Трактир сгорел дотла вместе со всем, что в нем находилось.

Это был не обычный пожар.

В обычных пожарах сгорает дерево, но не металл, и обычные пожары перекидываются на соседние здания, а этот – нет. Он ограничился только одним домом и лишь немного опалил брусчатку вокруг трактира.

Это явно было заклятье.

Причем свежее: от развалин все еще исходило тепло, пока Келл и Лайла пробирались по ним, осматривая, что осталось. Но ничего не осталось.

Келл сглотнул.

Этот пожар вспыхнул быстро и яростно, и, судя по всему, дело не обошлось без ограничительного круга. Он не просто удерживал пламя – он удерживал все и вся. Сколько людей оказалось в ловушке? Сколько лежало под обломками, обгоревших до костей или превратившихся в золу?

А затем Келл эгоистично подумал о своей комнате.

Музыкальные шкатулки и медальоны, инструменты и украшения, ценные, простые и необычные, которые он коллекционировал годами, – все исчезло.

В голове прозвучало предостережение Рая: «Брось эти глупости, пока тебя не поймали». И на миг Келл даже обрадовался, что лишился добычи еще до того, как ее обнаружили. Но тут же осознал всю тяжесть положения. Кто бы это ни совершил, его не ограбили, и дело тут в другом. Все предметы из других миров уничтожили, чтобы его изолировать. Антари не может путешествовать без предметов. Кто-то пытался загнать его в угол: если он и сумеет сбежать в Красный Лондон, то уж отсюда никуда не денется.

Учитывая столь доскональный подход, это наверняка дело рук Холланда. Он же сорвал с шеи Келла монеты.

Лайла ударила носком сапога по остаткам расплавленного чайника.

– Что же теперь?

– Здесь ничего нет, – сказал Келл, высыпая сквозь пальцы пригоршню золы. – Придется поискать где-нибудь еще.

Он задумчиво вытер с рук сажу. Он, конечно, не единственный человек в Красном Лондоне, у которого водились вещи из других миров, но таких людей совсем немного. Да и сам Келл гораздо охотнее приобретал и продавал предметы из безобидного Серого Лондона, нежели из жестокого и извращенного Белого. У Фауны, например, была всего одна безделушка из Белого Лондона – Келл отдал ее за комнату в таверне. (Впрочем, он опасался, что тело Фауны сейчас погребено где-то под обломками.)

И еще один предмет был у Флетчера.

Келл мысленно поморщился.

– Я знаю одного человека, – сказал он, чтобы не объяснять, что Флетчер – мелкий уголовник, который проиграл ему в «санкт», когда Келл был на пару лет моложе и в несколько раз заносчивее. Келл отдал ему безделушку из другого мира в знак примирения (как он сам себе говорил) или для того, чтобы его подколоть (это уж если быть честным). – Флетчер. Он держит ломбард возле доков, и у него должна быть вещь из Белого Лондона.

– Что ж, будем надеяться, что его ломбард тоже не сожгли.

– Пусть только попыт… – Слова застряли у Келла в горле. Кто-то приближался. От него пахло запекшейся кровью и горячим металлом. Келл бросился к Лайле, зажал одной рукой ей рот, а другую засунул ей в карман, нащупал камень и крепко сжал его. Энергия проникла в его кровь и захлестнула все тело. Келл вздрогнул, и у него перехватило дух, но некогда было анализировать ощущения (захватывающие и в то же время пугающие) и некогда было мешкать. «Главное – уверенность», – говорил Холланд, поэтому Келл не стал колебаться.

– Спрячь нас, – приказал он талисману.

И камень повиновался. Он с гудением ожил, и энергия вскипела в жилах Келла, а черный дым окутал их обоих. Потом он посветлел до бледно-серой пелены, и когда Келл потрогал ее пальцами, он ощутил, что дымка тонкая и упругая. Келл видел Лайлу, а Лайла ясно видела его, да и мир вокруг был отлично виден, пусть и слегка приглушен темным заклятием. Келл затаил дыхание, надеясь, что камень хорошо сделал свою работу. У Келла просто не было выбора. Бежать уже не осталось времени.

Как раз в эту минуту у входа в переулок появился Холланд.

При виде него Келл и Лайла сжались. Холланд казался слегка потрепанным. Из-под помятого короткого плаща выглядывали красные ободранные запястья. Серебряная фибула потускнела, воротник был забрызган грязью, и Келл еще никогда не видел такой злости на лице Антари. Между бровями Холланда пролегла складка, а челюсти сжались.

Келл почувствовал, как камень в руке вздрогнул, и задумался над тем, кто кого притягивает: камень Холланда или наоборот.

Белый Антари прижимал к губам плоский кристалл, по размеру и форме напоминавший игральную карту, и что-то глухо, монотонно говорил в него.

– Ёва сё таро, – сказал он на родном языке, подходя к сгоревшей таверне. «Он в городе».

Келл не расслышал ответ, но несколько секунд спустя Холланд бросил: «Кёса» – «Я уверен» и спрятал кристалл в карман.

Затем Антари прислонился к стене и стал пристально рассматривать обугленные развалины, словно живописное полотно. То ли задумался, то ли чего-то ждал.

Под его пристальным взглядом Лайла заерзала, и Келл сильнее сжал ей рот.

Холланд прищурился.

– Пока здание горело, они кричали, – сказал он по-английски слишком громко и явно не для себя. – Под конец кричали все. Даже старуха.

Келл скрипнул зубами.

– Я знаю, что ты здесь, Келл, – продолжал Холланд. – Даже запах пожарища не скроет твоего запаха. А магия камня не скроет самого камня. Только не от меня. Он взывает ко мне точно так же, как и к тебе. Я нашел бы тебя где угодно, так что брось эти глупости и выходи.

Застывшие Келл и Лайла были прямо перед ним – их разделяли всего несколько шагов.

– У меня нет настроения играть, – пригрозил Холланд, и его привычное спокойствие сменилось раздражением. Ни Келл, ни Лайла не шелохнулись. Тогда он со вздохом достал из-под плаща серебряные карманные часы. Келл узнал их: те самые, которые Лайла оставила для Бэррона. Он почувствовал, как девушка напряглась, когда Холланд швырнул часы в их сторону. Те отскочили от почерневшей брусчатки и упали на краю пожарища. Насколько Келл мог видеть, часы были в крови.

– Он умер из-за тебя, – сказал Холланд. – Потому что ты убежала. Ты струсила. Трусишь до сих пор?

Лайла попыталась вырваться из рук Келла, однако он изо всех сил прижал ее к груди. По руке, которой он зажимал ей рот, потекли слезы, но Келл не отпустил девушку.

– Нет, – шепнул он ей на ухо. – Только не здесь и только не так.

Холланд вздохнул.

– Ты умрешь смертью труса, Дилайла Бард.

Он выхватил из-под плаща саблю.

– Когда все закончится, вы оба пожалеете, что не вышли.

Холланд поднял свободную руку, и ветер, подхватив пепел сожженного трактира, закружил его в воздухе. Келл взглянул на облако над головой и шепотом помолился.

– Последний шанс, – предупредил Холланд.

Не услышав ответа, он опустил руку, и пепел начал падать. Келл понял, что сейчас произойдет. Пепел осядет на невидимую завесу, и Холланд поймет, где они стоят.

У Келла закружилась голова, он крепче сжал камень и уже собирался вновь воззвать к его силе, как вдруг пепел долетел до пелены… и прошел насквозь.

Он прошел сквозь эту фантастическую завесу, а потом сквозь них самих, словно их здесь и не было. Словно они были ненастоящими. Складка между бровей Холланда стала глубже, когда последние частички пепла легли на развалины, и Келл обрадовался (самую малость) тому, как расстроился Антари. Возможно, он их и чуял, но уж точно не видел.

В конце концов, когда пепел прекратил падать, а Келл и Лайла так и остались невидимыми благодаря камню, уверенность Холланда пошатнулась. Он спрятал саблю в ножны, отступил на пару шагов, потом развернулся и зашагал прочь. Плащ развевался у него за спиной.

Как только он ушел, Келл отпустил Лайлу, и та бросилась к серебряным часам на брусчатке.

– Лайла, – окликнул он.

Кажется, она его не слышала, и он не понимал почему. Потому ли, что девушка вышла из-под защитной пелены, или потому, что ее мир сжался до размеров маленьких, испачканных кровью часов? Лайла упала на одно колено и дрожащими пальцами подняла часы.