– Всадники!

Прищурив глаза, Скавр поглядел в ту сторону, куда указывал разведчик-вотадин. Заходящее солнце било в глаза, мешая смотреть, но он пристально всматривался в дорогу. С каждым мгновением лицо его становилось все мрачнее.

– Это наши всадники! Вот дерьмо!

Трибун посмотрел на землю. Целий недоуменно повернулся к нему и, с трудом сдерживая злость, покачал головой.

– Нас провели! – продолжил Рутилий Скавр. – Разворачивай своих людей и быстро веди их назад в город! Передай этот приказ дальше, центуриям легиона!

Отдав это распоряжение, он вышел из строя вперед и, пройдя шагов пятьдесят, остановился, ожидая прибытия всадников. Вскоре к нему подъехал декурион Сил, который, спешившись, мрачно отдал салют.

– Приветствую тебя, трибун. Должен сообщить, что…

– Я знаю. Ты всю дорогу скакал на запад, пока не настиг отряд под командованием примипила Фронтиния, и ни разу не встретил Обдурона и его бандитов. Нас обманули, декурион, обвели вокруг пальца! Я бросил сюда почти всех солдат, какие только оставались в городе, рассчитывая взять этого негодяя в клещи, зажать его между молотом и наковальней. И тем самым подарил ему возможность без боя взять то, о чем он давно мечтал. Как далеко отстоит от тебя примипил?

– На милю, трибун, не больше.

Лицо Скавра слегка просветлело.

– Похоже, он развернул своих солдат раньше, чем я думал. Хвала Митре, что сегодня голова на плечах есть хотя у одного из нас! Декурион, бери своих людей и как можно быстрее поезжай вперед, в направлении города. Хочу знать, что там происходит, прежде чем станет совсем темно.

Сил отсалютовал и, снова вскочив в седло, повел свой отряд на восток.

– Центурион! – позвал Скавр Целия, и тот подбежал к нему.

– Слушаю, трибун.

– Прикажи своим солдатам готовиться к марш-броску в город. А еще скажи им, что любой, кто отстанет от колонны, будет вынужден самостоятельно догонять нас в темноте, после чего его ждет наряд вне очереди!

Оказавшись на верхней площадке потайной лестницы, Юлий потихоньку двинулся вперед, пока не достиг нужной ему двери. Здесь он убрал в ножны кинжал и нащупал тяжелую задвижку. Осторожно отодвинув ее, он аккуратно, чтобы не издать ни единого звука, приоткрыл дверь, помня о том, что даже слабое движение скрывающего этот тайный вход занавеса может насторожить того, кто сейчас находится внутри. За занавесом раздался похожий на кошачьи вопли визг. Визжала Анния. Причем явно от боли. Кто-то за занавесом измывался над ней. В следующий миг послышался удар ладонью по голому телу, и визг оборвался.

– Ведь тебе же нравится, сучка, нравится, когда тебя дерет настоящий мужик, а не этот твой армейский педик! С ним ты точно так не кричала бы. Но он сбежал, а тебя бросил на произвол судьбы. И вот теперь ты за него отдуваешься. – Мужчина за занавесом засопел, не иначе как с новой силой подмяв под себя беспомощную женщину. – Эх, как же я мечтал, когда наконец отдеру тебя, но этот жадина Петр хотел иметь тебя единолично. И вот теперь он нашел тебе новое применение. Уж я отыграюсь за все эти годы!

Узнав голос Плюхи, Юлий напрягся, готовый в любой момент отдернуть занавес в сторону и наброситься на ублюдка с кинжалом. Его остановила лишь природная осмотрительность – прежде чем наносить удар, хотелось бы как следует оценить обстановку. В следующий миг заговорил другой голос:

– Эй, поторопись! Давай, кончай уже! Надоело следить за тобой. Мне ведь тоже хочется. Рука устала, честное слово. Дай мне ее всего на разок. Потом можешь кувыркаться с ней, сколько тебе угодно.

Теперь Юлий узнал голос Пыра. Тот стоял довольно близко к потайной двери, и если бы не занавес, центурион вполне мог протянуть руку и схватить его за горло. Быстрым движением левой руки отдернув занавес, он с силой вогнал нож в шею охраннику и, не вынимая лезвия, ладонью оттолкнул негодяя в сторону. После чего, в два шага преодолев расстояние до кровати, Юлий схватил Плюху за шиворот как раз в тот момент, когда насильник понял, что происходит. Сдернув громилу охранника с женского тела, центурион положил руку ему на грудь и с силой толкнул его. Пролетев через всю небольшую комнату, Плюха больно ударился о дальнюю стену. Юлий кивком велел Аннии оставаться на месте и, пока оглушенный ударом Плюха на пару секунд растянулся на деревянном полу, обошел кровать и задвинул на двери все три задвижки.

– Крепкая дубовая дверь вроде этой наверняка пару минут удержит твоих парней, пока они не раздобудут топор, – сказал центурион. – Но за это время мы успеем отсюда уйти. Разумеется, прихватив с собой твою голову.

Охранник застонал, кое-как поднялся на ноги, помотал головой и сжал кулаки.

– Зря ты меня не убил, когда у тебя был такой шанс. Голыми руками меня давно уже никто не побеждал. Сейчас я сломаю тебе твой гребаный хребет и на глазах у твоей бабы выпущу тебе кишки.

Уверенный в своем физическом превосходстве, громила шагнул вперед. Юлий встряхнул кистями и сжал их в огромные кулаки. Проворно отклонившись в сторону из-под первого удара, он схватил Плюху за вытянутую левую руку и, с силой дернув ее вниз, к своему поднятому колену, сломал ее в локте. Противник тотчас издал крик боли и ужаса, а Юлий, не теряя времени, боднул его головой в нос. Плюха пошатнулся – лицо его теперь являло собой кровавое месиво. Шатаясь, он отлетел к дальней стене, возле которой в луже крови валялся Пыр. Из горла умирающего бандита по-прежнему торчал кинжал Юлия.

– Как жаль, что не нашлось умного человека обучить тебя правилам настоящего боя, – заговорил центурион. – В отличие от тебя, с тех пор как я в пятнадцать лет уехал отсюда, я сражался с настоящими бойцами. Солдатами, которые в два счета могли пустить кровь, стоило их вольно или невольно спровоцировать. Я дослужился до центуриона, выбивая дерьмо из любого, кто оказывался у меня на пути. Если раньше я старался не ссориться с тобой, то лишь затем, чтобы избежать драки, которая закончилась бы плачевно. Сначала для тебя. Затем для нее.

Дверь, которая вела в коридор, затряслась. Похоже, в ответ на крик охранника прибыло подкрепление, и теперь бандиты плечами и сапогами колотили в дверь. На счастье Юлия, и дубовая дверь, и засовы на ней оказались крепкими и пока выдерживали натиск. Центурион кивком дал знак Аннии. Та поднялась с кровати и надела тунику. Плюха же медленно кивнул, а потом здоровой рукой потянулся к умирающему товарищу и выдернул у него из шеи нож. Тот с чавкающим звуком выскользнул из плоти. Пыр конвульсивно дернулся и снова растянулся в луже собственной крови.

– Что ж, пожалуй, ты прав, – ответил Плюха, сдавленным от боли голосом, хотя глаза его по-прежнему сверкали яростью. – Сейчас проверим, умеешь ли ты обращаться с ножом так же хорошо, как трепать языком.

Спрятав за спиной сломанную руку, чтобы Юлий не дернул ее, он, словно краб, двинулся вперед, играя ножом перед самым его лицом. Острие рисовало в воздухе смертельные узоры. Центурион осторожно шагнул ему навстречу. Рука бандита с зажатым в ней ножом была нацелена ему прямо в глаза, однако Юлий успел отпрянуть. Косой удар Плюхи пришелся по его животу, и на белой тунике показалась красная линия. Юлий поморщился.

– Ну вот, ты добился своего. Солдат, который одолжил мне тунику, обосрется от злости, когда увидит, во что ты ее превратил.

Видя, что бандит собрался повторить удар, центурион стремительным движением перехватил его здоровую руку и крепко сжал ее пальцы. Плюха зашипел от боли и попытался вырвать руку из его железной хватки, но Юлий напряг мощные мышцы правой руки, с силой направляя руку бандита с зажатым в ней ножом в его же сторону.

– Не вздумай!.. – Поняв его намерение, Плюха удвоил сопротивление. Он боднул Юлия в лицо, но тот сжал в кулак вторую руку и с силой врезал ею в физиономию бандита. Было слышно, как треснула кость, а затем центурион одним мощным движением вогнал нож Плюхе в мошонку и несколько раз, словно пилой, поводил им взад-вперед. Охранник взвыл от боли, а Юлий, вытащив нож из его ослабшей руки, оттолкнул его от себя. Схватившись за ошметки своего мужского достоинства, бандит, шатаясь, попятился прочь, безумным взглядом глядя на Юлия. Кровь ручьем стекала по его ногам на пол.