Владимир Алейников Звучащий свет I «Откуда бы музыке взяться опять?…» Откуда бы музыке взяться опять? Оттуда, откуда всегда Внезапно умеет она возникать — Не часто, а так, иногда. Откуда бы ей нисходить, объясни? Не надо, я знаю и так На рейде разбухшие эти огни И якоря двойственный знак. И кто мне подскажет, откуда плывёт, Неся паруса на весу, В сиянье и мраке оркестр или флот, Прощальную славя красу? Не надо подсказок, – я слишком знаком С таким, что другим не дано, — И снова с её колдовским языком И речь, и судьба заодно. Мы спаяны с нею – и вот на плаву, Меж почвой и сферой небес, Я воздух вдыхаю, которым живу, В котором пока не исчез. Я ветер глотаю, пропахший тоской, И взор устремляю к луне, — И все корабли из пучины морской Поднимутся разом ко мне. И все, кто воскресли в солёной тиши И вышли наверх из кают, Стоят и во имя бессмертной души Безмолвную песню поют. И песня растёт и врывается в грудь, Значенья и смысла полна, — И вот раскрывается давняя суть Звучанья на все времена. 1 сентября 1991 «Конечно же, это всерьёз…» Конечно же, это всерьёз — Поскольку разлука не в силах Решить неизбежный вопрос О жизни, бушующей в жилах, Поскольку страданью дано Упрямиться слишком наивно, Хоть прихоть известна давно И горечь его неизбывна. Конечно же, это для вас — Дождя назревающий выдох И вход в эту хмарь без прикрас, И память о прежних обидах, И холод из лет под хмельком, Привычно скребущий по коже, И всё, что застыло молчком, Само на себе непохоже. Конечно же, это разлад Со смутой, готовящей, щерясь, Для всех без разбора, подряд, Подспудную морось и ересь, Ещё бестолковей, верней — Паскуднее той, предыдущей, Гнетущей, как ржавь, без корней, Уже никуда не ведущей. Конечно же, это исход Оттуда, из гиблого края, Где пущены были в расход Гуртом обитатели рая, — Но тем, кто смогли уцелеть, В невзгодах души не теряя, Придётся намаяться впредь, В ненастных огнях не сгорая. 10 августа 1995 «Ставшее достоверней…»
Ставшее достоверней Всей этой жизни, что ли, С музыкою вечерней Вызванное из боли — Так, невзначай, случайней Чередованья света С тенью, иных печальней, — Кто нас простит за это? Пусть отдавал смолою Прошлого ров бездонный, Колесованье злое Шло в толчее вагонной, — Жгло в слепоте оконной И в тесноте вокзальной То, что в тоске исконной Было звездой опальной. То-то исход недаром Там назревал упрямо, Где к золотым Стожарам Вместо пустого храма, Вырванные из мрака, Шли мы когда-то скопом, Словно дождавшись знака Перед земным потопом. Новым оплотом встанем На берегу пустынном, Песню вразброд не грянем, Повременим с почином, — Лишь поглядим с прищуром На изобилье влаги В дни, где под небом хмурым Выцвели наши флаги. 15–18 сентября 1995 «Для смутного времени – темень и хмарь…» Для смутного времени – темень и хмарь, Да с Фороса – ветер безносый, — Опять самозванство на троне, как встарь, Держава – у края откоса. Поистине ржавой спирали виток Бесовские силы замкнули, — Мне речь уберечь бы да воли глоток, Чтоб выжить в развале и гуле. У бреда лица и названия нет — Глядит осьмиглавым драконом Из мыслимых всех и немыслимых бед, Как язвой, пугает законом. Никто мне не вправе указывать путь — Дыханью не хватит ли боли? И слово найду я, чтоб выразить суть Эпохи своей и юдоли. Чумацкого Шляха сивашскую соль Не сыплет судьба надо мною — И с тем, что живу я, считаться изволь, Пусть всех обхожу стороною. У нас обойтись невозможно без бурь — Ну, кто там? – данайцы, нубийцы? — А горлица кличет сквозь южную хмурь: – Убийцы! Убийцы! Убийцы! Ну, где вы, свидетели прежних обид, Скитальцы, дельцы, остроумцы? — А горлица плачет – и эхо летит: – Безумцы! Безумцы! Безумцы! Полынь собирайте гурьбой на холмах, Зажжённые свечи несите, — А горлица стонет – и слышно впотьмах: – Спасите! Спасите! Спасите! 19–20 августа 1991 |
