Шерстнев молчал.

Хенке резко нажал кнопку звонка на столе, и в комнату немедленно вскочили конвоиры.

Хенке указал на Шерстнева и приказал:

- В карцер!

Охранники набросились на Шерстнева, вывернули ему руки и, не давая идти, волоком потащили в карцер…

В кабинет вошел длинный, тощий охранник, с узким лицом и тяжелой челюстью. На фуражке у него была трехцветная кокарда власовца. Он остановился у двери и почтительно спросил:

- Вы меня вызывали, господин оберштурмфюрер?

- Да, Шакун, ты мне нужен. Подойди ближе!..

Шакун быстро подошел к столу, неуклюже щелкнул каблуками и почтительно наклонил рыжую голову, готовый слушать…

Когда Борщенко ввели к оберштурмфюреру Хенке, .там еще был Шакун. Увидев Борщенко, власовец удивленно вытаращил глаза и медленно пошел навстречу.

- Черный Ворон? Ты ли это?! Ну и встреча, черт меня сожри! Бывает же…

Шакун завертелся около Борщенко, разглядывая его со всех сторон и все более расплываясь широкой зубастой улыбкой.

- Почти не изменился! - продолжал он. - А ведь, почитай, два года прошло с тех пор… с Киева… Да что ты так уставился на меня?! Неужто не узнаешь?… Я - Федор Шакун… Помнишь, познакомились с тобой в бане, из-за твоего водяного с рогатиной?.. Ну, ты еще потом два раза брал меня на свои операций…

Шакун, позабыв о присутствии гестаповца и конвоиров, обрадованный встречей, продолжал:

- Во второй раз я был под твоей командой, когда пускали в расход драчливую многолюдную семейку. Помнишь?.. - Шакун понизил голос. - Девчонка тогда выколола глаз твоему помощнику… Ха-ха-ха!..

Борщенко мучительно передернулся и оглянулся, выискивая, чем бы расколоть голову предателю.

А Шакун продолжал:

- Ну, не кривись. Раз не нравится, - не буду. Мне рассказывали, что не любишь ты разговоров о таких делах. А на этих ты не обращай внимания… - Власовец кивнул в сторону гестаповца и конвоиров. - Они по-русски не понимают ни слова!.. А как ты по-немецки? По-прежнему ни бум-бум?.. Ага? Ну, а я уже калякаю по малости… Погоди, вот я сейчас…

Шакун повернулся к Хенке и по-немецки объяснил:

- Господин оберштурмфюрер, он из наших… В Киеве был старшим в зондеркоманде. Его сам генерал Власов принимал. Он два раза брал меня на операции…

Хенке заинтересованно посмотрел на Борщенко.

- А как его звать? - спросил он Шакуна.

- Имя у него было Павел. Фамилию забыл. В Киеве его прозвали Черным Вороном.

Заинтригованный Хенке сделал знак конвоирам, и они вышли.

- Зитц маль! - пригласил гестаповец.

- Садись, Павел! - перевел Шакун.

- Как ты попал на судно?

Борщенко молча в упор рассматривал гестаповца.

- Он, господин оберштурмфюрер, кроме русского, ни к какому языку не приучен, - пояснил Шакун.- Пробовал, но не может. А на советское судно он попал специально. Он-бывший моряк. Его забрали тогда из Киева для отправки в тыл к коммунистам. На флот. По заданию…

- По какому заданию? - заинтересовался Хенке. - Это важно. Спроси у него.

- Павел! Ты .по какому заданию очутился на судне?

- По особому, - выдавил Борщенко, не представляя, что будет дальше, и решив не выдавать свое знание немецкого языка.

- Опроси у него, Шакун, в чем состояло это задание.

- Павел, оберштурмфюрер интересуется, какое это было задание?

- Я не могу отвечать на этот вопрос!-твердо заявил Борщенко, понемногу ‘приходя в себя. - Скажи, что не могу об этом говорить.

- Он не может говорить! - коротко перевел Шакун. - Особое задание, господин оберштурмфюрер.

Хенке понимающе кивнул и задумался, внимательно разглядывая богатырскую фигуру Борщенко.

Воспользовавшись паузой, Шакун спросил:

- А что это у тебя, Павел, вроде голос изменился? И слова стал растягивать?

- Контузило меня, Федор, - нашелся Борщенко.

- Аа-а-а,- удивился Шакун. - Кто же это тебя? Свои или чужие?

- Свои,-продолжал сочинять Борщенко, не представляя, кого Шакун понимает под своими, кого под чужими.

В разговор снова вступил Хенке:

- Спроси его, Шакун, - куда направлялось судно?

Борщенко отвечал осторожно и не сразу, пользуясь

временем, которое занимал Шакун на переводы.

- Куда направлялось судно, - неизвестно. Никто из команды этого не знал.

- А капитан?

- И капитан не знал.

- А это точно? - засомневался Хенке. - Шакун, повтори вопрос!

- Абсолютно точно! - уверенно подтвердил Борщенко. - Мы следовали по курсу, который постепенно менялся сопровождавшим нас военным кораблем.

- Ага… Так.., Искали новый, обходный путь в Англию? Это похоже!.. Спроси, Шакун,- он давно знает капитана?

- С ним я в первом рейсе,

- А команду?

- Команда вся новая, сборная. Я знаю людей только по фамилиям. Они сами только что познакомились…

- Гмм-м…- Хенке опять задумался. Вероятно, так подобрали команду нарочно. На случай, если она попадет в плен…

- Очень вероятно! - подтвердил Борщенко. - Поэтому и мне удалось к ним попасть.

- Знаешь ли ты, кто из команды коммунист?

- Было два. Оба погибли во время взрыва.

- А капитан?

- Он беспартийный. .

- Как это может быть? - Хенке недоверчиво посмотрел на Борщенко, Тот невозмутимо продолжал:

- Он старик. Был капитаном гари царе. Поэтому - беспартийный.

- Гмм-м… - Гестаповец озадаченно потер нос.- Ага… Может быть, поэтому капитану не доверили маршрут судна… Так, так… Спроси, Шакун, - хорошо ли он знает Рынина?

- Знаю недавно. Только с этого рейса.

- Ты не был к. нему приставлен? - Гестаповец пристально посмотрел на Борщенко.

- Нет.

- Но, может быть, ты слышал, каким строительством он занимался?

- Нет. Об этом на судне никаких разговоров не было.

- Жаль. Тебе это надо было знать,

- Мне это было ни к чему.

- Ну, ладно. О Рынине мы еще выясним. Спроси, Шакун, как твой приятель хочет: вернуться под конвоем в камеру, как бы с допроса, или остаться с нами?

- Павел! Как тебе лучше: остаться у нас или вернуться под конвоем туда?

- Мне надо туда! Мне надо быть там!

- Он должен быть там! - перевел Шакун.

- А зачем ему туда надо? - продолжал спрашивать Хенке.

- Павел, за каким чертом тебе туда нужно?

- У меня там есть свои люди… - объяснил Борщенко.

- И много? - спросил Хенке, выслушав Шакуна.

- Трое! - продолжал импровизировать Борщенко.

- Ага, это хорошо, - сказал Хейке. - Вернись туда и условься с ними о связи. Дай им задание срочно выявить, кто из русских работал на строительстве метро… Заодно пусть заметят и тех, кто работал в шахтах. Понял?

- Чего же тут непонятного? Все ясно! - подтвердил Борщенко. - В Москве и Ленинграде - на метро; в Донбассе и Кузбассе - на шахтах. Яснее ясного!

- Ну вот и хорошо! А теперь, Шакун, можешь пройти с ним в буфет и угостить хорошенько. Потом пусть его доставят обратно в камеру под конвоем, как всех… Мы его через три дня вызовем… Будет работать у нас!

Шакун и Борщенко уединились в буфете. Перед ними стояла еда и вино.

Шакун мало ел, время от времени потирая распухшую скулу, и много пил, - и говорил, говорил, говорил:

- Угощайся! Ты, кажется, любил пожрать!.. Я тут на хорошем счету… И заработок приличный… Но в команде охранников - из наших я один! Хорошо, что теперь вместе будем. А то - язык наломал: не с кем душу отвести по-русски. С пленными не разговоришься: того и гляди прихлопнут…

- А что здесь такое? - спросил Борщенко.

- Ты разве не знаешь?

- Откуда мне знать? Я ведь попал сюда этой ночью и случайно…

- Да-да, совсем забыл. Тут, Павел, дело большое. Важное строительство. А работают военнопленные. Особый лагерь…

- Но где же мы находимся?

- Вот чего захотел! А дьявол его знает где!.. На острове - и это все, что известно. Ясно только, что у черта на куличках!