— Как пахнет здорово, — вдохнула Леро. — Только щиплет ужасно, — она зажмурилась.

— Терпи. Вижу, не врешь — умеешь.

— Угу.

— Сидишь десять минут.

Леро зажмурилась, перевела дух, потом открыла глаза, стала смотреть в низкое тяжелое небо, в полосу света, обрамленную колючими кронами леса по склонам расселины. Тучи были неплотные — размазанной массой медленно плыли по небу, похожие на какую-то густую маслянисто-сиренево-желтую жидкость, которая расплывалась причудливыми разводами. Леро вгляделась — в высоте, в прорехах, над тучами, в сиреневатой глубине неба парила черная точка.

— Ой, а что это там?..

— Водородный паук, — Кламмат посмотрел в небо. — Птиц здесь нет, крылатые ящеры уже улетели. Вернее сказать — ящерицы, они маленькие... Миграция перед кислотным сезоном.

— Водородный паук? Это еще что такое? И он, конечно, за нами?

— Нет, просто парит. Вообще спит — сейчас день. Они живут и нападают на открытых пространствах, и не днем. Мы пойдем через горы — еще увидишь, — Кламмат достал блистер, отделил капсулу, протянул. — Глотай.

— А что это? — Леро послушно засунула капсулу в рот. — Вкусно!

— Не ври.

— Вкусно, — обиделась Леро. — Ты, дурак, не понимаешь... Что это?

— Анальгетик, антисептик, стимулятор. Иначе через три часа упадешь. А нам идти, скорее всего, до самой базы, все триста километров, — Кламмат оттянул Леро веко, посмотрел в глаз, тронул лоб. — У тебя температура.

— Угу. Трясет немножко. Зябко ужасно. А дай еще шоколадки.

— Всю не ешь, — Кламмат протянул плитку. — Будет плохо.

— Знаю, пайковый. У нас в капсуле был такой. Его эти забрали, — Леро откусила кусочек, стала жевать, зажмурив глаза. — Вкусно.

— Не ври.

— Не любишь шоколад?

— Нет.

— Дурак ведь.

Леро откусила еще кусочек, снова оглядела провал, лес, небо, масляные облака. Было сыро и как-то по-липкому холодно. Леро сидела и сцепив зубы ждала, когда начнет действовать капсула. Капсула начала действовать очень быстро; дрожь прошла минут через пять, в голове появилась ясность. Ноги под пеной перестали гореть, жгучий огонь превратился в ласковое тепло. Настроение поднялось. Леро откусила еще кусочек, протянула плитку обратно.

— На. Только если не любишь — не трогай. Это мне. У тебя ведь там есть еще что-нибудь? В пайке.

Кламмат достал третий баллончик, нажал дозатор. Пена стекла снежно-белыми струйками в кашу коричневых листьев. На чистой посвежевшей коже засветились розовые полоски.

— Эх ты! — Леро оглядела ступни и голени. — И не болит!

— Это так, просто, — Кламмат вернул аптечку на место, щелкнул клапаном. — Косметика. По идее, обработать тебя следует целиком. Но, повторяю, нам идти, скорее всего, до базы. И нас теперь двое. Так что терпи. И будь готова ко всякому. Будет больно, и не однажды.

— Угу. Знаешь, я так рада, — Леро вздохнула. — Что ты меня не бросил.

— Не понял, — Кламмат, который уже поднялся, чтобы вернуться к расселине, остановился и обернулся.

— Ну-у... Тебе ведь надо... Убить. Этого.

— Да. Я должен его убить, — Кламмат помолчал. — Ты знаешь еще не все.

— А со мной... А я... Я даже стрелять не умею, если что вдруг. Ну, будешь со мной возиться.

— И что?

— Я тут как чемодан без ручки.

— «Чемодан без ручки»? Первый раз слышу. У вас в Ноль-восемь-четыре так говорят? Что это значит?

— Так вроде везде говорят... Или нет?.. Оставил бы меня там. Сказал бы своим. Оставил бы еды немножко... Я бы дождалась. Наверно.

— Во-первых, я тебе уже говорил. За тобой сюда никто не пойдет. Во-вторых, поэтому разговор кончен. В-третьих, — Кламмат отвернулся, сбросил на нос стереомат, — мы своих не бросаем.

— Своих?.. — Леро, хватаясь за скользкий камень, поднялась, добрела до обрыва, посмотрела в мутную речку. — Ты меня первый раз видишь.

— Первый раз, да, — но вижу. В-четвертых, одному здесь... Труднее.

— Даже тебе?

— Мне тем более. Мне надо выжить любой ценой. Мне надо его убить.

— Ну что, — вздохнула Леро. — Туда?

Она махнула рукой в расселину. Кламмат вернулся к ранцу, сцепил с него длинный черный цилиндр с тремя кольцами посередине. Затем подошел к самому краю, пригляделся, положил цилиндр на плечо, чуть повернул кольцо. Из цилиндра ударила тонкая стальная молния, через секунду из-за спины вернулся щелчок; Кламмат повернул другое кольцо, с другой стороны оврага ответил такой же. Кламмат обернулся к лесу — в дерево вонзилась короткая толстая спица. Кламмат повернул кольца дальше; трос с обеих сторон стал собираться. Через десять секунд над пропастью сверкала натянутая струна.

— Здорово! — Леро хлопнула в ладоши. — А как мы по ней?

Кламмат повернул третье кольцо, которое высвободило темляк, провел цилиндр по тросу к обрыву.

— Руку сюда. Волосы осторожно.

Леро просунула руку в темляк. Кламмат довернул первое кольцо. Цилиндр заскользил по тросу вперед; через двадцать секунд Леро спрыгнула в листья на той стороне.

— Ай, колючие... Здорово! — крикнула Леро. — Ловко! Вот это у вас штуки!

— Какие у нас штуки? Что здесь такого?

— Здорово, и замолчи. Как мне ее обратно?

— Просто толкни.

— И она что, сама?..

Леро толкнула цилиндр. Кламмат вернулся к камню, нацепил ранец, снова подошел к обрыву, дождался цилиндр, перехватил темляк, повернул кольцо. Леро смотрела, как Кламмат неторопливо плывет в тяжелом воздухе над глинисто-желтым ручьем и зарослями бледно-лимонных хищников. Наконец он одолел пропасть, соскочил рядом в корни, листья и соломенно-светлые стебли.

— И что теперь?

Кламмат сдвинул кольцо. Трос обмяк, стал убираться в трубку. С обеих сторон подтянулись спицы фиксаторов.

— Они сами? — Леро снова хлопнула в ладоши.

— Сами, — усмехнулся Кламмат, цепляя цилиндр к ранцу. — Леро, тебе сколько лет?

— А что? — обиделась Леро. — Я таких штук не видела никогда. Я даже не знала, что такие бывают. А ты — дурак, ничего не понимаешь.

— Ну, это я понял. Но бывает еще не такое.

— И у тебя оно есть?

— Кое-что.

— Покажешь.

— Если будешь себя хорошо вести.

— Нахал.

— Как ноги?

— Вообще не болят!

— Не ври.

— Ну, немножко... Ну что, мы идем? Дай еще шоколадки.

Кламмат повернулся спиной.

— Желтый клапан. Возьми весь и не приставай.

— А мне некуда положить. Пусть он у тебя лежит. А я буду брать иногда.

Кламмат обернулся и усмехнулся.

— Леро, — он покачал головой. — Ты, все-таки, хоть чуть-чуть понимаешь? Что к чему? У тебя ведь есть голова на плечах. Вы знали, что капсула битая? Ты знала?

— Сначала не знала! Потом стала догадываться. Что что-то не так. Сагео все время ругался. А узнала только когда вышли из Перехода — не там.

— Но ведь знала, что так ехать опасно, вообще?

— Одной дома сидеть, — Леро посмотрела в землю. — А так хоть что-то. Позагорали бы. Там солнце такое ловкое. Я смотрела по видео. Вода чистая. Озера. Искупались бы.

— Ну, теперь здесь искупаешься. Кислота здесь тоже чистая.

— Слушай, а ведь тут как-то живут? Какая-то живность?

— Живут. Еще увидишь. Так что? Они тебе все друзья?

— Ну да. Как бы. Знакомые.

— А родители у тебя кто?

— Торгуют.

— Чем?

— Не знаю, — Леро подняла голову, посмотрела в панель стереомата, улыбнулась. — Дай посмотреть в эту штуку.

— Потом.

Кламмат отвернулся, зашагал к лесу. Волшебный комбинезон растворился.

* * *

Кламмат сказал, что листьев скоро не будет, — так и случилось, и как раз когда терпеть было уже нельзя. Часов через пять низина закончилась, земля пошла в гору. Почва стала каменистой, деревья сменились. Мощные стволы, покрытые чешуей, уступили место гладким, блестящим в полумраке леса как полированный мрамор и похожим своей прямотой на колонны. Кроны на этих деревьях располагались выше; сразу стало просторней, лес перестал тяготить, стало даже как будто легче дышать. Кламмату, однако, это не нравилось; он стал идти осторожнее, то и дело останавливаясь и подолгу вращая стереоматом по сторонам, отражая тусклые блики редких лучей, просочившихся с неба.