—

И мы поднялись бы наверх и постучались, без церемоний, в дверь студии месье Амьена. Хм! Мне кажется, что это был бы немного рискованный ход. Во-первых, он может нам просто не открыть дверь, и будет прав, так как мы его заранее не предупредили о визите. Я слышал, впрочем, что художники никогда и никому не открывают двери студии во время сеанса, во время работы с натурщицей, из страха нарушить позу, в которой он ей определил находиться.

—

Когда мы будем рядом с дверью, я начну говорить с вами очень громко. Месье Амьен узнает мой голос, и соизволит оставить свои кисти, чтобы встретить нас. Если он посмеет оставить нас снаружи, я ему этого никогда не прощу. Так что, решено, вы ведь согласны с моим планом, дорогой отец? Видите, я уже готова к прогулке. Мне осталось только одеть шляпку и пальто. Вам также при параде. И кроме того, вы не появлялись на улице вот уже три дня. Свежий воздух вам пойдёт на пользу.

—

Послушай! — воскликнул месье Дюбуа, — а как же мой провинциальный нотариус, которого я ожидаю с минуты на минуту?

—

Нотариус? — пренебрежительно повторила Аврора.

—

Да, он, — сказал месье Дюбуа. — Он должен мне привезти копию завещания моего брата, и ты понимаешь, с каким нетерпением я его жду. Телеграммы, которые он мне направил, слишком лаконичны. Он развлёкся, составляя предложения, как загадку, экономя слова, чтобы сэкономить франк на миллионном деле. Эти провинциалы так глупы.

—

Мне кажется, что, если бы он прибыл в Париж сегодня, то уже был бы у вас. Поезда прибывают только утром и вечером, и нотариус, если он не сошёл с утреннего поезда, уже не придёт к вам днём.

—

Это справедливо по отношению к экспрессам, но я подозреваю, что он сел в пассажирский поезд… он всегда экономит. Так как провинциалам не известна английская максима: время, это деньги… Как ты это произносишь на английском языке?

—

Time is money, мой отец. И чтобы осуществить на практике эту максиму, я собираюсь отправиться к себе, чтобы побыстрее закончить мой гардероб перед прогулкой. А если этот господин здесь появится в то время, как вы выйдете со мной в город, ваш камердинер может вас разыскать. Вы только должны оставить ему ваши инструкции и адрес месье Амьена.

—

Это хорошая идея. Благодаря такому плану, думаю, что могу без нежелательных последствий отлучиться на часик.

—

И даже на два, — произнесла совсем тихим голосом мадемуазель Дюбуа, которая намеревалась продлить визит в мастерскую художника.

—

Но, — продолжил её отец, — какой повод мы собираемся предъявить месье Амьену, заявившись к нему без предупреждения?

—

Для начала, отец, хочу вам сказать, что мы не нуждаемся в поводе. Он нас лично приглашал много раз зайти к нему и посмотреть его новую картину.

—

Ладно, пусть так, но когда мы приглашаем людей к себе, предпочитаем заранее знать, когда они придут, для того, чтобы подготовиться к визиту и принять гостей надлежащим образом. Амьен не очень будет доволен тем, что вынужден показывать нам свою не приведённую в надлежащий порядок студию.

—

Но… я как раз именно для этого и стараюсь его удивить.

—

В этом случае нам все таки придётся с ним объясниться и сказать ему, почему мы так неожиданно прибыли… ты не можешь с этим не согласиться …

—

Вы ему скажете, что мы пришли для того, чтобы договориться насчёт моего портрета. Он мне предложил начать работу над ним в любое время, когда я пожелаю.

—

Хм, это серьёзный повод, это очень серьёзный повод… даже чересчур! — сказал месье Дюбуа, качая головой.

—

А в чем его серьёзность?

—

Не кажется ли тебе, что если я приму это предложение… то это почти то же самое, как если бы я взял на себя обязательство отдать тебя ему в жены.

—

Почему? Это — его работа… заработок — делать портреты, так как он, между прочим — художник, и не более того. И Поль уже этим занимался. Я видела одну его работу на прошлогоднем художественном Салоне. Это был женский портрет… и это был шедевр.

—

Вероятно и то, что за него ему заплатили, и очень даже может быть, что заплатили дорого. Полагаешь ли ты, что он согласится с тем, чтобы я ему заплатил за твой?

—

Нет… я не думаю, что….

—

Тогда… это было бы равносильно подарку ценой десятки тысяч франков… Он продаёт портреты своей работы по цене, которая мне известна… Они буквально на вес золота. И такие дорогие подарки девушка может достойно принять только от своего жениха.

—

Хорошо, мы можем поступить так. Если я не выйду замуж за месье Амьена, тогда вы ему заплатите за мой портрет. И таким образом, у вас не будет обязательств перед ним.

—

Он наверняка откажется мне его продать; ты мне только что об этом сама сказала. И твой портрет, твоё лицо останется висеть на стене его мастерской. Это тебя устроит?

—

Он не захочет меня оскорбить, я в этом уверена. Я очень надеюсь, впрочем, что не увижу у него ничего, что помешает мне …

—

То, что ты имеешь ввиду, эти твои планы в отношении месье Амьена я одобряю. Я надеюсь, как и ты, что он преуспеет в своих делах… но все-таки, между тем, нам неизвестно, что может случиться, когда мы вот так запросто заявимся к нему, и нужно все предусмотреть.

—

Я допускаю, что может случиться все, что угодно. Но я осознанно хочу пережить это испытание. Я хочу попытать счастья.

—

Но признай, что момент для визита к Амьену выбран очень неудачный. Если он возьмётся за твой портрет, то может не успеть закончить свою картину для Выставки.

—

Это — как раз то, чего я желаю.

—

Это потому, — усмехнулся месье Дюбуа, — что тогда ему придётся дать отставку и отослать прочь итальянку, которая позирует ему для этой картины. Дорогая Аврора, я тебя не узнаю, ты ли это.

—

Дело, в том, что действительно… я очень изменилась за последнее время, — решительно произнесла мадемуазель Дюбуа.

—

Вот как! Я замечаю, что ты, кажется, обезумела от этого мальчика. Боюсь, что если я буду тебе перечить, ты способна слечь на нервной почве. Ладно, иди, собирайся, одевай свою шляпку, а я пока одену свою и дам распоряжения Франсуа.

Аврора не заставила себя просить дважды. Она знала, что все равно добилась бы своей цели, поэтому её горничная все это время ожидала свою хозяйку, чтобы немедленно помочь ей одеться.

Отец баловал её и привык ей уступать, и к тому же он пребывал в хорошем настроении с тех пор, как господин Бланшелен ему сообщил о смерти Бьянки Романо, поэтому он и принял благоприятное для дочери решение навестить месье Амьена.

Дюбуа только дал указание своему дворецкому, чтобы в случае появления в его доме нотариуса тот разместил бы его в салоне и заставил ждать возвращения месье Дюбуа, одновременно отправив слугу к художнику, чтобы предупредить о прибытии этого значительного и долгожданного персонажа.

Десять минут спустя месье Дюбуа и его дочь уже направлялись пешком, рука об руку, к пляс Пигаль.

После посещения спектакля «Рыцари в тумане» Поль Амьен жил как отшельник, вернувшись к своей основной профессии и призванию художника, опаздывающего к выполнению своей главной на сегодняшний день цели, завершению картины, которую ему необходимо было в ближайшие дни отправить на суд строгих экзаменаторов, дабы не пропустить открытие Салона.

В первый день Полю приходилось довольно тяжело. Он был твёрд в осуществлении своего намерения упорно трудиться, но воспоминания об охоте на криминальную парочку не выходили у него из головы. Он упрекал себя в нерасторопности, неумении… глупости… вспоминая, как ловко они обвели его вокруг пальца, и твердил себе, что если только ему вновь представится такой случай разыскать их, он уже не совершит такой глупой ошибки.

Также он намного больше, чем это требовалось для завершения его картины, думал о мадемуазель Дюбуа и, когда Поль садился перед своим мольбертом, изображение прекрасной Авроры, усиленное воображением влюблённого художника, частенько помещалось между его глазами и холстом.