—

Мой Бог! Я могу вам честно сказать, что Пуавро неплохой человек, но у него довольно своеобразная клиентура… в основном из мира, так сказать, отверженных и, между нами говоря, это общество не слишком привечает таких как я. Я ходил к нему из-за вас и из-за месье Фурнье… но вот уже несколько дней, как он покинул это заведение, и мне показалось, что вы тоже незамедлительно сделаете тоже самое.

—

Я… это будет зависеть… от решения моего друга Фурнье, которого я безуспешно везде разыскиваю.

—

Серьёзно? Получается, что вы не знаете, где он живёт?

—

Нет, а вы? — проорал Верро.

—

Нет… и это не удивительно. Я его видел только в этом кабачке… да и там он не часто общался со мной… вы ведь понимаете, что мало удовольствия беседовать с глухим …

—

Кто бы это говорил, скотина безухая! — проворчал Верро.

—

Кажется, что вы имеете такое же просвещённое мнение, — сказал Морель, громко рассмеявшись.

—

Вы же прекрасно видите, что это не так, ведь я специально остановился, чтобы поговорить с вами, — закричал ему в ответ Верро.

—

Это очень любезно с вашей стороны, но вряд ли вас развлекает, раз вы называете меня скотиной.

—

Как! Вы это услышали? — поразился Верро, всего лишь на мгновение смутившись.

—

Да, и вас это удивляет лишь потому, что вы никогда не жили вместе с глухими.

—

Нет… И слава богу!

—

Если бы вы провели некоторое время с ними, вам было бы известно, что на открытом воздухе у нас совершенно другой слух, чем в четырёх стенах здания, например. Здесь, на улице, на свежем воздухе, или в карете с открытыми окнами, например, мы слышим все.

—

Хорошо! Я прекрасно понял, что

как только мне нужно будет с вами о чем-нибудь поговорить, я найму фиакр, и мы будем кататься столько времени, сколько нам потребуется, чтобы побеседовать… только вы оплатите

эти часы.

—

О! Весьма охотно… но тем временем мы можем всегда поговорить немного здесь… в хорошую погоду я всегда провожу здесь несколько часов, и вы не будете нуждаться том, чтобы надрываться и драть горло во время нашей беседы.

—

Это меня устраивает, так как я не люблю привлекать внимание прохожих. Я у вас хотел спросить, не могли бы вы мне сообщить новости о Фурнье. Вы не знаете его адреса, но, возможно, вы его видели в последнее время.

—

Нет, к несчастью… так как я его очень люблю, этого мальчика, хотя он почти не ищет встречи со мной. Но я вам клянусь, что если бы я его заметил на улице, то обязательно подошёл бы к нему. Мне кажется, что он не живёт в нашем квартале.

—

Ба! Странно, ведь Фурнье постоянно торчал в Гранд-Боке, а рыбак обычно не ходит на рыбалку далеко от своего дома. Так что он должен вскоре найтись, и ради того, чтобы узнать, где он живёт, я готов пожертвовать своей любимой трубкой.

—

Значит вы в нем так сильно нуждаетесь? Спорим, что я догадываюсь, почему!

—

Ах! Я вам бросаю вызов, папаша.

—

Черт возьми! Это не сложно. Вы хотите, чтобы он вам вернул позолоченную булавку, которую вы ему накануне отдали у отца Пуавро?

—

Булавка! Как!? Вы это заметили …

—

Глухие замечают все. Черт возьми! Это совершенно ясно. Они не рассеянны, в отличии от других, так как не слышат ничего, и компенсируют этот недостаток внимательностью к мелким деталям.

—

Тогда… значит вы не слышали того, о чем я с ним говорил?

—

Ах! Этого… нет. В зале, где мы сидели, очень низкие потолки, а вы уже знаете, что нам нужно открытое пространство, чтобы наши уши открылись. Но иногда мы догадываемся о сказанном по жестам, по движениям губ, по выражению физиономии.

—

И догадались ли вы тогда, о чем мы разговаривали с Фурнье? Вам с вашего места было удобно нас рассматривать, так как мы сидели за одним с вами столом.

—

О! Я не могу сказать, что понял все, могу и ошибиться, но общее представление имею. Мне показалось, что вы ему рассказывали о том, что кого-то убили или поранили этой булавкой, и которую Фурнье обещал отдать на исследование, чтобы выяснить, не была ли она отравлена.

—

Вы смогли понять это? Ах! Думаю, это было трудно!

—

Ну нет, это, напротив, было совсем просто. Я хотел взглянуть на эту булавку, но вы остановили мою руку. Я сразу же подумал, что вы опасаетесь несчастного случая. И дальше!.. Вы показали ему разорванное пополам письмо, и я предположил, что вы его нашли вместе с булавкой.

—

Честное слово, отец Морель, я начинаю думать, что вы хитрец. А я то вас принимал за наивного человека!

—

Ба! Лучше скажите… дурака. Это бы нагляднее проиллюстрировало вашу мысль.

—

Мой бог! Это вполне возможно, — цинично сказал Верро, — но я не стыжусь провозгласить, что ошибся. Человек, который понимает, ничего не слыша, способен на многое… на всё.

—

Вы очень добры… Так значит, я все понял правильно. Булавкой воспользовались, чтобы совершить преступление.

—

Ею убили девушку в омнибусе.

—

Наверное, вы имеете ввиду случай в омнибусе на пляс Пигаль. Я читал об этом в Пети Журналь.

—

Точно, мой старый друг. И с того самого дня мы, я и мой друг Амьен, ищем негодяйку, которая сделала своё мерзкое дело, а также и бандита, который ей в этом помог. Амьен был в том омнибусе, и он их видел. К несчастью, Поль решил, что это был несчастный случай… и перестал заниматься этим делом. Что касается меня, то я продолжал считать, что было совершено преступление и сообщил о своих подозрениях Фурнье, и он согласился со мной. А в это время преступники продолжают свою деятельность. Они только что похитили сестру бедной девушки, которую они убили, и если мы не сумеем их схватить, то они разыграют с ней дурную комбинацию.

—

Почему? Что они имеют против этих бедных сестер… это какая-то месть…?

—

Слишком долго объяснять… и вряд ли вас это заинтересует. Небольшая история большого наследства. Один богатый буржуа, который был биологическим отцом обеих малышек, умирая, оставил им все своё немалое состояние.

—

И тогда родители этого буржуа… или другие родственники, претендующие на это наследство, заплатили бандитам, чтобы их убить и получить это состояние?

—

Это вполне возможно… хотя… нет… у покойника не было никого, никаких родных, кроме брата, месье Дюбуа, который очень богат и потому не должен быть, казалось, заинтересован в этом деле.

—

Кто его знает. Ради денег совершаются и не такие дела! Вы сказали, что его зовут Дюбуа… на вашем месте, я поискал бы адрес вашего друга у него… Вы знаете, где живёт этот месье Дюбуа?

—

Нет, но мой друг Амьен знает. Поль близко с ним знаком. И вы мне напомнили об одной вещи, которую он упомянул в этим утром в моем присутствии. Кажется, что месье Дюбуа прежде использовал одного торгового агента, который мог бы быть сообщником женщины с булавкой. Амьен видел этого человека в театре на следующий день или через день после преступления, и он его узнал… они вместе ехали в том самом омнибусе… только,… он не знает его имени.

—

Ему ничего не стоит спросить об этом месье Дюбуа.

—

Это как раз то, что он до

лжен сделать сегодня… сейчас…

а я в это время, когда заметил вас, шёл на улицу Аббатисс, повидаться с женщиной, которая поселила у себя покойную девушку… а потом намеревался отправиться к Амьену, чтобы понять, где мы находимся в процессе нашего расследовании.

—

Хотите ли бы Вы, чтобы мы пошли к нему вместе?

—

Как,…Отец Морель, вы думаете о том, чтобы вмешаться в это дело! Вот это новость! Я понимаю, что это вас развлечёт, но я спрашиваю себя, чем вы можете нам пригодиться…?

—

Вы несколько мгновений тому назад сказали, что я способен на все, — ответил, улыбаясь, аптекарь. — Итак! Попробуйте. Подвергните меня испытанию. Вы увидите, что глухота имеет и хорошие стороны. Таких людей никто не опасается. И затем, чем вы рискуете? Речь идёт только о том, чтобы сообщить мне адрес этого торгового агента. Я нанесу ему визит, и если во время беседы с ним я узнаю что-то новое, я вам обязательно сообщу.