— Цинни, милая, вы, верно, изволновались? — округляла глаза в деланном испуге одна. — Граф ди Скавалль все же совсем не дуэлянт, он рисковал.

— Так благородно с его стороны! — подхватывала другая.

— Но не мог же он не вступиться за честь юной родственницы!

— Ах, дамы, дамы, — граф ди Скавалль, легок на помине, раскланялся с каждой по очереди, — право же, вы преувеличиваете если не мою храбрость, то, по крайней мере, риск. Помилуйте, ладно бы это был кто-то из господ военных, бретеров и сорвиголов! Но ди Лореан, этот паркетный шаркун! Единственное, чего я и впрямь боялся — что он не знает, с какой стороны браться за пистолет. Ведь в таком случае мне приписали бы убийство беспомощного младенца!

— Многие благодарны вам, граф, — с неожиданной для Жени серьезностью сказала одна из дам. — Право, не понимаю, отчего никто раньше не сумел положить конец бесцеремонности этого… этого, — она запнулась, как будто не могла подобрать достаточно верное определение, и другая дама, пожилая, почти старуха, подслеповато щурившая глаза и смотревшая на Женю с явным одобрением, рубанула по-солдафонски:

— Этого блудливого кобеля. Что за экивоки, право слово. Давайте уж называть хотя бы такое дерьмо так, как оно того заслуживает.

Кое-кто счел необходимым покраснеть или хотя бы прикрыться веером, но часть дам закивали, а тетушка Цинни — наверное, на правах хозяйки дома, — воскликнула:

— Браво, дорогая графиня, браво! Пусть это грубо, зато верно.

— Но не при девушке же, — пробормотал кто-то.

— О, готова поспорить, что девушка, ответившая «Вы знаете толк в приятном, милый дядюшка» на слова о предстоящем убийстве, сейчас изображает смущение лишь из уважения к моим сединам. Я права, деточка? — повернулась она к Жене, и та ответила, не моргнув глазом:

— Совершенно правы, графиня. Больше скажу, дядюшка и в самом деле спас мое доброе имя: когда он подоспел на помощь, я всерьез раздумывала, не разбить ли о голову своего кавалера какую-нибудь попавшуюся под руку бутылку. Представьте, какой разразился бы скандал!

Дружный смех стал ей ответом. Лед смущения оказался сломлен, и дальнейший вечер прошел неожиданно приятно даже для Жени. И то сказать, все же основное внимание уделялось дядюшке, чья победа над «блудливым кобелем» ди Лореаном под конец вечера превратилась едва ли не в эпический подвиг. Как же, вырвал из хищных лап невинное дитя! «Представляю, что станут говорить по салонам, — хихикала про себя Женя, — это ж какую чушь отсюда поразнесут! Но дядюшка, кажется, того и хочет». И она все ярче описывала ужасные мерзкие взгляды, которыми ди Лореан ее чуть ли не раздевал, собственное негодование и смущение, попытки избавиться от назойливого внимания вежливыми намеками, как подобает приличной девице… Дамы слушали, затаив дыхание, возмущенно ахали, сочувствовали «милой девочке» и все больше проникались величием победы «нашего милого, скромного героя» ди Скавалля.

Что же касается самого героя, то он лишь довольно улыбался, предоставив вести разговор жене и племяннице. Сам же играл роль добродушного хозяина: подливал дамам чаю и легкого вина, шутил, прочитал несколько сонетов авторства, кстати, Реннара фор Гронтеша, похвалив его стихотворный талант и не преминув проехаться по неуемному авантюризму и страсти к дуэлям.

— Вот кто настоящий бретер, что ни дуэль, то скандал. Право, я в сравнении с этим молодым человеком проигрываю по всем статьям.

— Кроме ума, остроумия и любезности, — вполголоса продолжила Женя. — Он, кажется, почитает эти качества не столь уж важными, предпочитая доблесть. Вернее, ту разновидность доблести, которая заставляет молодых людей очертя голову кидаться навстречу опасности. Впрочем, Реннар фор Гронтеш и в самом деле еще очень молод. Вырастет, поумнеет…

— О, вы его знаете, милая Джегейль? — тут же заинтересовались дамы.

— Имела несчастье быть представленной, — выразительно вздохнула Женя. — Более того, этот юноша дерзкий со взором горящим вскоре станет нашим родственником: тетушка Гелли помолвлена с его батюшкой, адмиралом фор Гронтешем.

— Я знаком с адмиралом, — ди Скавалль тепло улыбнулся. — Весьма интересный собеседник. Заполучить такого родственника — это, пожалуй, удача. А юный Реннар, что ж, вы правы, дорогая племянница, еще успеет развить свой ум. Молодым интереснее война и дуэли, это можно понять.

— Полагаю, на войне он отличится, — кивнула Женя. — А вообще, жениться бы ему. Умная жена — настоящее спасение для таких горячих и жаждущих подвига юношей.

Цинни коварно улыбнулась:

— Не жалеешь, что для тебя этот брак стал невозможен?

Дамы навострили ушки, и Женя преувеличенно ужаснулась, даже руками всплеснула:

— Что вы, тетушка! Чтобы я — и этот искатель дуэльных приключений?! Да, говорят, и не только дуэльных, сердечных тоже. Нет, я мечтаю о мужчине, у которого мозги в голове, а не где-то еще, и уж вы-то, тетушка Цинни, должны меня понять! Да и сонеты, если честно, меня не впечатляют. Я, наверное, совсем не разбираюсь в искусстве галантного стихосложения, — и Женя, хитро улыбнувшись, состроила наивное лицо.

Расходились дамы довольные, вдоволь перемыв косточки всем, кому только можно, и сойдясь в убеждении, что у ди Скаваллей на редкость благоразумная племянница. Женя тоже была довольна: вечер оказался не таким скучным, как она боялась. Наверное, школа тетушки Гелли начала приносить плоды.

А дядюшка Винс, дождавшись, пока отъедет от крыльца последняя карета, сказал:

— Ты настоящая находка, дорогая племянница.

— Родовой талант, — насмешливо проворковала Цинни. И добавила уже серьезно: — А найти юному фор Гронтешу жену из тирисской верхушки… полагаю, это может оказаться весьма полезным решением.

Винсенн ди Скавалль никогда не верил во всякую чушь вроде переходящих из поколения в поколение родовых талантов, черт характера или пагубных пристрастий. Таланты надобно развивать упорным трудом, а характер, равно как и пристрастия, пагубные и нет, лишь вопрос правильного воспитания. Даже красота, которая и впрямь, случается, передается от матери к дочерям, и та нуждается в огранке!

Однако женщины семьи фор Циррент опровергали это убеждение ди Скавалля одним своим существованием! Мало того, что «кузина Гелли» и его бесподобная, прекрасная и любимая Цинни воспитывались в разных домах, разными людьми и, учитывая довольно большой разрыв в возрасте, в детстве вместе не играли — и все же мыслили, говорили и вели себя весьма схоже. Так теперь еще и их чудом обретенная племянница, выросшая в варварской дыре на краю мира, влилась в семью так легко и точно, что даже представлять ее нужды нет, знающие люди определят родство за четверть часа разговора! Та же ирония, то же отношение к мужчинам, то же потрясающее чутье на нужные повороты в разговоре, интонации, уместные шутки. Невероятно!

С другой стороны, не зря говорят, что исключения лишь подтверждают правило. Второго такого случая граф ди Скавалль не встречал за всю свою долгую и богатую на приключения жизнь. Да что там не встречал, даже не слышал о чем-то подобном! Оставалось радоваться, что невероятные таланты Эбигейль, Цинни, а теперь еще и Джегейль служат делу. И применять их с умом.

Вряд ли начальник андарской Тайной Канцелярии думал о талантах племянницы, посылая ее к родне в Линд: известия, которые он передал с Джегейль, и впрямь нельзя было доверить чужим рукам. Но, говоря откровенно, ди Скавалль не слишком опасался лазутчиков-невидимок, хотя защиту дома и усилил, как только мог. Обучение хорошего лазутчика стоит немалых денег, экипировка амулетами — тем более, поэтому логично ждать их там, где они принесут наибольший вред.

Нет, Линд сейчас безопасен, тем более что Тирисса, провозглашая нейтралитет, тайно поддерживает Одар. Ждать удара следует совсем в других местах. А им здесь нужно работать, добывать бонусы — сторонников, поставки, финансовые вливания, будущие семейные связи — все то, для чего совсем не помешает симпатия общества к послу Андара и его семье.