- Не будем ссориться с самого начала нашего знакомства, доктор Рынин. Вы подумайте над моим предложением. Мы еще вернемся к этому вопросу.
Рынин молчал.
Реттгер нажал на кнопку звонка. Дверь открылась. Вошел дежурный эсэсовец и вытянулся у порога, ожидая приказаний.
- Пусть конвойные отведут доктора Рынина обратно. А ко мне пришлите оберштурмфюрера Хенке.
Рынина увели, и немедленно вошел Хенке. Он ожидал в вестибюле.
- Доставьте мне завтра же того агента! - приказал Реттгер,
- Слушаюсь, господин штандартенфюрер! Разрешите идти?
- Да. Вы свободны… И распорядитесь, чтобы наручников на Рынина не надевали.
БОРЩЕНКО ДОПУСКАЕТ ОШИБКИ
После возвращения с изнуряющей работы, где Борщенко выполнил три нормы - за себя, за Шерстнева и за Кузьмича, - по лагерному репродуктору раздался вызов его на выход.
- Ну, Андрей, желаю удачи, - стараясь не показать волнения, сказал Шерстнев. - Будь осторожен., Не сорвись… Помни, что у комитета на тебя большие надежды. И еще разузнай, что с нашими ранеными товарищами, как им помочь…
Они сидели со Смуровым в его кладовке.
- Секретным ходом пользуйся только в крайнем случае. - Смуров встал. Встал и Борщенко.-И не забудь: фонарь должен быть надежный.
Смуров и Шерстнев проводили его до выхода из барака.
Репродуктор продолжал вызывать!
- Борщенко, на выход!
За воротами его ожидал Шакун,
- Пошли скорей!-заторопил он.- Начальство ждет…
Через полчаса они были в главной канцелярии.
Когда Борщенко впустили в кабинет штандартенфюрера Реттгера, там уже находились майор Клюгхейтер и оберштурмфюрер Хенке. Майор, в форме тодтовских частей, сидел в кресле у стола, Хенке почтительно стоял.
Реттгер оторвался от какой-то бумажки и недовольно посмотрел на Борщенко.
- Подойди ближе! - приказал он.
Борщенко продолжал стоять у дверей.
- Господин штандартенфюрер, он не понимает по-немецки, - доложил Хенке.
- Тогда вы сами спросите, - почему он так поздно? Или это ваш зубастый дурак где-то так долго болтался?!
- Господин штандартенфюрер, вы же знаете, что я ничего не понимаю по-русски. Пусть господин майор…
Майор Клюгхейтер повернулся к Борщенко.
- Подойди ближе! - на чистом русском языке приказал он.
Борщенко, четко отбивая шаг, подошел ближе и остановился напротив стола, вытянув руки по швам.
Реттгер с любопытством уставился на него.
- Ты и есть Черный Ворон?
.Майор повторил вопрос полковника.
- Так точно, господин полковник! - четко отрапортовал Борщенко.
- Это твоя кличка. А как твое настоящее имя?
- Как твое настоящее имя? - повторил майор.
- Павел, господин полковник!
- Полностью, полностью! Как по отцу? Как фамилия? Где родился?
- Как твое отчество и фамилия? - спросил майор, внимательно разглядывая Борщенко. - Откуда родом?
- Павел Андреевич Корчагин, господин полковник! Родился в Харькове! - чеканил Борщенко, смело глядя прямо в колючие глаза Реттгера.
Майор с интересом поглядел на Борщенко и перевел:
- Павел Андреевич Бугров. Уроженец города Харькова.
Борщенко продолжал не мигая смотреть на полковника, но мысли его залихорадило: «Почему майор так перевел, назвал иную фамилию? Ловушка? Может, проверяют, понимаю ли я их разговор?»
Полковник опустил голову, заглядывая в бумажку.
- Тут то же самое, - сказал он и глубокомысленно добавил: - У русских много Иванов и Андреевичей… А спросите, майор, кто были его последние начальники?
Борщенко твердо запомнил фамилии эсэсовцев, названных Шакуном. И вдруг засомневался, - кто из них майор, кто капитан. Но это же надо сказать! Спина сразу вспотела…
Майор повернулся к нему.
- Кто были твои последние начальники? И почему ты понес сейчас околесицу о твоей фамилии? Зачем выдумал новую?
- Последними моими начальниками были Мейер и Кунст! - отрубил Борщенко и добавил: - Мне так часто приходилось менять свои фамилии, что я теперь сам в них путаюсь!
- Ты не запутался, а заврался, любезный!-оборвал майор.
Борщенко еще больше вытянулся, а майор перевел:
- Он был в распоряжении гауптштурмфюрера Эрнста Мейера и штурмбанфюрера Густава Кунста.
Отметив, что майор при переводе добавил имена и звания, Борщенко зарубил все это в памяти и еще более насторожился.
Реттгер заглянул в бумажку и, неудовлетворенный, задал новый вопрос:
- А кто был твой непосредственный начальник?
Никаких других фамилий Шакун не называл. Что отвечать? Кажется, влип!
- Почему не назвал своего непосредственного начальника?- спросил майор. - Кто он?
- Шарфюрер Бауэр! - выпалил Борщенко, решив, что если нужно еще какое-то лицо, то лучше его выдумать, чем растеряться и ничего не ответить.
С замиранием сердца он смотрел, как вчитывался Реттгер в свою шпаргалку, как недоуменно поднял голову и посмотрел на мнимого агента. Потом опять уставился в бумажку, пожал плечами и вопросительно обернулся к Хенке:
- Бауэр? Это после его откомандирования из Киева, что ли?
- Так точно, господин штандартенфюрер! - подтвердил Хенке, не желая ставить себя в неловкое положение.- Это после откомандирования его из Киева…
- А почему же он не назвал унтерштурфюрера Зейтца? - недовольно сказал Реттгер. - Шакун указывает эту фамилию. Спросите у него, майор, о Киеве…
- Кто в Киеве был твоим непосредственным начальником?- строго спросил Клюгхейтер.
- Унтерштурмфюрер Зейтц! - отчеканил Борщенко.
- А Бауэр кто?
- Это - после Киева…
- Аа-а… Майор повернулся к Реттгеру. - Все верно. Унтерштурмфюрер Зейтц был в Киеве, а Бауэр - это после Киева.
Реттгер отложил в сторону бумажку, подумал и сказал:
- Спросите, майор, с какой целью он был заброшен на советское судно? Что ему было поручено?
- Я должен был установить, куда следовал караван и его маршрут! - объяснил Борщенко. - А по прибытии на место сообщить об этом и получить указания,
- А как сообщить?
- У меня был портативный передатчик!
- Где он теперь?
- Утонул!
- Ты сам должен был обеспечить передачу?
- Нет, господин полковник! Со мной был радист,
- Он жив?
- Он погиб, господин полковник!
- Позывные и шифр сохранились?
- Никак нет, господин полковник! Все погибло с радистом!
- Как же ты теперь свяжешься со своим Начальством?
- Теперь я под вашим начальством, господин полковник!
Реттгер сухо улыбнулся.
- Пожалуй, этот для нас подойдет, - повернулся он к Хенке. - Зачислите его в команду охранников.
- Он, кажется, посмышленее Шакуна, - заметил Хенке.
- Смышленее вашего зубастого чурбана быть не трудно, - с издевкой сказал Реттгер. - Пусть будут вместе. Только запомните: когда придет пора срезать головы этим славянским насекомым, - вы мне доложите.
Реттгер опять перенес свое внимание на Борщенко:
- Майор, предупредите его, что он будет в команде охранников.
- Бугров! Будешь охранником! - перевел Клюгхейтер.
- Никогда ни одного выстрела я не совершу по заключенному! - твердо заявил Борщенко. - Это исключается!
Клюгхейтер посмотрел на Борщенко с изумлением.
- Это как же тебя понять? - спросил он, по-новому всматриваясь в лицо Борщенко. - Отвечай!
Борщенко почувствовал, что сорвался с роли, и стоял молча, не находя, как ответить.
- Что он говорил? - заинтересовался Реттгер, наблюдая за лицом Борщенко.
- Он говорил, что будет стараться, - коротко передал Клюгхейтер. - Но он отвык стрелять.
- Черт его знает что за странный агент! - удивился Реттгер.
- За время пребывания в советском тылу он не мог практиковаться в стрельбе, - пояснил майор. - Был все время в трудной обстановке…
- Аа-а… Ну тут он быстро восстановит свою прошлую практику. - Реттгер задумался. - Спросите его, майор, - не поручали ли ему следить за Рыниным?
- Никак нет, господин полковник! - несколько оправившись, ответил Борщенко.
