—

Что! — воскликнул Амьен, — Пия-дочь этого месье Буае!? Племянница месье Дюбуа!?

—

По закону, нет, — ответил мэтр Дрюжон. — Её отец не признал Пию Романо своей дочерью при жизни. Если бы он это сделал, то не смог бы оставить ей и её сестре все своё состояние, так как французский закон, как бы это не было парадоксально, запрещает завещать собственному ребёнку то, что он позволяет завещать в пользу обыкновенного иностранца.

—

Лучше уж получить наследство, чем папашу-буржуа, — произнёс поучительно Верро, — особенно, если наследство крупное.

—

Более пятисот тысяч франков.

—

Вот это да… Полмиллиона, которые с неба падают в фартук Пии!.. Ах!.. Она богачка! Богаче всех нас, вместе взятых! И этот маленький бекасик упорхнул на прогулку в фиакре прямо перед тем, как ей в гнёздышко принесли такой куш. Представляю, какое у нее будет лицо, когда она вернётся назад! Так что, Поль, в моей голове появилась неприятная для тебя мысль, что ты никогда не закончишь свою картину. На этот раз она точно больше не захочет тебе позировать …

И для того, чтобы выразить свою радость по поводу этой новости, Верро исполнил в середине комнаты несколько па, которые, по его мнению, должны были изображать пляску радости итальянских горцев из Абруццо, к большому изумлению мэтра Дрюжона, который принял его за сумасшедшего, которого неожиданно настиг приступ безумия.

—

Месье, — сказал Амьен, взволнованный, но тем не менее не так экспансивно реагирующий на эту новость, как его друг, — я очень счастлив узнать, что этот ребёнок будет богат, так как он достоин счастья, и эта новость настигнет её весьма кстати, чтобы компенсировать несчастье, которое её поразило только что, ведь сестра её умерла внезапно… неожиданно.

—

Бьянка Романо была сонаследницей Пии Романо. Завещание месье Буае устанавливало равные доли в наследстве обоим дочерям Стеллы Романо, их матери, жившей в Субиако в Италии. И, в связи с кончиной старшей дочери месье Буае, совокупность состояния по завещанию переходит к младшей дочери наследодателя.

—

Пия об этом даже не подозревает.

—

Она могла бы никогда не узнать об этой удаче в своей жизни, так как никто о них, сестрах Романо, ничего не знал. Месье Буае не занимался своими дочерями, и когда он вспомнил о них, а это, нужно сказать вам честно и прямо, произошло лишь в последний момент его жизни, то не смог даже сказать, где они живут сейчас. Абсолютно случайно я получил позавчера известия о той дочери, которая осталась в живых. Но эти новости были очень неполными, можно сказать, скудными. Вы вспоминаете, месье, что я появился в вашей мастерской для того, чтобы поговорить с месье Дюбуа, которого отыскал там.

—

Я прекрасно это помню. И вы у меня чуть не встретили Пию Романо. А ведь тогда она узнала только что о смерти своей сестры, и ушла несколькими мгновениями раньше.

—

И выходя из вашего дома вместе с месье Дюбуа я узнал от него, что он видел только что у вас единственную наследницу своего брата …

—

Которая лишила его наследства. Это очень щедро с его стороны, так как за неимением справки, которую он вам, таким образом предоставил, возможно, что претензии Пии на наследство никогда не были бы обнаружены.

—

Да, вы правы, месье, это очень вероятно… Эта случайная информация была невероятно важна для установления истинного владельца будущего состояния. Но для того, чтобы реально отыскать наследницу, месье Дюбуа не может быть моим помощником… с ним я, вполне очевидно, не буду иметь успех.

—

Почему? Ничего легче для него быть не может. Для этого месье Дюбуа достаточно лишь справиться у меня о месте жительства Пии, и я тут же сообщил бы ему и вам её адрес.

—

Это — как раз то, что я его попросил сделать, но он мне ответил, что не собирается и пальцем шевелить ради выполнения завещания, которое лишило его наследства в пользу какой-то там иностранки.

—

Это странно… Ведь вы только что сказали, что без него вы бы не узнали, что Пия Романо позировала у меня.

—

Да, первый порыв души всегда хорош… поскольку спонтанен и не обдуман. Но вскоре дурной нрав и досада одержали верх над месье Дюбуа. У месье

брата месье Буае

действительно нет повода быть довольным, и мы не можем требовать от него, чтобы он принял близко к сердцу интересы этой девушки, которая унаследует состояние, которое он уже считал по праву своим.

—

Значит он отказался вам указать способ узнать адрес Пии?

—

Совершенно верно. Он мне заявил, что больше ничего не хочет слышать о наследнице. Мадемуазель Дюбуа, которая неожиданно появилась, во время нашей беседы, одобрила… вернее, была очень рада решению своего отца, и велела мне не вмешиваться больше в это дело, которое, как сказала она, меня больше не касается. Она даже добавила, что эта Пия была бродяжкой, как и её сестра, и что она, без сомнения, уже оставила Париж, и бесполезно её здесь искать.

—

Ничего себе! Вот так поворот сюжета! — процедил сквозь зубы Верро, — она никакая не дочь буржуа… а гораздо хуже. Какой там Рубенс! Кто бы в это поверил?

—

К счастью, месье, вы не последовали этому совету, — сказал взволнованно

Амьен.

—

Нет, — ответил нотариус, — я подумал, что не могу… не имею права пренебрегать долгом нотариуса и честного человека, и обязан сделать все, что в моих силах и что зависит от меня, дабы Пия Романо узнала последнюю волю своего отца. Я решил отложить свой отъезд из Парижа, несмотря на срочные дела дома, и ещё вчера пошёл справиться о мадемуазель Пие Романо в префектуре полиции.

—

В префектуре!? — воскликнул Верро. — О! Предполагаю, что они не должны были вам много рассказать об этом деле! Сестра Пии умерла при довольно странных обстоятельствах, и полиция пребывает в полном недоумении относительно её смерти.

—

Прошу прощения, месье, — продолжил нотариус, — но именно смерть этой сестры Романо указала мне дорогу к дому другой сестры. Они мне сказали, что недавно умершая Бьянка Романо жила на Монмартре в доходном доме. Я туда отправился этим утром, и персона, который держит этот дом мне сообщила, что Пия живёт на улице Дефоссе Сен-Бернар.

—

Какое счастье, — прошептал Амьен, — ведь еще вчера утром, прежде чем пойти на кладбище, старуха Корню его не знала.

—

Она не смогла мне сказать номер дома, но я встретил на углу набережной… итальянку в национальном костюме, и осведомился у неё …

—

А эта пейзанка из Ломбардии вам указала на барак отца Лоренсо, — прервал его Верро. — Единственное, что меня удивляет, так это то, что этот старый разбойник вас сюда впустил, так как он видел только что, как отсюда выводили мадемуазель Пию Романо.

—

Этот почтенный синьор казался достаточно удивлённым, когда я у него спросил, на каком этаже жила девушка, и не хотел мне отвечать, но в конце концов указал мне на шестой этаж, не добавив при этом, что у Пии в комнате уже были посетители. Я полагаю, что он принял меня за агента полиции.

—

Это меня совсем бы не удивило, — пробормотал Верро. — Старик-разбойник всю жизнь прожил в страхе, что нагрянет полиция. В душе он до сих пор остаётся налётчиком с большой дороги.

—

Месье, — сказал Амьен, делая своему товарищу знак замолчать, — я вас благодарю за ваше щедрое участие в судьбе девушки. Оно пришлось тем более кстати, что у меня есть причины беспокоиться в связи с отсутствием этой девушки. Я приехал сюда, чтобы закончить картину, для которой Пия мне позировала. Она мне обещала ждать меня, а хозяин дома нам рассказал только что, что она уехала в фиакре с изящно одетой женщиной… уехала неожиданно, не сказав ни слова, когда она вернётся… и вернётся ли вообще. Это очень странно, и я начинаю опасаться, как бы её не похитили.

—

Это не было бы непоправимым несчастьем, — возразил, улыбаясь, мэтр Дрюжон. — Хорошеньких девушек всегда похищают красивые кавалеры.

—