглотнув примерно половину того, что стояло передо мной, я заморила червяка и могла уже есть не торопясь, любуясь ловкими движениями Эдварда. Решив, что приготовил достаточно даже для такого прожорливого существа, как я, он уселся за стол напротив, с тёплой улыбкой наблюдая, за моей довольной физиономией. Глядя в его, уже начавшие чернеть, глаза, я поинтересовалась, а сам-то он когда собирается перекусить? Оказалось, что завтра Эдвард с братьями и сёстрами отправляется на охоту, дома со мной опять остаются только родители. Нахождение со мной в одном доме сильно притупляло жажду, точнее – сводило её на нет, но питаться им всё же было необходимо для поддержания жизненных сил.

       Я задумалась о странном воздействии моей крови на жажду вампиров. Уж если только запах её так на них влияет, то что будет, если кто-нибудь эту кровь выпьет?

       – Послушай, вы не пьёте только кровь людей, верно?

       – Верно, – похоже, Эдварда несколько удивил мой вопрос – ведь эту тему мы уже обсуждали и не раз. Тем более, я это знала даже до того, как услышала подтверждение, просто на каком-то подсознательном уровне.

        – Эдвард, а ведь я – не человек.

        – И что? – он уже смотрел на меня несколько насторожённо.

        – А что будет, если ты выпьешь мою кровь?

        – Ты сошла с ума? Я никогда этого не сделаю!

        – Успокойся, я не это имела в виду! Не так сформулировала. Я просто думаю, а как твой организм отреагирует, если ты попьёшь моей крови. Просто попробуешь?

       Эдвард продолжал смотреть на меня как на сумасшедшую.

       – Энжи, я никогда и ни за что не причиню тебе боль. Сама мысль об этом для меня невозможна. Неужели ты этого ещё не поняла?

       – Ну, я в теории. И совсем не обязательно меня кусать – я от этого чешусь. Но я могу нацедить немного крови в стаканчик.

       – Нет! Ни за что! И закроем эту тему.

       – Я же только помочь хочу! А вдруг моя кровь сможет перебить вашу жажду даже когда меня не будет рядом? Ведь в школе я буду учиться классом младше. А бедняга Джаспер так мучается, да и вам всем приходится несладко. Мы могли бы провести эксперимент. Вдруг получится?

       – Энжи, я сказал – нет. Ты – член семьи, а не обед. И не лекарство.

       – Но даже люди бывают донорами друг для друга! Так в чём же разница?

       – В том, что там – необходимость, спасение жизни. А здесь никакой жизненной необходимости нет.

       – Ладно, проехали, – я демонстративно надулась и принялась жевать очередной оладышек. Пусть думает, что убедил меня. Когда он уедет на охоту, я подойду с этим к Карлайлу. Он по натуре исследователь и будет не против провести эксперимент. Но Эдварду об этом знать не обязательно. Всё-таки хорошо, что он не может читать мои мысли.

       После того, как я поела, мы вышли в гостиную, где вся семья уже собралась, явно дожидаясь нас. Если вспомнить наш разговор с Элис, то из него явно следовало заявление Эдварда о намерениях. Не в открытую, но он объявил нас парой, и мимо семьи такое пройти не могло. Очутившись под перекрёстным взглядом шести пар внимательных глаз, я почувствовала себя несколько неуютно, но потом гордо вскинула подбородок. С чего это я должна так себя чувствовать? В том, что я люблю Эдварда, нет ничего постыдного, по моему мнению, любая девушка, увидев это совершенство и пообщавшись с ним хоть немного, не смогла бы остаться равнодушной. Про то, что меня саму накрыло нечто большее, чем просто любовь, никому знать не обязательно. Может, когда-нибудь я и расскажу об этом Эдварду, но уж точно не сейчас, когда всё ещё так зыбко и непрочно.

       И в том, что Эдвард полюбил меня – хотя до сих пор и не сказал мне этого вслух, но ведь и я пока молчу, не хочу давить и форсировать, – тоже ничего особо странного нет. И совсем не обязательно так недоверчиво поднимать бровь, дорогой Эммет! В конце концов, я не косая, не рябая, не лысая, и из носа у меня не течёт! И это удивление даже немного обидно.