— Ты… ты что-нибудь видела?
— Нет, папа. Ничего не видела. Дверь гаража не открывалась. Никто не входил…
Папа быстро идет через весь дом. Я бегу следом за ним. Папа приоткрывает дверь гаража, оборачивается.
— Постой здесь, солнышко, я взгляну…
Он закрывает за собой дверь.
Я приготовилась долго ждать, но папа почти сразу возвращается. Он улыбается мне, но я вижу, что он заставляет себя улыбнуться.
— Ну что?
— Ничего, Софа. Ты… тебе, наверное, показалось… Там… там никого нет.
Папа врет. И у него это плохо получается. Я все вижу, но веду себя как примерная девочка.
— Вот и хорошо, папочка, а то я немножко испугалась…
— Побудь здесь, Софа, я только выгляну в сад, надо убедиться, что на дороге никого нет. Как только я тебя позову, сразу иди ко мне.
— Смотри, как бы полицейские тебя не узнали…
— Ты моя хорошая…
Он целует меня и уходит.
Что там такое, в гараже?
Что папа еще от меня скрывает?
Мне надо узнать…
Открываю дверь.
В гараже стоит желтая машина. Маленькая, круглая и блестящая. Не знаю, что это за марка.
Вхожу в гараж.
За рулем кто-то сидит.
Подхожу поближе. Теперь я ее узнала.
Это старая дама с голубыми волосами.
Она неподвижно сидит на водительском месте. Ее синие очки упали на пол. Я бесшумно подхожу еще ближе. Уснула она, что ли…
Опираюсь рукой на желтую дверцу, встаю на цыпочки.
Не надо было этого делать.
На какую-то четверть секунды мои глаза отказываются верить тому, что увидели.
А потом я начинаю орать!
У старой дамы с голубыми волосами из шеи, внизу, торчит нож!
Вся шея у нее в крови, и подбородок тоже, кровь стекает ей на грудь, как будто она неопрятно ела и вся облилась. Ее голубое, под цвет кудряшек, платье насквозь промокло, стало почти фиолетовым. И кудряшки вымазаны в кровавой каше.
Я готовлюсь снова заорать, перебудить весь квартал, но мне затыкает рот чья-то рука.
Здоровенная волосатая мужская рука. Самого мужчину я не вижу, только его тень.
25
Мед для инспектора
8 ч. 49 мин.
Кристос ставит пикап под аркой недавно построенного здания в новом квартале Сен-Жиля в двух шагах от лагуны. Здесь, в соответствии с долгосрочными планами градостроительства, дома для богатых, с бассейнами, оградами и решетками, искусно перемешаны с более чем социальным многоэтажным жильем: предполагалось, что все эти люди будут посещать одни и те же школы, магазины и даже городские парки.
Ага, как же, думает Кристос, которого эта перетасовка напоказ не очень-то убедила. Лично он твердо верит в то, что на всем острове существует одно-единственное место, где перемешаны все расы, и место это — пляж! Все раздетые, все равны. Как ни странно, чем больше вокруг голой кожи разных цветов, чем легче забываешь про цвет кожи.
Младший лейтенант поднимается на три ступеньки, входит в вестибюль и принимается изучать выгравированные на медных табличках имена.
Шарлина Тай-Ленг. Лестница Б. Второй этаж. Квартира 11.
Меньше одного процента реюньонцев соглашаются покинуть свои дома или виллы ради того, чтобы набиться в многоэтажки, и потому таких обхаживают, пылинки с них сдувают; строить в высоту — единственный способ ежегодно давать приют еще десяти тысячам островитян и остановить анархическую урбанизацию, которая истребляет природное пространство острова так же верно, как лесной пожар.
Беззвучный лифт. Розовый коврик у порога. Красная дверь. Позолоченный звонок.
До чего шикарно!
Перед тем как второй раз нажать на звонок, Кристос освежает в памяти свои фантазмы с участием стюардесс-азиаток, поднятых с постели рано утром.
Дверь наконец открывается, и в проеме появляется секс-бомбочка примерно метр шестьдесят ростом. Смотрит на жандарма большими, как у персонажей манги, заспанными глазами. Ее круглое лицо обрамлено прямыми черными волосами, подстриженными как у Доры-следопыта. Ниже Кристос старается не смотреть — футболка, в которую одета девушка, едва прикрывает бедра, и ему кажется, что с каждым вздохом маленькие торчащие грудки приподнимают ткань ровно настолько, чтобы выставить наружу лобок.
Он показывает удостоверение. Девушка трет глаза и роется в затуманенной памяти.
— А, ну да, конечно, тот тип из аэропорта. Входите.
Бесстыжая Дора первым делом предлагает ему сесть на диван, потом — выпить кофе.
Кристосу здесь нравится. Он любуется прекрасным видом на Индийский океан за окном или, чуть повернувшись, круглой загорелой попкой Шарлины, когда девушка наклоняется, придвигая поднос с завтраком. Кофе, печенье и мед.
— Рано вы там, в полиции, встаете!
Кристос веско объясняет:
— Чрезвычайные обстоятельства, мадемуазель. У нас убийца в бегах. Так что, сами понимаете, каждая минута на счету…
Она понимает. Усаживается, в свою очередь, на диван, скрещивает ноги. Майка задирается до пупа. Дора строит из себя Шерон Стоун. Кристос сжимает губы, чтобы не обжечь горячим кофе ненароком высунувшийся язык. Красотка улыбается, ничуть не смущаясь, волнение полицейского ее скорее забавляет.
— Но хотя бы пару секунд вы можете подождать? Я что-нибудь на себя накину.
Жаль…
Она скрывается в спальне и почти сразу же — у Кристоса едва перестало стоять — возвращается. Накинула она легкое платье из розового поплина, которое прикрывает ее голые ляжки не больше чем на дополнительный сантиметр…
Представление Доры о стыдливости.
Зато скромный вырез майки сменился головокружительным декольте платья на двух тонких бретельках, с трудом обуздывающих темные соски, которым не терпится полюбоваться утренним небом.
Кристос отводит глаза, поворачивается в сторону моря. Весь балкон занят доской для серфинга.
Она еще и спортсменка…
Младший лейтенант прочищает горло.
— Так, значит, вы видели Марсьяля Бельона в аэропорту Ролан-Гаррос? Пять дней назад?
Шарлина хихикает.
— Да… этот особо опасный преступник — довольно красивый парень. Если бы он был насильником, а не убийцей, я бы, пожалуй, не отказалась от утренней пробежки по Сен-Жилю…
Она снова запрыгивает на диван и принимает позу Лолиты — поднимает коленки к груди.
Эта сучонка его завлекает! Может, на самом деле малышка грезит героическими представителями сил охраны правопорядка? Он не уверен в диагнозе и пока ограничивается тем, что складывает руки внизу живота, маскируя эрекцию.
— Чего хотел Марсьяль Бельон?
— Ничего особенного. Всего лишь поменять дату обратного билета.
— Он объяснил вам почему?
— Личная жизнь клиентов нас не касается — это записано первой строкой в уставе нашей компании.
Кристос хмурится.
— Бельону в итоге удалось поменять билет?
— Нет, это было невозможно! Он хотел как можно раньше вернуться в Париж, но мест не было. Прямым рейсом он мог улететь только через неделю, а там уже всего ничего оставалось до 7 апреля — обратный билет у него был на это число.
— И как он это воспринял?
— Запаниковал. Стал упрашивать. Мы пытались что-то сделать… Это было сложно, у него не было паспорта. Единственная возможность — лететь с пересадкой, через Сидней или через Дели. В три раза дороже.
— И?
— Он отказался… Но не без колебаний.
— Ага…
Кристос старается сосредоточиться на теневых участках расследования, но для этого надо отвлечься от теневых участков, виднеющихся между краем платья Шарлины Тай-Ленг и ее промежностью. Марсьяль Бельон потихоньку готовился свалить пораньше! Почти любой ценой. С точки зрения прокурора, это могло означать, что убийство жены не было всего лишь несчастным случаем, преступление планировалось заранее… При этом не очень понятно, зачем надо было бежать во Францию? Потому что в метрополии легче спрятаться, чем на острове? Ну это как-то…
— Марсьяль Бельон больше ничего вам не сказал?
