В голову лезло это идиотское "Возьми управление, возьми немедленно!", лезло нагло и с полным правом на жизнь. Но он и думать не мог, чтобы голосу этому поддаться, сопротивлялся, как мог. Знал ли ва-гуал, что некоторые люди обладают своеобразным иммунитетом против его чар? Где не последнюю роль играли сила воли, внутренний стержень, сама составляющая человеческой личности, так называемая сила духа? Нет, конечно. Ему вообще было на то плевать. Его интересовала всегда масса. Он питался общим, и такие нюансы его не интересовали. Поэтому в целом он всегда выигрывал. И это целое в полном объёме себя сейчас и проявляло - оно крушило всё, что под руку подвернётся.
Внизу, в операторской, творилось нечто невообразимое: люди сцепились друг с другом и в своём неистовстве на людей походили мало, за ниточки их дёргали сейчас одни инстинкты, где как раз инстинкт самосохранения пребывал едва ли не на последнем месте. Это было страшно и необъяснимо. Дико это было и неестественно. Вакханалия низменности и сон разума. Разума, что до этой минуты был вполне нормален и работоспособен и поэтому относительно предсказуем. Капитан ничего не понимал и некоторое время просто растерянно оглядывал помещение со своего мостика, умом понимая, что произошло нечто из ряда вон, какой-то сбой, что всё это - явная провокация, устроенная каким-то образом алгойцами, хотя сердцем и чувствовал, что тут возможно и другое. Более масштабное в своей агонии. А то, что началась агония, было ясно. Ибо все признаки налицо, да и как всё это воспринимать по-другому? Люди просто переставали быть людьми.
Как можно быстрее он связался с биолоцманами, нутром чуя, что те не должны были поддаться общему безумию. Всё-таки экстрасенсы. Они могли, как никто, подавлять негативные эмоции и управлять остальными, могли видеть подоплёку и скрытые сущности, могли если и не объяснить, то, по крайней мере, дать оценку. Опередил он их буквально на секунду. Те тоже хотели связи.
- Сергей, что у вас?
- Что-то несусветное творится, кэп, - тут же отозвался ведущий биолоцман, экстрасенс в третьем поколении. Общая вакханалия их, биолоцманов, не коснулась, тут капитан оказался прав. Только отчего-то дико трещала голова, но симптомы, слава богу, известны. - Врубай пси-защиту на полную, иначе пропадём! К нам уже ломятся!..
- Держитесь! - только и ответил.
Блэк-излучение. Как он и думал. И без колебаний потянулся к соответствующему тумблеру на вспомогательном пульте. А тут и старпом подоспел. Только не за помощью или советом. Безумный взгляд, весь в крови, своей или чужой, не разберёшь, потянулся к нему, вытянул руки, как зомби из фильма ужасов, в глазах застыло лишь одно - убивать! Напиться чужой крови. До краёв! Не раздумывая ни секунды, капитан выхватил штатный парализатор и коротким импульсом уложил сошедшего с ума человека на палубу и отрешенно смотрел некоторое время на неподвижное тело. Бред, мать твою! Потом перевёл взгляд ниже, на операторскую, ставшую к тому времени местом настоящего побоища. Крови там - до ужаса. Но сейчас ему было не до посыпания головы пеплом. Экипаж сошёл с ума, это уже ясно. Но он, как капитан, отвечал за безопасность вверенного ему сектора и боеспособность самой "матки". Почему он не поддался всеобщему безумию, не кинулся в общую свалку и никого не рвал зубами, волновало его в эту минуту мало. Нет, значит, нет. Разбор полётов будет потом, если он вообще состоится. А сейчас надо действовать, чтобы безопасность эту обеспечить. И он начал действовать. Как подсказывали Устав и честь командира, боеспособного офицера, оставшегося, фактически, один на один с коварным и безжалостным врагом...
А тем временем "Руанда", линкор сопровождения и огневой поддержки, завершил манёвр сближения и тут же задействовал всё смертоносное, что у него имелось. На "Руанде" всеобщее безумие приняло иную форму - экипаж, наоборот, действовал чётко, слаженно и оперативно. Никакого побоища и мордобития, полное подчинение и осознание того, что перед ними стояло. Сейчас они были воинами, единым строем, плечом к плечу, вставшими на пути врага. Перед ними была цель - алгойская "матка" во всей своей красе и неповторимости (то, что это земной "Энгон", у экипажа линкора даже и в мыслях не было, несмотря на многие противоречия. Сейчас это был прежде всего враг!). Коротко отдавались соответствующие команды, по экранам ползли данные телеметрии, туша линкора окуталась защитным полем. Он готовился к бою, готовился уничтожить цель. И судно подобного класса обладало для этого всем необходимым. "Руанда" хищно нацелилась на "Энгон". Однако и тот ответил взаимностью, ибо автоматика и компьютеры всё же ва-гуалу были неподвластны, хотя в данном конкретном случае и зря. Оба земных подпространственника неумолимо сближались, как два могучих хищника перед неминуемой схваткой, и кто из них одержит верх, а кто испустит дух - дело лишь в возможностях каждого. И отчасти во времени.
Кульминация всего, а с ней и финал, приближались. Так же неумолимо и неизбежно. И отсрочить его никому не было под силу. Разве что Энее, найденной Баевым где-то на задворках Вселенной. Но она смертельно боялась того, что ей и самой было непонятно и до ужаса отвратительно. Всей её загадочной сущности. Она с детской непосредственностью пока что ещё пряталась где-то там, натянув спасительное одеяло отчуждённости до самых глаз, не забыв, правда, при этом и их крепко-накрепко зажмурить.
Что и сказать, вино было превосходным. Давно Нун Гаан не испытывал столько положительных эмоций сразу: тут и расслабленность, и умиротворение, и леность, и что-то ещё, совсем уж позабытое. Редко ему, как главкому, выпадали такие вот минуты - посидеть за одним столом с самыми надёжными и преданными командирами, что не на словах, как многие, а на деле, доказали, что они по праву носят уважительное звание эрконов (дословно, с алгойского - реальный командир). И он, как Верхний адмирал, был горд за них - это были его ученики, а в будущем, возможно, и преемники. Если, конечно, война с этими треклятыми землянами пойдёт не так, как планировалось Вседержателями. А предпосылки, видит Священный Ал-Гоой, к тому имелись. Это был, пожалуй, единственный чёрный мазок на общем светлом фоне его в целом благодушного настроения.
Они, сочетая полезное с приятным, сейчас отдыхали. Иногда говорили о политике, о войне, но больше касались тем, которые считались нейтральными, - всё же в данный момент они не на совещании в штабе группировки, не на командном мостике своих воителей, а в гостях у командующего, который позвал их отобедать и просто составить ему компанию. Да и дел важных не было. Так, делишки, которые могут пока что и обождать. Позиционная война сама по себе вещь затяжная, это надолго, но особого беспокойства она пока что не вызывала. Два враждебных флота застыли друг перед другом, отдувались, в основном, истребители и штурм-крейсы, а основные операции велись там, на планете, и вот там действительно было жарко. По-большому, там был ад. Мясорубка.
Принесли десерт, а с ним и курительные трубки. Расслабленность достигла апогея, заторможенность и какая-то апатия постепенно брали своё. Хотелось пребывать в таком вот благодушном состоянии вечно, и плевать на эту войну и всё, что с ней связано. Но, как это обычно бывает, идиллию прервали в самый неподходящий момент. На пороге, словно из воздуха, материализовался адъютант, возникнув среди их славного застолья, как незваный хруум на обыкновенной пирушке, слюнявясь на выпивку и соответствующую закуску. Он истуканом застыл рядом со столом, вылупив глаза, явно при этом не понимая, что сейчас делает. А нарушал он покой, расслабленность и хорошее настроение всех присутствующих. Но в первую очередь самого адмирала, конечно.
- Ну? - раздражённо поинтересовался последний, только-только поднявший бокал во здравие боевых товарищей и попутно за успешный исход всей кампании. Как все алгойцы, землян он ненавидел, но сейчас не смог сказать бы точно, кого в эту секунду он ненавидел больше - этих теплокровных выскочек или собственного адъютанта. Ну, болван, если что-то несущественное, вышвырну в открытый космос, решил адмирал и отпил из фужера, потому что уже было наполнено и тост произнесён.
