Элегия Кукушка о своём, а горлица – о друге, А друга рядом нет — Лишь звуки дикие, гортанны и упруги, Из горла хрупкого летят за нами вслед Над сельским кладбищем, над смутною рекою, Небес избранники, гонимые грозой К стрижам и жалобам, изведшим бирюзой, Где образ твой отныне беспокою. Нам имя вымолвить однажды не дано — Подковой выгнуто и найдено подковой, Оно с дремотой знается рисковой, Колечком опускается на дно, Стрекочет, чаемое, дудкой стрекозиной, Исходит меланхолией бузинной, Забыто намертво и ведомо вполне, — И нет луны, чтоб до дому добраться, И в сердце, что не смеет разорваться, Темно вдвойне. Кукушка о своём, а горлица – о милом, — Изгибам птичьих горл с изгибами реки Ужель не возвеличивать тоски, Когда воспоминанье не по силам? И времени мятежный водоём Под небом неизбежным затихает — Кукушке надоело о своём, А горлица ещё не умолкает. 29 июля 1976 «Мне вспомнилась ночью июльскою ты…» Мне вспомнилась ночью июльскою ты, Отрадой недолгою бывшая, В заоблачье грусти, в плену доброты Иные цветы раздарившая. Чужая во всех на земле зеркалах, Твои отраженья обидевших, Ты вновь оказалась на лёгких крылах Родною среди ясновидящих. Не звать бы тогда, в одиночестве, мне, Где пени мгновения жалящи, — Да тени двойные прошли по луне, А звёздам дожди не товарищи. Как жемчуг болеет, не чуя тепла, Горячего тела не трогая, Далече пора, что отныне ушла, И помнится слишком уж многое. А небо виденьями полно само, Подобное звону апрельскому, — И вся ты во мраке, и пишешь письмо — Куда-то – к Вермееру Дельфтскому. 1977 «Стрижей не видать над рекой…» Стрижей не видать над рекой, Озябшие листья летят, — И тягостен в доме покой, Где света зажечь не хотят. Зачем же забрасывал сад Надежды неистовый след, Где имени доброму рад, А милого облика нет? Подобно рождению нот, Оттуда, из царства теней, Сюда, во смятенье широт, Мы выйдем негаданно с ней. И здесь, меж оград и щедрот, В туманах и низких кострах, Увидим, как тихо плывёт Высокая лодка в цветах. И тёплая вспыхнет свирель, И флейта, как месяц, светла, — И всё, чем мы жили досель, Отхлынет навек от весла. И словно во славу словам, Сорвавшимся с губ, о любви, Ещё на пути к островам Желанными их назови. Октябрь 1977 Оттепель От крыш, и по льду, и везде — И плач, и плеск, и клёкот ломкий, И только льющейся воде Призыв почудится негромкий, И ощущенье пустоты Меж суеверием и верой, Стирая зримые черты, Живёт отринутою эрой. Но что упало вдалеке С высот полунощных и диких, Чтоб, дрогнув чашею в руке, Тоске запутаться в уликах? Как будто колокол разбит На Севере, где снег да ели, И воскрешение обид — Как вопрошение капели. Ну что же! – спрашивай опять, Купель качая колыбелью, Покуда дней не сосчитать За этой тающею трелью, За цитаделью хрусталей, Где ходят тени-богомольцы, Где нам колышет Водолей Струящиеся колокольцы. 8 февраля 1978 Элегия Былою осенью – наследством хризантем — Сей дом наполнен в памяти послушной, И сад живёт устойчивей затем, Что вид утерян благодушный, — И, взглядом следуя от веток-растерях, В подолах листья пламени даривших, До льдов, – двойной испытываешь страх За вовремя отговоривших, В тумане канувших на лодке, где весло — Волшебный жезл участия в движенье, — И если бы случайно повезло, Каким бы стало постиженье? Цветы не надобны сегодня февралю — Капель вызванивает жалобно и хрупко, И если я богов не прогневлю, Какой окажешься, голубка? Не той ли горлицей, что нынче в деревах Стонала, горло надрывая, Чтоб сердце вздрогнуло в разрозненных снегах, Забилось, горе прозревая? Иль той, летающей над пропастями дней, Питомицею стаи Едва покажешься, что виделась ясней Пора святая? Не знаю, милая, мне некого спросить — Ночные сетованья кротки — От счастия, пожалуй, не вкусить — И нет ни лодки, Ни льющейся по-прежнему воды, Текучей, изначальной, — И где оно, присутствие беды, В игре печальной? Там осень без участья в ворожбе Ушла невольно — И некому напомнить о себе, И слишком больно. 14 февраля 1978 |
