Рэймонд Чандлер
Высокое окно
© Д. В. Вознякевич, перевод, 2019
© А. Я. Ливергант, перевод, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019
Издательство Иностранка®
1
Пасадена, Дрезден-авеню, район Оук-Нолл. Большое, солидное здание из красного кирпича, с белой каменной отделкой и терракотовой черепичной крышей, под которой, наверно, и в такую жару должно быть прохладно. Нижние окна витражные, а верхние отделаны многочисленными аляповатыми каменными украшениями.
От обсаженной цветником передней стены плавно сбегает вниз, к улице, протянувшаяся футов на сто пятьдесят симпатичная зеленая лужайка, которая, точно прохладная зеленая волна на скалу, накатывается на громадный кедр, стоящий у нее на пути. И пешеходная дорожка, и садовая аллея очень широкие, а вдоль аллеи растут три живописные акации. Жаркое летнее утро. Все живое совершенно замерло в бездыханном пекле, которое по здешним понятиям считается погожим прохладным днем.
Я знал только, что здесь живет некая миссис Элизабет Брайт Мердок с семьей и что она хочет нанять приличного, скромного частного детектива, который не стряхивал бы пепел на ковер и не носил больше одного пистолета. Еще я знал, что она вдова старого усатого олуха по имени Джаспер Мердок, который столько заработал, служа обществу, что теперь из года в год на его годовщину пасаденская газета помещает его фотографию с датами рождения и смерти и подписью: «Он жил для людей».
Я оставил машину на улице и, ступая по неровным каменным ступеням, выложенным на зеленой лужайке, поднялся на кирпичное крыльцо под остроконечной крышей и позвонил в дверь. От входной двери к аллее вдоль фасада протянулась короткая низкая стена из красного кирпича. В конце дорожки на бетонной тумбе застыла фигурка негритенка в белых бриджах, зеленой куртке и красной фуражке. В руках он держал хлыст, а из бетона у его ног торчало кольцо, к какому привязывают лошадей. Вид у негритенка был довольно грустный, как будто он уже давно ждет чего-то и приуныл. Дожидаясь, пока мне откроют, я подошел и потрепал его по голове.
Через некоторое время грымза средних лет, в наколке и фартуке горничной, приоткрыла входную дверь и подозрительно уставилась на меня.
– Филип Марлоу, – сказал я. – К миссис Мердок. Назначено.
Грымза заскрипела зубами, захлопнула глаза, распахнула их и сварливым, грубым голосом, словно это была не горничная, а американский первопроходец, буркнула:
– Какую именно?
– Чего?
– Вам какую миссис Мердок? – чуть было не завизжала она.
– Миссис Элизабет Брайт Мердок. Я не знал, что у вас их тут много.
– Теперь будете знать, – отрезала грымза. – Визитная карточка при вас?
Горничная просунула в щелку кончик носа и тощую мускулистую руку. Я вынул бумажник и вложил ей в пальцы свою визитную карточку. Рука и нос исчезли, дверь захлопнулась.
Надо было, видно, идти с черного хода. Я опять подошел к негритенку и, потрепав его по голове, сказал:
– Не везет нам с тобой, брат.
Придется ждать. Я сунул в рот сигарету, но не закурил. Из проехавшего мимо бело-голубого фургончика мороженщика до меня донеслась мелодия «Индейка на сене»[1]. Большая, черная в золоте бабочка спланировала на куст гортензии прямо у моего локтя, несколько раз медленно повела крылышками вверх-вниз, потом тяжело поднялась и поплыла в неподвижном, раскаленном воздухе.
Входная дверь опять приоткрылась.
– Ступайте за мной, – приказала грымза.
Я вошел. Гостиная большая, квадратная, сумрачная и прохладная. Тишина как в склепе, и примерно такой же запах. Затянутые тканью грубо оштукатуренные стены; за высокими окнами декоративные металлические решетки; тяжелые резные стулья с плюшевыми сиденьями, обтянутыми материей, спинками и болтающимися золотыми кистями. В глубине – витраж величиной с теннисный корт. Под витражом, за занавеской, застекленные двери. Старая, затхлая, сырая, надутая, прилизанная, мрачная комната. В такой гостиной не погостишь. Стол с мраморной столешницей и кривыми ножками, позолоченные часы, несколько разноцветных мраморных статуэток. Куча хлама, который и за неделю не выметешь. Куча денег – и все на ветер. Лет тридцать назад, когда Пасадена еще была богатым, степенным провинциальным городом, эта комната, по-видимому, смотрелась совсем неплохо.
Мы вышли в коридор, свернули направо, и вскоре грымза открыла еще одну дверь и сделала мне знак войти.
– Мистер Марлоу, – прорычала она с порога и удалилась, скрипя зубами.
2
Комната небольшая, выходит на задний двор. На полу уродливый красно-бурый ковер, обстановкой напоминает контору. За письменным столом сидит худая, хрупкая на вид блондинка в роговых очках, на откидной доске слева от нее пишущая машинка. Руки держит на клавишах, но бумага в машинку не вложена. Следит, как я вхожу в комнату, с выражением напряженного недоумения, какое бывает у застенчивого человека, когда его фотографируют. Внятным тихим голосом предложила мне сесть:
– Я мисс Дэвис. Секретарша миссис Мердок. Она поручила мне выяснить, кто может дать вам рекомендации.
– Рекомендации?
– Именно. Это вас удивляет?
Я положил шляпу на стол, а на шляпу – незажженную сигарету.
– Выходит, она пригласила меня, ничего обо мне не зная?
Губа задрожала, и блондинка прикусила ее. Не знаю, испугалась она или возмутилась, либо просто ей никак не удавался сухой, деловитый тон. Во всяком случае, вид у нее был не самый счастливый.
– Ей говорил о вас директор филиала Калифорнийского коммерческого банка. Но она хотела бы узнать о вас побольше.
– Приготовьте карандаш, – сказал я.
Подняла его со стола и показала. Давно готов, остро очинен.
– Во-первых, – начал я, – один из вице-президентов этого же банка. Джордж С. Лик. Кабинет у него в главном управлении. Затем сенатор Хьюстон Оглторп. Он бывает в Сакраменто, а бывает у себя, в административном комплексе в Лос-Анджелесе. Затем Сидни Дрейфус-младший из юридической конторы «Дрейфус, Тернер и Свейн», в Отделении титульного страхования. Записали?
Писала она легко и быстро. Кивнула, не подымая головы. В ее светлых волосах плясали солнечные зайчики.
– Оливер Фрай из корпорации бурильных установок «Фрайт – Кранц». Их фирма находится на Восточной Девятой улице в промышленном районе. Ну а если хотите кого-нибудь из полиции, тогда это Бернард Олс из прокуратуры округа и лейтенант уголовной полиции Карл Рэнделл из центрального отдела расследования убийств. Может, хватит, как вы считаете?
– Не смейтесь надо мной. Я выполняю распоряжение.
– Если не знаете, зачем меня вызвали, двум последним звонить лучше не стоит, – предупредил я. – Я над вами и не смеюсь. Жарко сегодня?
– Для Пасадены – не очень, – сказала блондинка и, взгромоздив перед собой на стол телефонную книгу, принялась за работу.
Пока она искала номера телефонов и звонила, я как следует ее рассмотрел. Бледная, но бледность естественная, и вид вполне здоровый. Волосы жесткие, светлые с медным отливом. Сами по себе не уродливые, но так туго затянуты на узком черепе, что кажется – это не волосы вовсе. Брови редкие и необычайно прямые, темнее волос. Ноздри бледные, как бывает при малокровии. Подбородок маленький, острый, нервный. Никакой косметики, только губы слегка подкрашены светлой помадой. Глаза за очками очень большие, ярко-синие, с огромными зрачками и отсутствующим взглядом. Немного сужены по-восточному – то ли из-за тяжелых век, то ли из-за гладкой от природы кожи, подтягивающей уголки глаз. Во всем лице, которому очень не хватает хорошей косметики, какое-то загадочное нервное обаяние.
Полотняное платье с короткими рукавами, никаких украшений. На руках пушок и веснушки.
Я не прислушивался к вопросам, которые она задавала по телефону. Все, что говорилось ей, она стенографировала ловкими, непринужденными движениями карандаша. Закончив работу, повесила телефонную книгу обратно на стену, встала, оправила полотняное платье и сказала: