— Какой же купец торгует без выгоды для себя! — в тон ему сказал араб.
Далее Хамуд рассказал, что с другими сельскими общинами у него связи нерегулярные. Они затруднены непроходимыми джунглями и болотами. Да и у старосты Ракутубе отношения с дальними соседями не то чтобы враждебные, но натянутые. В недавнем прошлом дело доходило и до вооружённых столкновений. Тот, кто посильнее и побогаче, стремился подчинить себе более слабого соседа.
Выслушав рассказ араба, Беньовский стал вглядываться в опушку джунглей. На западе отчётливо просматривалась шеренга деревенских хижин с высокими камышовыми кровлями. Возле хижин копошились люди. Было заметно оживление жителей. Они собирались кучками, чем-то встревоженные. Несомненно, причиной тревоги был приезд чужеземцев.
У Беньовского моментально созрел план. Для начала надо опереться на эти три общины, о которых говорил Хамуд, задарить подарками вождей, внушить им необходимость принять покровительство французского короля. И одновременно припугнуть, продемонстрировав силу французского оружия. Устроить впечатляющий поход против действительных или мнимых недругов старосты Ракутубе и его друзей. Потом склонить и их на свою сторону. Несложный и гениальный план!
— Любезный Филипп, — обратился Беньовский к переводчику, — тебе важное поручение. Отправляйся сию же минуту в эту деревню. Пусть Хамуд даст тебе сопровождающего. Отыщи старосту. Как его...
— Ракутубе, — подсказал торговец.
— Пригласи от моего имени этого Ракутубе сюда. Скажи, посланец великого короля Франции Людовика хочет дружить с Ракутубе. Привёз ему подарки.
Ждать старосту пришлось долго. Возможно, он не решился сразу принять приглашение и совещался со старейшинами. А возможно, малагасийские правила хорошего тона требовали повременить.
Но вот послышались удары гонгов и барабанов и показалась целая процессия. Впереди неё четверо дюжих мускулистых парней несли носилки-филанзана, разукрашенные резным орнаментом. На носилках важно восседал, скрестив ноги, пожилой человек в пёстрой, расшитой золотым шитьём рубахе, купленной у араба. Это и был сам Ракутубе, сопровождаемый телохранителями, родственниками, старейшинами. В некотором отдалении несли другие носилки, с сухопарым, костлявым стариком.
— Разве, в этой деревне два старосты? — спросил Беньовский у Хамуда.
— Старик — главный колдун, мпамозави. Второе лицо после старосты, — пояснил всезнающий торговец.
Приблизившись к Беньовскому, дюжие парни опустили носилки, и Ракутубе не спеша поднялся с плоской подушки и ступил на землю. Он сдержанно поклонился полковнику и спросил:
— Что привело вазиха в наши земли?
— Желание моего короля, великого Людовика, жить в дружбе с твоим народом. И ещё... Король Франции готов оказать помощь и покровительство доблестному Ракутубе и твоим людям.
Говорил Беньовский медленно, размеренно, чтобы Филипп успевал перевести за ним каждое слово.
— Мне и моим людям помогают духи наших предков, — отрешённо произнёс староста.
— Очень хорошо делают, что помогают. Но духи оказались бессильными перед воинственными соседями, которые убивали твоих людей, жгли их хижины, угоняли их скот. Я сурово накажу твоих недругов.
— Но чем мы расплатимся с тобой, вазиха?
— О, пусть тебя это не заботит. Мы поможем тебе, твои люди помогут нам. Помогут построить порт, возвести здания, проложить дороги, которые свяжут селения с портом. В порт станут заходить корабли с товарами, нужными твоему народу.
Филипп переводил слова Беньовского.
— Будет ли нам польза от твоей затеи, чужеземец? — хриплым шёпотом произнёс дряхлый колдун, не слезавший с носилок.
— Устами мудрого старца вопрошают духи, — многозначительно произнёс староста. Слова хитрого вазиха не столько привлекли, сколько насторожили его. Ведь были уже попытки бледнолицых чужестранцев высадиться на Большом острове, поработить его жителей.
Но духи насылали на непрошеных гостей болотную лихорадку и другие смертоносные болезни, и те, кто выжил, вынуждены были убраться восвояси. Те тоже говорили о дружбе, обещали покровительство, вмешивались в межплеменные усобицы.
Морис Август решил, что настало время раздавать подарки, чтобы растопить настороженность. Туземные вожди обычно падки до подарков. Появился вестовой с саквояжем.
Старосте Беньовский преподнёс великолепный кинжал марокканской работы в узорчатых ножнах, фаянсовый кубок, покрытый цветной глазурью, и отрез пёстрого шёлка. Подарки произвели впечатление на свиту. Малагасийцы выразили свой восторг причмокиванием. Ракутубе поклонился Морису Августу в знак благодарности. Подарки ему пришлись по вкусу.
Памятуя, что дряхлый колдун суть второе лицо в общине, Беньовский одарил и его таким же куском шёлка и оловянным блюдом. Глазки старика алчно разгорелись при виде таких подарков, а свита снова выразила восторг причмокиванием. Колдун-мпамозави что-то пробормотал скороговоркой.
— Что он сказал? — спросил Морис Август у Филиппа.
— Я точно не разобрал. Но, кажется, он говорил о духах, которые послали добрых людей.
Старейшины — их было пятеро, и все они оказались родственниками Ракутубе — получили в подарок по куску хлопчатобумажной ткани. А телохранителей и носильщиков одарили складными ножами и табаком. Свита также осталась довольна.
Ракутубе пригласил Беньовского посетить его селение.
— И пусть большой вазиха приходит со своими людьми. Наши обычаи требуют на доброе расположение отвечать тем же. И мы сумеем порадовать гостей подарками, пусть не такими роскошными.
— С радостью принимаем твоё приглашение, — ответил Беньовский. — Обязательно побываем у тебя в гостях. Вот только управимся с неотложными делами.
Никогда Морис Август Беньовский не развивал такой кипучей деятельности, как в последующие дни. Он приказал инженерной команде, пополненной взводом солдат первой роты, соорудить каменный мол, к которому могли бы приставать шхуны и лодки, а также расширить просеку, ведущую к фактории Хамуда. Просека должна стать удобной проезжей дорогой.
Остальные подразделения экспедиционного корпуса Беньовский направил в район фактории и распорядился разместить их на первое время в палатках. Здесь был заложен форт Сен-Луи, названный так в честь святого покровителя нынешнего французского короля.
По случаю закладки форта отец Огюст отслужил торжественный молебен. Начальник экспедиции распорядился расчистить подступавшие к холму заросли и начать строительство казармы, дома для офицеров, гауптвахту, лазарет, складские помещения.
— И храм не забудьте, — настойчиво напоминал священник. — Освятим его в честь Святого Людовика, одного из достойнейших монархов Франции, предводителя крестового похода против неверных.
— Да, да, и церковь, конечно... — соглашался Беньовский.
— И дом для меня не забудьте.
— Будет вам и дом, падре.
Этот отец Огюст, какой-то тусклый, невыразительный, кажется, проспал всю дорогу. Лишь изредка появлялся он в кают-компании, чтобы поиграть в картишки с офицерами. О нём как бы и забыли. Теперь же падре ожил и, облачившись в свежую белую сутану, суетился больше всех. Всё время напоминал он Беньовскому о храме, сам выбирал место для его строительства, стал назойлив и надоедлив.
— Да уймитесь вы, падре, — осадил его однажды Беньовский. — Я же сказал, будет вам и храм, и дом.
— Почему только мне? Наш общий Божий дом...
Руководителем строительства форта Беньовский поставил своего заместителя Мечислава Ковача, а в помощь ему определил обоих ротных командиров, братьев Вердье. Были созданы также команды для поисков месторождений глины, пригодной для обжига кирпича, и камня. Крупный камень требовался для строительства мола, а мелкий — для покрытия дорог. Специальная группа во главе с капралом снаряжалась на Большую реку рыбачить. В реке, по словам Хамуда, водилась крупная рыба, напоминающая карпа. Местные жители очень ценят её из-за нежного, вкусного мяса. Это было бы неплохим подспорьем к солдатскому рациону. Всеми командами распоряжался прапорщик Качорек, начальник хозяйственной части.
