О! Речь идёт совсем не о том похищении, которое вы имеете ввиду. У Пии нет возлюбленного. Но она теперь богата, и возможно, кто-то страстно желает заполучить её состояние.

—

Да, Пия Романо богата… но мало кто об этом знает… хотя, если предположить, что кто-то хочет его заполучить… принимая во внимание универсальное правило… ищите того, кому это выгодно… я бы обратил ваше внимание на то, что её смертью может воспользоваться только месье Дюбуа.

—

Кажется, я все понял… как раз накануне того дня, когда месье Франсуа Буае умер в Амели-ле-Бэн, завещание относительно Бьянки уже не имело юридической силы, потому что мадемуазель Бьянка Романо умерла к тому времени, и месье Дюбуа это было прекрасно известно… потому-то он в моем присутствии с нетерпением ждал события, которое ему принесёт состояние его брата после его смерти… и вдруг я ему сообщил новость о том, что есть другая законная наследница, очень даже живая. И в этом он не мог сомневаться, так как он сам её видел… и потому-то его лицо так переменилось.

—

Бьянка была убита, — воскликнула Верро, — и те, кто её убил, убьют и Пию, это ясно, как божий день. Если они не убили Пию до сих пор, так это только потому, что им было неизвестно, что она наследница огромного состояния.

—

Убита… Бьянка…! — повторил оглушённый этими словами нотариус, — но, месье, вы же так не думаете. Полиция провела официальное расследование, и было установлено, что эта девушка умерла от разрыва аневризмы.

—

Ах! Да… Вы хотите поговорить об этом в полиции!? Да они там ничего слышать не хотят. Но я то здесь и к вашим услугам. И у меня есть доказательства убийства, а с помощью одного моего товарища, которого я знаю, я схвачу негодяев, которые совершили это грязное дело. Вопрос состоит лишь в том, успею ли я их схватить раньше, чем они отправят на тот свет младшую сестру вслед за старшей.

—

Достаточно! Теперь позволь мне говорить, — воскликнул выведенный из терпения Амьен.

И он продолжил, обращаясь к мэтру Дрюжону, которого речи Верро очень обеспокоили:

—

Месье, вот что произошло… Бьянка Романо умерла несколько дней тому назад поздно вечером, в омнибусе, в котором волею обстоятельств оказался и я… умерла чрезвычайно странно… не испустив не то что крика… нет, ни малейшего звука… не шелохнувшись. То, что она умерла, заметили только тогда, когда омнибус прибыл на конечную станцию, и я подобрал на полу в салоне длинную булавку, которую женщина, сидевшая рядом с Бьянкой, потеряла или бросила, использовав самым гнусным образом перед этим. На следующий день я случайно обнаружил, что эта булавка была отравлена. Кошка, которая укололась об неё, тут же свалилась замертво. Без малейшего звука.

—

Ах! мой Бог! Но тогда получается, что если эта женщина убила сестру Пии…

—

Она может убить также и Пию. И я почти уверен теперь, что именно эта женщина увезла только что несчастного ребёнка, которого вы ищете.

—

Но, месье, — воскликнул нотариус, — если вы не ошибаетесь, ваш долг состоит в том, чтобы незамедлительно сигнализировать органам правосудия обо всех фактах, которые вам известны. Меня удивляет, что вы так долго медлили и не сделали этого до сих пор.

—

Я ошибся, и я это теперь вижу, — сказал Амьен. — Но я не верил в преступление. Я не знал в то время, что мёртвая девушка была Бьянкой Романо, которая должна была унаследовать значительное состояние. Убийство бедной и неизвестной девушки мне казалось необъяснимым и невероятным, потому что я не видел интереса, причины, по которой её могли бы убить. Новость, которую вы мне сообщили только что, совершенно в другом свете освещает эту мрачную историю. Очевидно, что наследницам месье Франсуа Буае угрожает смерть.

—

Что касается меня, то я уже давно об этом догадался, — воскликнул Верро. — И кроме того, именно я конфисковал смертельную булавку.

—

Что ты с ней сделал? — внезапно спросил у него Амьен.

—

Ах! Ах! Что произошло… это невероятно… Ты решил выслушать меня… Ты мне больше не запрещаешь говорить, и мне кажется, что ты сам хочешь, чтобы я рассказал тебе о моих операциях. Ты невольно признаешь, что я был на правильном пути, и раз ты признал свои ошибки, я на тебя не сержусь. И тогда ты можешь узнать, что я вручил эту булавку одному человеку, который взял на себя труд отдать её на исследование первоклассному химику, чтобы определить природу яда, который покрывал острие этой булавки. Опыт, в настоящее время, должен быть уже закончен и результат известен. Нам остаётся только найти женщину, которая пронзила этой булавкой Бьянку, и мой друг Фурнье взял эту работу на себя. Это равносильно тому, что мы уже держим убийцу в наших руках, так как он номер один в расследовании запутанных преступлений. Я лично в этом убедился. Ему потребовалось всего полчаса, чтобы обнаружить меблированную комнату, где жила Бьянка.

—

Что!? Он сам тебя туда отвёл?

—

Тебе об этом было бы уже давно известно, если бы ты потрудился у меня об этом спросить. Но как только я открывал рот, чтобы произнести имя этого достойного месье Фурнье, ты мне затыкал рот.

—

Итак! Можешь рассказать всё это сейчас. Где он, этот умелый сыщик? Я надеюсь, что он не связан с открытием места, где жила Бьянка. Или он лично привёл тебя прямо к её дому?…

—

Как ты догадался об этом… но вот черт возьми! Я его больше не видел с того самого дня, когда он меня отвёл на улицу Аббатисс.

—

И ты не пошёл к нему домой, чтобы узнать, куда он пропал?

—

Нет… И по одной простой причине. Он забыл мне дать свой адрес.

—

Как! Ты поручил булавку… такую важную улику, индивиду, чей адрес ты даже не знаешь!

—

О! Не нужно столько эмоций… Зато мне известно одно заведение, завсегдатаем которого он является. Месье Фурнье не пришел туда вчера, но обязательно вернётся. Это — Гранд Бок.

—

И ты всерьёз рассчитываешь, что этот странный завсегдатай пивной найдёт убийц! Забудь об этом и успокойся. Я их сам найду. Я снова видел эту парочку вечером в театре… женщину из омнибуса, и представь себя, она была вместе со своим сообщником, мужчиной, который уступил ей место в салоне и поднялся на крышу, на открытую площадку, и этот человек— не кто иной, как торговый агент, услугами которого пользовался до сих пор и продолжает пользоваться до сих пор месье Дюбуа…

—

Торговый агент? Подождите-ка, — сказал мэтр Дрюжон. — Действительно, месье Дюбуа мне сказал, что ещё до смерти своего брата он, предвидя, что тот напишет завещание, которого он опасался, воспользовался услугами одного агента, чтобы собрать информацию в Италии на Стеллу Романо и её двух дочерях.

—

Он вам назвал его имя?

—

Нет, но он мне назовёт его имя, если я у него его спрошу, я в этом не сомневаюсь.

—

А я на это надеюсь. Не возражаете, месье, если мы незамедлительно отправимся к месье Дюбуа за этими данными?

—

Весьма охотно, если вы думаете, что он сможет нам предоставить нужную справку… извините за такое выражение… эта история омнибуса и отравленной булавки столь новы для меня, что я немного потерялся.

—

Я вам все это подробно объясню по дороге. Но мы не имеем права терять ни одной минуты.

—

А я? — Обескураженно спросил Верро.

—

Ты!.. А тебе я рекомендую бежать в твою любимую пивную и посмотреть, вдруг твой друг Фурнье объявился там, — объявил свой приговор Амьен, который не хотел больше сотрудничать с этим горе-сыщиком.

Открывая дверь, Поль оказался лицом к лицу с Лоренцо, согнувшимся под весом холста и мольберта, с которыми он наконец добрался до комнаты Пии.

—

Женщина, которая пришла за Пией… не было ли у нее красных пятен на лице? — Вдруг спросил он внезапно у старого разбойника.

—

Да… и ещё у неё были черные глаза… как уголь… и большой нос… римский, — сказал старик. — Если бы она захотела позировать в образе Медеи, я без труда нашел бы ей работу у богатого художника.