— Брат мой, Отверзающий Врата Аменет, дай мне свою чашу! — привстав, Хранитель протянул руку, обратившись к Кормчему.

— Ты прав, Брат, Отверзающий Врата Те-Мери, Спутнице туда нельзя! — Анпу протянул глубокую чашу полированной меди Хранителю, который тут же, не обращая внимания на Ка обречённых и высокое пламя, перегнулся через низкий борт и зачерпнул горящих вод мира мёртвых, обратившись к Анх-Нофрет:

— Пей! Пей, если хочешь жить!

— Но она же… — женщина с ужасом смотрела на чашу огня, поднесённую к её лицу.

— Не верь в этот огонь, и он не причинит тебе вреда, смотри, спутница! — Хранитель зачерпнул сгусток огня из чаши, приложив к ране на своей груди, когда он убрал руку, крови и ожога больше не было, даже золотые пластины, раздвинутые и оплавленные огненным клинком нежити воссияли в прежней красоте, а по ним стекали капли чистой воды… Хранитель поднёс чашу к собственным губам, и огонь внезапно погас. Он сделал пару глотков, и протянул чашу Спутнице, но огонь вспыхнул вновь, — не бойся, верь и пей эту воду, в Иных Мирах одно и то же может и исцелять и убивать! Если страх застит твои глаза, закрой их и пей! Пей если хочешь жить!

Анх-Нофрет дрожащими руками приняла чашу, закрыла глаза и начала пить чистую и прохладную воду. Она пила с жадностью, чувствую как жизнь возвращается в неё, но, внезапно, живительная влага взорвалась внутри огнём Ам-Дуат…

Она хотела закричать от боли и ужаса, но жар перехватил её горло, из которого вырвался только хриплый кашель. В ужасе и отчаянии она открыла глаза, но… не было больше Ладьи, Хранителя и Великих Нетеру. Две женщины, и знатный воин в шлеме Хранителей Трона стояли у большого ложа, на котором неподвижно лежал Ипи-Ра-Нефер. Её положили на кушетку стоящую поодаль, но, внезапно, одна из высокородных дочерей Та-Кем, видно, услышав её хрип, обернулась лицом к дочери Номарха Пер-Басти, и Анх-Нофрет тут же узнала царственную сестру Ипи-Ра-Нефера, и закричала, теперь уже осознав, что вернулась в мир живых, но, не зная, надолго ли.

Женщины сидели у изголовья Верховного Хранителя, Мерит-Ра вливала свои противоядия, силясь помочь, а Нефру-Маат только беззвучно плакала. Наконец, не выдержала и царственная Мерит-Ра-Нефер. Она откинулась на спинку удобного сиденья, и запела тихим, едва слышимым печальным голосом, тем не менее, звучащим эхом по всей тёмной, освещённой лишь пламенем лампад и факелами, громаде дворца Наследника:

— Почему ты поёшь это? Почему!? — Нефру-Маат спрашивала с отчаянной мольбой в голосе, ведь я знаю, ты вернёшь Ипи! Вернёшь… А это… Твоя песнь на древний мотив вдовьих песен.

— Ты не забыла, достойная Нефру-Маат, что с тех пор, как Самозванка согласилась провести Праздник Возрождения для Ипи-Ра-Нефера, я вдова! — Мерит отвернулась, — и лишь потому стала законной Соправительницей Тути-Мосе.

— Как мне забыть о том, что не я, а ты… — Мерит-Ра перебила Жрицу:

— Как ты можешь! Сейчас! Ты знаешь где твой Возлюбленный Брат? — голос юной Соправительницы дрожал, — а я пойду за ним, Нефру-Маат. Так что, эта песня и обо мне.

— Но вы вернётесь?

— Смотрите, она вернулась, Нефру-Маат, Сестра, я же говорила, что Ипи сможет найти выход, что он сможет возвратиться, если он вернул Спутницу! — Соправительница метнулась к ложу Анх-Нофрет, супруга Верховного Хранителя и кто-то из его людей, замерли, не веря своим глазам.

— Значит, царственная Мерит-Ра-Нефер, — жрица еле смогла вымолвить слова, — значит, Ипи вернётся?!

— Да, Нефру-Маат, твой возлюбленный Брат вернётся, яда в его крови уже нет, только, — Мерит замолчала на мгновение, — я должна указать ему путь, и выхватила малый меч из странного тускло-белого металла. Анх-Нофрет сжалась в комок и закрыла глаза, ожидая, что меч царственной Мерит-Ра обнажён, дабы свершить возмездие за её брата, но Мерит, поняв это, улыбнулась и положила ладонь на плечо молодой колдуньи, — если Ипи вернул тебя, значит, он простил тебе сам, а значит, и я не могу желать тебе зла, — Мерит повернулась в восточному окну, ожидая и опасаясь первых лучей рассвета, я же сказала, я должна указать ему путь: «Да будет отныне Рен моё Асет и Небтет, и пройду я пути Брата Великой Плакальщицей, пусть Маат не осудит меня строго, пусть Усер примет меня за свою Сестру, пусть Херу и Анпу отверзут мне Врата и нарекут Спутницей, пусть Стражница Амет примет мой Ключ из Небут-Нетеру!»

Услышав последние слова Мерит-Ра-Нефер, Нефру-Маат бросилась к ней, понимая, как Посвящённая Урт-Маа хочет стать проводницей своего брата, и какую дверь откроет острое лезвие священного металла жрецов, названое Соправительницей «Ключом». Но жрица опоздала — Царственная Мерит-Ра полоснула себя священным лезвием по сгибу локтя, даже не вскрикнув, и медленно осела на пол, наблюдая, как густая и тёмная кровь струится из раны и стекает с Серебра Нетеру. Усер-Мин, оторвал кусок своего платья, намереваясь перевязать Соправительницу, но Мерит остановила его жестом, обратившись и к Сестре Ипи и к его поверенному: «Милая Нефру-Маат, помоги мне подняться и возлечь рядом с братом! Достойный Усер-Мин, перевяжи мою руку не раньше чем я лишусь чувств, и следи за дыханием и ударами моего Абу, если я буду уходить, влейте мне настойку, которую я принесла. Только половину! Остальное влейте Ипи-Ра…» юная Мерит-Ра не успела договорить имени своего брата и упала без сил на дорогую циновку пола покоев Верховного Хранителя. Нефру-Маат вырвала кусок льна из рук Усер-Мина и бросилась к Соправительнице спеша наложить повязку. Её дыхание было ровным, а лицо Мерит-Ра-Нефер, не смотря на бледность, излучало какое-то блаженство и умиротворённость. Нефру-Маат, охранник Ипи, и пришедшая в себя, осознав, что ей больше ничто не угрожает, колдунья, поняли, что Соправительница достигла Мира, который был её целью…