Вряд ли, как полагал Троцкий, следствие не дало ожидаемых результатов из-за того, что на него было оказано прямое давление властей, стремившихся сохранить хорошие отношения с советским правительством. Скорее всего, здесь доминировали осторожность и стремление идти по наиболее легкому и безопасному пути. В любом случае расследование причин смерти Седова было проведено парижской полицией формально, для отписки.

Одним из последствий смерти Льва явилась склока между двумя фракциями французских сторонников Троцкого по поводу документов и бумаг, которые находились на хранении Седова. Жанна, пребывавшая во фракции своего бывшего мужа Р. Молинье, хотела передать бумаги именно этой группе. Раймон, со своей стороны, обещал переслать документы Троцкому, но уверенности, что он поступит именно так, не было. Эстрина и Зборовский считали, что материалы должна получить группа Навил-ля. Сам же Троцкий, в этом вопросе осторожно поддерживавший Навилля, в склоку предпочитал не вмешиваться[721], но, разумеется, был на стороне Этьена и Лолы (Эстриной), ибо именно они продолжали вести «Бюллетень оппозиции», лишившийся своего фактического редактора.

Через пять месяцев после гибели Седова в Париже исчез немец Рудольф Клемент, являвшийся ранее секретарем Троцкого, а во время исчезновения работавший в Интернациональном секретариате по подготовке учредительной конференции 4-го Интернационала. В последний раз Клемента видели в полдень 13 июля 1938 г. Через два дня на имя одного из членов французской организации Движения за 4-й Интернационал — Жана Руса — пришло странное письмо за подписью Клемента, напечатанное на пишущей машинке: «Не будь московских процессов, письмо казалось бы бессвязным бредом сумасшедшего», — говорилось в сообщении «Бюллетеня оппозиции» по этому поводу[722]. В нем содержались нападки на Троцкого и Седова, вплоть до обвинения их в связи с гестапо, перечень лиц, по тем или иным причинам порвавших с Троцким, и, наконец, информация, что сам Клемент также объявляет о своем с ним разрыве. Было очевидно, что письмо фабриковалось агентурой НКВД. В нем указывалось даже, что Клемент собирается совершить самоубийство вследствие своего разочарования в Троцком из-за его сотрудничества с нацистами. При этом рукописная подпись Клемента под машинописным текстом письма была подлинной. А когда знакомые-троцкисты отправились к нему на квартиру, где он жил под псевдонимом Роже Бертран, то обнаружили ее в полном порядке; даже стол был накрыт к обеду.

Становилось понятным, что Клемента похитили советские агенты и заставили его подписать написанное ими письмо. Вскоре Троцкий получил еще одно письмо от Клемента, теперь уже рукописное. Подписано оно было одним из его старых псевдонимов, которым тот давно перестал пользоваться. Французскими товарищами Клемента, а затем и Троцким в специальной статье были показаны многочисленные нестыковки обоих текстов. «Написано ли письмо действительно Клементом? Я не берусь отрицать это категорически, — писал Троцкий. — Почерк похож, если брать каждую букву в отдельности! Но рукопись в целом лишена естественности и свободы. Если это почерк Клемента, то письмо написано в совершенно исключительных обстоятельствах; скорее, однако, это искусная подделка»[723].

Долгое время о судьбе Рудольфа Клемента не было известно вообще ничего. Троцкий получил весьма взволнованное письмо от его тети, проживавшей в Латинской Америке, которая умоляла хоть что-то сообщить о судьбе исчезнувшего племянника. В ответ Лев Давидович вынужден был высказать предположение, что Клемент убит, иначе его имя каким-то образом всплыло бы на поверхность[724]. В конце концов обезглавленный труп Клемента действительно был обнаружен в зарослях на отмели Сены.

Троцкий считал, что Клемент был убит, так как обладал информацией о деятельности троцкистов во многих странах мира. НКВД считал, что Клемент мог вычислить и разоблачить Зборовского. Можно предположить, что НКВД переоценивал роль Клемента в подготовке конференции 4-го Интернационала и в международном троцкистском движении и перестраховывался, прикрывая Зборовского, которого, как боялись в Москве, после смерти Седова мог разоблачить Клемент.

Следует отметить, что все эти умерщвления происходили на фоне побега в 1938 г. резидента НКВД в Испании А.М. Орлова (Фельдбина). И об этом человеке следует рассказать подробно. Он умер в Кливленде (штат Огайо) 7 апреля в 1973 г. в возрасте 77 лет, оставив после себя большое документальное наследие. В 1955 и 1957 гг. в Вашингтоне он дал показания Подкомиссии сената по наблюдению за исполнением закона о внутренней безопасности о деятельность советской разведки за рубежом. В августе 1973 г. показания эти были опубликованы[725].

В 1936 г. Орлов присутствовал на первом московском процессе, «с самого его начала и вплоть до объявления приговора о смертной казни». Он нашел, что это была «самая трагическая из человеческих драм, свидетелем которой» ему «довелось быть»[726]. Вскоре после окончания процесса, в сентябре 1936 г., Политбюро направило Орлова в Испанию в качестве советника при республиканском правительстве и резидента советской разведки. В его обязанности входила в том числе контрразведывательная деятельности и организации партизанской войны за линией фронта войск Франко.

Деятельность Орлова вошла в анналы истории Испании. Совершенно неожиданно испанская кампания Сталина оказалась для Советского Союза весьма доходным предприятием, по сравнению с которым пиратские набеги Средневековья выглядели детскими забавами. Осенью 1936 г. Советский Союз украл у Испании золотой запас страны. Наверное, Сталин в эти дни вспоминал о своей молодости и экспроприациях, проводимых в дореволюционном Тифлисе под его руководством. Но такая экспроприация не снилась даже Камо[727].

20 октября 1936 г. Орлов получил из Москвы телеграмму, подписанную «Иван Васильевич». Это было абсолютно секретное кодовое имя Сталина, известное всего нескольким высшим советским политическим руководителям и военным. Сталин приказывал Орлову вывезти в СССР испанский золотой запас, без подписания документации о приеме и без оставления испанцам расписки о получении золота. Чтобы лучше понять, какого масштаба была порученная Орлову операция, предоставим слово самому Орлову, давшему пространные показания по этому вопросу в феврале 1957 г., после смерти Сталина и после «разоблачения» культа его личности Н.С. Хрущевым на XX съезде партии. Отметим, что все члены испанского республиканского правительства, с подчеркнутым уважением и пафосом упоминаемые Орловом, вовлеченные в эту операцию и знавшие о том, что золото вывозится в СССР к Сталину, совершали по законам своей (да и любой другой) страны акт национальной измены:

«Это была особая операция… Моя основная работа в Испании заключалась в организации для Испанского республиканского правительства контрразведывательной и разведывательной деятельности против… сил генерала Франко. Моей второй задачей была организация партизанской войны в тылу врага. Операция с золотом была единовременной акцией, которая была поручена мне лично Сталиным…Об отправке испанского золотого запаса в Россию знало лишь несколько избранных лиц. После того как умер премьер-министр Испании Ларго Кабальеро, после того как умер президент Испании Асано, после смерти премьер-министра Негрина, в Западном мире осталось всего трое, кто знает об этой операции с золотом… Одним из них является Индалесио Прието, один из величайших государственных деятелей республиканской Испании, бывший министр обороны. Вторым, кто знает об этой операции, был глава испанского казначейства сеньор Мендес Аспе, который потом стал министром финансов Испании, и третий человек — я…