Новый тысяча пятьсот семидесятый год я встретил в Южной резиденции Младшего царя Русской Америки Дмитрия Ивановича в городе Иванове, построенном на месте несостоявшегося Буэнос-Айреса. В Северной резиденции, в Васильеве на берегу Потомака погода была в это время просто противная. С восемнадцатилетним Димой мы обсуждали возможность выкупа у англичан их бродяг, которых в Англии пока тупо вешали. То есть не саму возможность — англичане согласились продавать их в любом количестве — а условия их инкорпорации на новых землях. Дима считал, что после десяти лет «в крепости» у наших мужиков их можно уже, по примеру испанцев, считать полноправными подданными. Я же настаивал на том, что к этому необходимо добавлять минимум десятилетний же стаж в лоне православно церкви, и подданство предоставлять лишь по ходатайству попов, опять же как для идальго. Хотя идальгам было и послабление — православный стаж им устанавливался в пять лет. Насчет же свободного владения русским языком вопрос и не обсуждался как очевидный.

В конце концов Дима согласился со мной — я же был его крестным отцом, да и родной отец велел ему к моим советам прислушиваться. Но в наказание он тут же наградил меня медалью «Слуга Армии и Отечества». Наградил, довольно хихикая при этом — еще бы, медаль была конечно золотая, но в полпуда весом!

После аудиенции я вышел на набережную. Посмотрел налево — у причала стояли уже четыре эсминца Атлантической флотилии. Посмотрел направо — мужики гнали на мясохладобойню бесконечные колонны коров с причалов речного порта и со станции железной дороги. Прямо посмотрел — там, за бескрайним простором океана вдали лежала моя прекрасная Родина. И для ее вящей славы еще столько предстояло сделать!

Я улыбнулся, сел за руль своего лимузина и поехал в аэропорт.

К Петровичу мы приехали заканчивать отмечать встречу одноклассников. Приехали, конечно, не все — только мужики, причем самые стойкие. Петрович сам предложил продолжить у него: он единственный из нас жил один, без семьи, да вдобавок еще и в загородном доме. То есть с семьей он тоже жил, но вот в загородный дом свой жену он не пускал, потому что дом он и построил себе чтобы заниматься своими многочисленными хобби. Вообще-то Петрович нам ни разу не одноклассник, он просто муж моей старшей сестры. Но насчет выпить-повеселиться, он «всегда с молодежью», хотя и старше всех нас лет на двадцать, под полтинник ему уже.

Приехали мы к нему на двух машинах, но оказалось, что в багажниках машин было немного. Поэтому часов в восемь вечера праздновать встречу дальше было уже нечем. Народ, естественно, подорвался запасы пополнить, но я решил, что мне уже хватит. Петрович показал мне спальное место в пристройке — туда не нужно было подниматься по ступенькам, и все, погрузившись в две машины, отправились за горючим на станцию (до которой было километра четыре). 

Я же, покурив, решил пойти поспать. В тишине, наступившей после отъезда народа, я услышал какое-то противное жужжание за забором. Там, по словам Петровича, находилась какая-то лаборатория, где испытывали какие-то электроприборы. Поэтому-то и землю он купил тут за гроши, но от лаборатории оказалась даже польза: электропитание в доме Петрович наладил от кабеля, просто прибитого к этому забору. Правда иногда в лаборатории электричество отключали, и в пристройке Петрович на такие случаи держал бензиновый генератор, но случалось это редко.

Сейчас в лаборатории все работало, «контрольная» лампа на столбе перед воротами ярко горела в наступающих августовских сумерках. Я бросил бычок на дорожку и, завалившись в пристройку, завалился на стоящий там топчан спать. Уже засыпая, я увидел в окошко сарайчика что «контрольная лампа» мигнула и погасла. «Ну и черт с ней» — подумал я, проваливаясь в сон — «Петрович приедет и запустит генератор».  

Проснулся я от того, что хрюшка Петровича подняла визг. Петрович каждую весну покупал поросеночка и откармливал его к новому году. Полежав минуту, я сообразил что уже настало утро и подумал, что Петрович мог бы меня разбудить и пораньше, да и свинье своей корма мог бы насыпать. Сев на топчан, я подумал что вот теперь-то я на работу точно опоздаю: хотя домик стоял буквально «за городом», а лаборатория, с забора которой Петрович добывал электричество, была уже в городе, машину свою я оставил возле ресторанчика, где мы начали свою встречу.

Подскочив, я глянул на часы и с ужасом убедился, что времени уже одиннадцатый час. С матюгами выскочил из сарайчика, с мыслью потребовать от Петровича отвезти меня к офису. И оторопел от увиденного.

Дом был окружен вековыми деревьями, подступавшими буквально к самым стенам. Ближайшее дерево стояло буквально в паре метров передо мною, и кроме густого леса вокруг ничего видно не было. Впрочем, чуть левее что-то проглядывало среди деревьев…

Через тридцать шагов я вышел на берег небольшой речушки, буквально ручья. Метров двух шириной он весело журчал в овражке глубиной метра три. За ручьем снова продолжался дремучий лес. Чем-то мне все это не понравилось, и я вернулся к дому. Сначала зашел в свинарник и сыпанул хрюшке корму из мешка чтобы она заткнулась, а потом пошел в дом. Дернув ручку двери, я увидел что дом не заперт. Это меня немного подбодрило: я знал, где Петрович держит оружие. Чуть ли не бегом я поднялся на второй этаж и открыл оружейный шкаф. Шкаф был конечно заперт, но я лично помогал хозяину его делать, поэтому где спрятан ключ я хорошо знал. Вытащив ижевскую двустволку, я сунул в левый ствол картечь, а в правый жакан. Еще несколько патронов сунул в карманы и снова пошел осматривать лес.

Лес показался мне очень странным. Я, конечно же, далеко от дома не отходил, осмотрел окружающее пространство метров на сто, может на двести. И понял, что попал я куда-то в непонятное место. Совершенно непонятное: в лесу не было мусора! То есть ветки там всякие, гнилушки — это было много. Но ни пустых бутылок, ни сигаретных пачек, ни рваных пакетов, ни даже обрывков бумаги в лесу не было! Зато били ключи с чистой ключевой водой! Я шесть ведер притащил. Потому что у Петровича только шесть ведер и стояли в сарайчике — он откуда-то эти ведра из-под шпаклевки импортной натырил. И многочисленные полянки цветущих ландышей явно демонстрировали полное отсутствие людей: уж люди бы из точно все вырвали бы давно.

Потаскавшись по лесу и изрядно проголодавшись, я достал их холодильника ведерко с так и не поджаренными шашлыками. Поскольку мангал куда-то делся, шашлык я решил поджарить на сковородке. Подумав, что с заправкой газовых баллонов могут возникнуть проблемы, я спустился в подвал под домом и вытащил оттуда небольшую буржуйку. Буржуйка была заводского изготовления, с керамическими плитками покрытия и довольно тяжелой, вдобавок конфорка у нее была только одна, сверху. Но, поскольку дров вокруг было море, а сковородка все равно одна, я поставил шашлык жариться на ней. Печку Петрович купил давно, еще во времена перестройки, у каких-то солдат за бутылку водки. Я, глядя на огонь, вдруг подумал, что я забыл сделать еще кое-что.

Быстро поднявшись, я обошел весь дом. В доме никого кроме не было. Никого не было и в подвале: я его не проверял, но дверь в подвал была закрыта так, что никто, кроме Петровича и меня открыть ее не мог. А в нижний подвал дверь вообще была замаскирована так, что никакие гости в него попасть не могли.

Столько подвалов получилось потому, что купил Петрович не просто участок, а участок с каким-то ДОТом времен войны. Дот, конечно, после войны взорвали, но взорвали только наземную часть. Петрович же, разбирая обломки бетона с целью экономии стройматериала, выяснил, что три подземных этажа остались нетронутыми. И, после постройки дома сверху, активно эти этажи использовал в качестве хранилища всяких полезных вещей. Вещей было много. И это для меня было хорошо. Подумав еще немного, я пошел и запустил бензиновый электрогенератор: морозилка пока не оттаяла, а продуктов в ней было еще прилично. Не выбрасывать же!