Бланшелен очень смиренно попрощался с ним и молча проводил его до двери квартиры.

Хитрец знал истинную цену протестам и показной незаинтересованности месье Дюбуа.

Хозяин квартиры спровадил своего маленького слугу, который грыз лесные орехи в прихожей, и возвратившись в свой кабинет, вместо того, чтобы сесть на стул перед своим бюро, приставил своё ухо к перегородке, и минутой спустя трижды, с определённым интервалом, постучал в нее.

В ответ на этот сигнал ему ответили тотчас же тремя скромными ударами с равными интервалами.

Бланшелен продвинул вперёд правую руку, и нажал на медную кнопку, очень искусно скрытую в резьбе деревянной обшивки. Тотчас же панель выскользнула из пазов и обнаружилось довольно широкое отверстие, в которое свободно мог пройти человек, и в эту тайную дверь в кабинет Бланшелена прокралась женщина, одетая в длинный чёрный халат и тюрбан красного шелка. Под этим странным и нелепым нарядом Поль Амьен, будь он там, лишь с большим трудом мог бы узнать персону, которую видел на кладбище Сент-Уэн и в партере у оркестра в театре Порт-Сент-Мартен.

Это была действительно та самая женщина, и по правде говоря, костюм гадалки был ей к лицу. Чёрный цвет волос подчёркивал пламенность кожи её лица, а свободное платье на удивление подчёркивало её талию.

Только у неё было озабоченное выражение лица.

—

Я её видела только что, — произнесла она без предисловий.

—

Кого? — спросил Бланшелен нетерпеливо.

—

Софи Корню, черт возьми! Она пришла ко мне на сеанс, и я воспользовалась случаем, чтобы разузнать у неё детали. Но те, что она мне поведала, не очень интересны.

—

Да что же она, в конце концов, тебе сказала?

—

Что это Верро ей вчера на похоронах сообщил о том, что у Бьянки была сестра. Только Софи её раньше не видела, эту сестру, и впервые с ней встретилась сегодня на кладбище.

—

Ты мне уже рассказывала это недавно, и если тебе больше нечего к этому добавить …

—

Я знаю, как Верро обнаружил родство натурщицы. Он все объяснил Софи, которая мне повторила слово в слово только что историю, которую этот холстомаратель ей выложил. Кажется, что позавчера он навестил художника, который живёт на пляс Пигаль.

—

Поля Амьена, того самого, которого посетила идея проследить за ними однажды, тем вечером, когда мы выходили из театра, и которого мы столь славно покатали по Парижу.

—

Я до сих пор смеюсь, вспоминая это. Ведь это я придумала трюк с фиакром… Итак! Верро, войдя в мастерскую к своему другу, принялся вопить во весь голос, что ему известно имя девушки, тело которой демонстрировалось в морге, и что её зовут Бьянка Романо.

—

Ах! Негодяй! Я же запретил ему болтать.

—

Услышав это, эта Пия, которая позировала в это время художнику, свалилась на пол, вопя: «Это — моя сестра!» Вот так все и выяснилось.

—

Я надеюсь, что эта скотина Верро не говорил обо мне в присутствии Амьена!

—

По крайней мере, он этим не хвастался. Иначе Софи бы мне об этом рассказала.

—

И ты думаешь, что он не назвал моего имени этой старухе?

—

Что касается этого, то нет, я уверена. Софи тебя не знает, так она меня всегда называет госпожой Бланшелен. Упоминание твоего имени поразило бы её воображение…

—

Верро его и не знает, моего имени. Для него, и для завсегдатаев Гранд Бока меня зовут Фурнье.

—

Это правда, я об этом не подумала.

—

И он никогда не знал, где я живу. Лишь бы только твоя Софи Корню не указала мой адрес!

—

Никогда в жизни. Почему ты решил, что она впутает тебя в это дело? Она думает, что ты даже не подозреваешь о существовании всех этих людей.

—

Тем лучше! Потому что если бы она болтала, у нас в колоде появилась бы плохая карта. Итак Верро начал взрывать существующее положение. Он связан с этим Амьеном, который уже начал выслеживать нас, и лишь чудом не преуспел в этом. Если бы он выяснил, что Фурнье зовётся на самом деле Бланшеленом, и что у него агентство на улице Сурдиер, нам бы ничего не оставалось, кроме как собирать наши сундуки и чемоданы.

—

Ну нет! Этого не случится. И затем, хоть у Бьянки и появилась сестра, это не имеет никакого значения… Дюбуа все равно получит своё наследство, а ты получишь свои сто тысяч франков.

—

Ты на самом деле веришь в то, о чем говоришь? — гневно воскликнул Бланшелен.

—

Что? Что случилось? — спросила очень взволнованная его словами Стелла.

—

Только что от меня ушёл Дюбуа, сообщивший, что у его брата было две дочери, Бьянка и Пия, которым этот дурак его брат оставил все своё состояние равными долями, и теперь, когда старшая сестра отправилась в мир иной, все состояние переходит к её младшей сестрице.

—

Ах! — прошептала потрясённая этим известием гадалка, — стоило ли тогда так рисковать!

—

Да, ты права, нам нанесли тяжёлый удар. Но я не признаю своё поражение. Если мне суждено потерять сто тысяч франков, которые Дюбуа обязался мне выплатить после того, как получит наследство, я возьмусь за это дело иначе. Я не собираюсь компрометировать себя даром.

—

Я тоже не успокоилась бы на твоём месте, но как поступить? Ты же не намереваешься, я надеюсь, переиграть по второму разу историю Бьянки. Это слишком опасно.

—

И было бы бессмысленно, не приведя ни к чему хорошему. Но есть не один способ нейтрализовать женщину, которая затрудняет тебе жизнь.

—

Я знаю только об одном, — сказала мрачно Стелла, — и мы его уже использовали, поэтому, если мы вернёмся к нему вновь, то это было бы чересчур рискованно.

—

Об этом речь не идёт, — решительно возразил Огюст Бланшелен. — Ситуация изменилась с тех пор, как её отец умер. Даже если бы Пия завтра умерла, все, что она унаследовала, если у нее нет родителей, перейдёт в пользу государства. Мы, напротив, заинтересованы сейчас, чтобы она была жива и ни один волосок не упал с её головы. Я предпочитаю иметь дело с нею, а не с итальянским правительством.

—

Так как ты тогда надеешься вытянуть всё с этой малышки?

—

В настоящий момент, никак. Потом… посмотрим. Это — долгосрочное дело.

—

Я не понимаю твоей идеи.

—

Мой замысел состоит в том, чтобы использовать для достижения цели и к нашей выгоде непосредственно саму эту Пию Романо. Мой план построен на том, что мы должны воспользоваться тем, что Бьянка была её сестрой, и Пия знает, что сестра умерла, но, что очень важно, не знает о завещании в её пользу. Вообще о нем ничего не знает. И никто о нем не знает, за исключением господина Дюбуа и его нотариуса. Дюбуа воздержится от того, чтобы предупредить малышку о привалившем ей богатстве, а нотариус собирается возвратиться в свою богом забытую провинцию. Наследство на некоторое время останется открытым в связи с отсутствием претендентов на него, и никто его не получит, пока наследница не объявится. А мы ей помешаем это сделать.

—

Хорошо! А потом?

—

Потом … потом нужно будет играть очень осторожно. В дипломатическом ключе.

—

Дипломатическом?… Я не понимаю.

—

Нужно, чтобы ты поняла, что действовать нужно очень ловко… так как именно ты должна кое в чем убедить малышку. И я уверен, что ты будешь иметь успех, если возьмёшься за дело с умом.

—

Ты забываешь, что я с ней не знакома.

—

Ты её видела, и она тебя видела.

—

Да, на кладбище, но я с ней не разговаривала.

—

Это не имеет никакого значения. Ты пойдёшь к ней, и это сделать очень просто, потому что я знаю, где она живёт.

—

Я тоже. Она живёт на улице Дефоссе-Сен-Бернар. Художник назвал адрес в присутствии Софи Корню, а она сказала об этом мне.

—

Значит это именно к ней Бьянка ходила каждый вечер. Если бы мы узнали об этой детали раньше, могли действовать иначе. Но что сделано, то сделано. Примем ситуацию такой, как она есть, и постараемся выжать из нее максимум в нашу пользу.